Джон Долан - Джон и Джордж. Пес, который изменил мою жизнь
Я думал, что она снова ударит меня, но она просто упала на диван и заплакала. Я извинялся снова и снова. Дот выглядела ужасно усталой и встревоженной. Не в силах вынести этого, я попытался успокоить ее.
– Это просто ради смеха, – сказал я. – Не думал, что ты найдешь. И у меня нет зависимости. Ничего такого! Не думаю, что головные боли вообще связаны с клеем…
Дот проплакала всю ночь, а на следующий день снова повела меня к врачу и выложила пакет с клеем на стол.
– Похоже, я нашла причину его головных болей, – сказала она. – И хочу, чтобы Джону помогли. Нас с отцом он слушать не будет.
Через несколько недель меня записали на прием к «мозгоправу». В те времена никто не использовал слов «психолог», «психиатр» и тому подобное. Мы должны были попасть к «мозгоправу», который собирался выведать у меня, почему я занимался глупостями и нюхал клей. В клинике я ожидал увидеть только одного врача, но передо мной оказалось полдюжины мужчин и женщин. Они сидели полукругом, и некоторые из них были в белых халатах. Меня посадили перед ними на стул, и они принялись по очереди задавать вопросы.
– Тебе неуютно дома? – спросил один.
– Нет, – ответил я. – Родители балуют меня.
На этот раз я не лгал. Я любил родителей и не мог представить себе жизни без них. Они одевали и кормили меня, а если я чего-нибудь хотел, то всегда это получал. Другим ребятам приходилось справляться самим. Дома у них было грязно, матери пили, а отцы дрались. Моя жизнь была совсем другой, и когда я сказал, что мое детство было идеальным, то искренне в это верил.
– У тебя проблемы в школе? – спросил другой.
– Нет, – ответил я, помолчав. – Я ее просто ненавижу.
– Что именно ты ненавидишь?
– Все.
– Должно же быть что-то, что тебе нравится. Назови что-нибудь.
– Уроки рисования, пожалуй. И все. Все остальное я ненавижу.
* * *Я пообещал Дот, что больше не буду общаться с теми парнями и прекращу эксперименты с растворителями. Я дал это обещание на Рождество, и в подарок получил набор особенных ручек: если окунуть их в воду, можно было рисовать на картоне как будто красками. Получалось замечательно, и я стал рисовать сам, а не срисовывать картинки из комиксов. Я чувствовал себя настоящим художником с мольбертом и кистью в руках – единственное отличие заключалось в том, что я использовал фломастеры. Ведь при копировании цвет мне, в общем, был не нужен. Обычно я срисовывал изображения варваров или готичных персонажей вроде семейки Аддамс. Я рисовал страшных девочек с длинными космами, как у ведьм, жутких старух и странноватых мужчин и женщин с темными кругами под глазами. Я никогда не доводил работу до конца, у меня получались только наброски, но я рисовал не для кого-то, а для себя – чтобы получить удовольствие и прикинуть, что еще я могу нарисовать.
Однажды Дот сунула один из моих рисунков в свою сумочку, чтобы показать друзьям на работе. Она прибирала в офисах в районе Смитфилдского мясного рынка, и один из торговцев заметил мою картинку, когда ее передавали из рук в руки.
– Кто это нарисовал? – с интересом спросил он.
– Мой сын Джон, – гордо ответила Дот.
– Спросите его, не придумает ли он для нас логотип?
Этот человек искал художника, чтобы тот придумал логотип для его компании, который будет красоваться на борту грузовиков.
– Вы заплатите? – спросила Дот.
– Пятерку за каждый грузовик, на котором появится логотип, – ответил он.
– Я спрошу его, – ответила Дот. Ведь это был реальный шанс подзаработать.
Когда она рассказала мне, я воодушевился. Впервые кому-то, кроме членов моей семьи и мистера Гловера, понравилось то, что я делал. Я тотчас принялся за работу и стал перебирать стили и образы. Мне хотелось создать что-то оригинальное. Что-то, что будет бросаться в глаза.
Я решил прогулять школу и отправился на Смитфилдский мясной рынок, чтобы посмотреть, как выглядели логотипы других компаний. На этот раз я не чувствовал себя виноватым из-за того, что пропускал занятия, – я рассудил, что, раз уж я собирался стать известным художником, то это шаг в правильном направлении.
Вернувшись домой, я попробовал нарисовать логотип, но ничего не получалось. Может, потому что мне впервые нужно было сделать что-то на заказ, а может, мне тогда не хватало веры в свои способности. В итоге я нарисовал веселого мясника в полосатом фартуке с ножом, занесенным над веселым цыпленком. Это было слишком прямолинейно, и я понимал, что могу сделать лучше, но надеялся, что этого хватит. В конце концов, торговец ведь обратился именно ко мне. Но, когда я показал рисунок Дот, она сказала: «Не думаю, что это именно то, что нужно. Но ты молодец». Тем все и кончилось. Я получил первый заказ, но не справился с ним. Но больше всего меня обидела реакция матери. Она всегда поощряла мои занятия рисованием, но на этот раз ей как будто было неловко – она даже не попыталась показать мой рисунок заказчику.
Глава девятая
– Заткнись, придурок! – крикнул я, нажав кнопку Си-Би-радиостанции[5].
Мои приятели покатились со смеху: мы снова прервали разговор двух влюбленных.
В те дни был настоящий бум Си-Би-связи: для нас, пятнадцатилетних мальчишек, она была «Твиттером» своего времени. Можно было разговаривать друг с другом на радиоволнах, и это поражало, но больше всего нам нравилось собираться у меня дома, пока Джерри и Дот работали, и подслушивать чужие разговоры. По радио договаривались о драках и очень четко описывали место и время встреч, одежду участников и даже их внешний вид. Мы с приятелями частенько вмешивались и раззадоривали говорящих, выкрикивая что-то вроде: «Не появляйся там, неудачник, он выбьет из тебя дух! Судя по голосу, ты и из мокрого бумажного пакета не выберешься! Тебе и дверь не открыть, если не напрячь мускулы!»
Смешнее всего было слушать разговоры влюбленных, которые шептали друг другу милые глупости. Особенно здорово было то, что парень не слышал оскорблений, которые мы выкрикивали в его адрес, пока общался со своей девушкой. Если сигнал твоего передатчика был более мощным, чем сигнал другого человека, находившегося на том же самом канале, можно было говорить поверх него. Когда девушка начинала спрашивать, в чем дело, и выяснять, почему кто-то называл ее парня придурком, мы слушали, как прекращался их разговор, и хихикали.
– Дерек, – начинала она, – кто-то еще говорит одновременно с тобой.
– О чем ты, крошка?
– Тебя называют придурком.
– Кто еще на этом канале? – кричал Дерек. – Ты, Тревор?
В этот момент вступали мы с оскорблениями.
– Эй, Дерек, твоя крошка страшна как черт! Что за уродина! Она что, сестра Циклопа?
Иногда мы были особенно азартны и преследовали их по всем сорока каналам, если они пытались скрыться от нас. В конце концов им приходилось прервать разговор. Это было гораздо интереснее, чем просто сидеть дома с Задирой.
Чем больше мы занимались этим, тем больше втягивались. Дошло до того, что мы забирались на крыши окрестных домов и срезали передатчики других пользователей Си-Би, если они казались нам лучше наших. Затем мы использовали их, чтобы улучшить сигнал своих радиостанций. Попасть на крышу было несложно – мы просто покупали ключи у местных слесарей, которые только радовались возможности заработать. Они ни о чем нас не спрашивали, а мы ничего не говорили – вот и все.
Чтобы избавиться от скуки, мы не только крали передатчики. Мы с приятелями курили травку и проводили долгие часы под кайфом у кого-нибудь дома, слушая музыку на огромных кассетных магнитофонах – особенно группы вроде Five Young Cannibals и Public Image Ltd. К кому идти, мы решали просто – к тому, у кого родителей не было дома. Джерри все еще работал по утрам мусорщиком, поэтому у меня мы почти никогда не собирались. Но сидеть дома с отцом я просто ненавидел и все время гулял с Задирой. Псу тогда было лет шесть, но он остался маленьким и по-прежнему был очень пугливым: не отходил далеко, когда я спускал его с поводка. Всякий раз, когда приятели замечали, как я выгуливал его, они беспощадно высмеивали меня.
«Ого, какой смешной пес, Джон! Настоящий задира», – всего этого я наслушался с лихвой.
Однажды вечером я был в гостях у друга, который жил в Президент-Хаусе. Когда нам надоели обычные развлечения с радиостанцией, он рассказал, что его отец держит под кроватью болторез. Его родителей не было дома, мы проскользнули в их спальню, вытащили болторез и тут же придумали, как его использовать. Неподалеку был небольшой парк, ворота которого на ночь закрывали на замок, и мы решили, что будет здорово срезать его. И все. Мы не собирались ничего красть – просто подумали, что срезать замок – это весело. Мы подошли к воротам парка и начали возиться с замком, но всего через несколько секунд мой приятель внезапно крикнул:
– Джон! Копы!
Обернувшись, я заметил на соседней улице полицейскую машину, в которой сидели двое полицейских и смотрели на нас. Мы, идиоты, даже не огляделись по сторонам! Я бросил болторез, и мы разбежались.
