Дорин Тови - Кошачьи проделки (сборник)
Конечно, наши старания не шуметь были бесполезны. Вися у нас на плечах, пока мы на цыпочках спускались по тропинке, кошки начали вопить в его сторону. Шеба – первая, как она всегда делала по отношению к удаляющимся незнакомцам, Соломон – присоединяясь из чистого энтузиазма. «Вот тебе и вся магнитофонная запись», – покорно сказала я. Тогда как Чарльз, сосредоточенный на самом магнитофоне, спросил: «Когда мы заведем себе пианино?»
Он мечтал о нем уже целую вечность. Он любил музыку. Как часто высказывался Чарльз, если бы у нас было пианино, я бы могла аккомпанировать ему, пока он играет на скрипке, а сам бы выучился играть на пианино, так что мог бы сочинять музыку.
Ни один из нас не играл уже значительное количество лет. Это произведет, указывала я, своего рода сенсацию в Долине – если мы начнем исполнять свои дуэты. Разыгрывание Чарльзом ученических пьес на фортепьяно тоже не пройдет незамеченным. Разве он не может сочинять музыку на флейте? – с надеждой осведомилась я.
Судя по всему, не мог. Ему нужно было пианино. После того как мы это установили, проект оставался на дальнем плане еще много месяцев и мог бы никогда не материализоваться вообще, если бы Чарльз не увидел на живой изгороди заманчиво крутящийся магнитофон.
Это событие – а также, без сомнения, пробужденные магнитофоном видения, как он сочиняет, записывает и отсылает пленки в Лондон, чтобы там его музыку играл экстатичный Барбиролли, – оживило интерес Чарльза, и не прошло и двух недель, как мы приобрели пианино. Современный мини-инструмент. И вот грузчики ушли, а я осталась в кабинете и стала его опробовать.
Единственным моим реальным сомнением относительно присутствия пианино было то, как станет реагировать на него Соломон. Он был чрезвычайно нервным котом. Дробный стрекот пишущей машинки, к примеру, действовал на него так, что он взвивался, точно испуганный фавн, при малейшем звуке еще долгие часы после того, как кто-либо из нас ею пользовался. Нам давно пришлось купить бесшумную модель, не дожидаясь, пока мы тоже начнем подскакивать. Поэтому было решено приучать нашего кота к фортепьяно постепенно. Решили начать с того, чтобы запереть его внизу, где бы он мог слышать звуки только издали, а затем позволить ему подняться в кабинет в выбранное им время, чтобы провести собственные изыскания.
В волнении я про это, конечно, забыла. Пока пианино доставлялось, Соломон и Шеба были заперты. После этого выпустили их, и они тотчас устремились вниз посмотреть, что упустили. А я нерешительно принялась играть.
После стольких лет, когда не дотрагиваешься до пианино, это, наверное, получится довольно скверно. Но все же не так мучительно, как мне дали понять, когда я через несколько минут бросила взгляд на наших двух кошек, сидящих бок о бок в дверях и взирающих на меня. На мордочке Соломона не было признаков нервозности. Только полный скептицизм. «Что это за занятие ты себе придумала?» – как бы спрашивал он. «Отпугиваешь злых духов?» – осведомлялась Шеба, тем временем как две пары ушей клонились созерцательно в сторону пианино.
После этого стоило мне только коснуться клавиш, даже если перед этим кошек несколько часов не было видно, они тотчас появлялись, словно я была какой-нибудь Крысолов из Гамельна. Дело было не совсем в музыке. Было как раз тепло, и когда я играла, то, чтобы впустить воздуха, отворяла окно, выходившее на крышу холла. Привлекала их возможность выбраться на широкий, крытый черепицей подоконник и затем вышагивать туда-сюда по крыше с задранными хвостами. Полагаю, что они делали это, дабы привлечь внимание людей к тому факту, что теперь у нас есть пианино. Чарльз сказал, что они стремятся продемонстрировать, что не они производят весь этот шум. Как бы там ни было, солнце светило прямо в окно, на пюпитр, и когда я играла, по нотам непрестанно пробегали тени двух сиамцев, словно фриз[21] в виде колышущегося тростника. А время от времени, после того как я брала особенно безумный аккорд, из переулка доносился голос старика Адамса: «Господи Боже!»
Так много всего можно сделать, если в доме имеется пианино. Например, когда кошки наконец возвращались с крыши, то тяжело прыгали, один за другим, мне на спину по дороге на пол, и это заставляло меня практически ложиться на клавиши. Порой, вдохновленные особенно шумной музыкальной пьесой, они устраивали на ступеньках лестницы соревнования по борьбе. Взбудораженная как-то раз звуком их более громких, чем обычно, воплей, я подняла взгляд и увидела в дверном проеме ползущую на животе Шебу и держащего ее за шиворот Соломона. «Годится это для «Риголетто»?» – с надеждой вопрошали они.
Как-то вечером в разгар моего музицирования Соломон возбужденно примчался наверх и укусил меня за ногу. Только в шутку, конечно. Очевидно, он решил, что я играю на пианино смеха ради, поэтому решил тоже подшутить надо мной. Когда я завопила и взвилась со стула, он расплылся в улыбке во всю свою треугольную черную мордочку.
В другой вечер Шеба решила понаблюдать за мной, сидя на верхушке двери – излюбленном своем месте, и как раз когда я дошла до трудного пассажа, она свалилась. Полстраницы Шопена сопроводил пронзительный вопль и такой звук, будто кого-то, судя по всему, спустили с лестницы – такое было привычным делом в моей пианистической практике.
Чарльзу повезло еще меньше. Он намеревался поучиться игре у жены приходского священника, имевшей в деревне порядочное количество учеников, но преподавательница с мужем переехали в другой приход. Теперь вокруг в радиусе нескольких миль не было учителя. В ожидании, что таковой объявится (если нет, сказал Чарльз, он купит самоучитель, когда будет время, и обучится сам, главное – иметь пианино), он достал свою скрипку. Скрипка тоже находилась в весьма рискованном состоянии; струны давно повыпали, смычок сломался, поэтому она одиноко лежала в футляре. Чарльз специально поехал в город, чтобы все обновить, и в один прекрасный вечер счастливый появился в гостиной, с заново собранной скрипкой, готовый приступить.
– Итак! – уверенно произнес он, взмахивая смычком.
Я, конечно, должна была это предвидеть. Чарльз, когда практиковался, играл чрезвычайно хорошо. Скрипка, однако, коварная вещь, и после перерыва в несколько лет у любого ноты склонны вести себя не так, как надо.
Ноты Чарльза настолько пошли вкривь и вкось, что Соломон, мирно спавший на каминном коврике, вскочил и ошалело уселся на верхней площадке лестницы еще до того, как эхо первой мелодии замерло вдали. На морде у него было написано то же самое выражение, как после встречи с лох-несским чудовищем. И когда Чарльз вывел следующую ноту, уже более робко, не отрывая смычка от струн, кот спешно ретировался под кровать. По его мнению, кто-то кого-то убивал, и он не хотел быть замешанным.
Явно вставал выбор между его нервами и скрипкой. И когда дело дошло до того, что он стал вскакивать и садиться на лестничной площадке, даже когда я всего лишь хотела стереть с футляра от скрипки пыль, Соломон, как всегда, победил.
Скрипка отправилась обратно в чулан. Чарльз купил себе самоучитель игры на пианино. Пока что, будучи занят другими делами, он отложил его в сторону – но еще настанет день, мрачно уведомил он Соломона. Соломон с невинным видом посмотрел на него в ответ. Пианино ему нравится, заверил он.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Огороженная площадка, примыкающая к конюшне, предназначенная для содержания лошадей на открытом воздухе. – Примеч. ред.
2
В ссылку (от названия бухты в Новом Южном Уэльсе, Австралия, служившей местом ссылки). – Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. пер.
3
Один из самых маленьких представителей пони, сформировавшийся на Шетландских островах, на севере Шотландии.
4
В Древнем Египте богиня радости, веселья и любви, женской красоты, плодородия и домашнего очага, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки.
5
Персонаж рассказа Дж. Тербера, неловкий, робкий человек, который убогость своей повседневной жизни скрашивает фантазиями о рискованных приключениях, в которых он настоящий мужчина и герой. Имя его стало нарицательным.
6
Мера длины, 2,54 см.
7
Мера длины, 30,5 см.
8
