Борис Рябинин - Твои верные друзья
Вот и склад № 5... Мы повернули за угол. В сумраке ночи что-то темное барахталось у дверей склада. Слышалось остервенелое «урканье», собаки, чье-то тяжелое, хриплое дыхание...
— Шестаков! — крикнул Сергей Александрович.
— Есть! — отозвался голос инструктора. — Держите вашу собаку, а то она совсем ходу не дает!
Ухватив Джери за ошейник, я стал оттаскивать его в сторону. Шестаков поднялся, отряхиваясь, молодцеватый, как всегда, несмотря на грузнивший его костюм «дразнилы», но кто-то второй, жалобно стеная, продолжал копошиться на земле.
— Что тут у вас случилось, кто это? — быстро спросил Сергей Александрович.
— А так что, товарищ начальник, задержали нарушителя! — отрапортовал Шестаков.
— Какого нарушителя?! — Мы все опешили.
— А который сюда забрался. Полагаю, что вор. А ну-ка, вставай, приятель! Нечего притворяться, живой еще!
С земли начало подниматься что-то неуклюжее. Это был человек неопределенных лет, в затасканной поддевке, которая от знакомства с зубами Джери превратилась в лоскутья, с мусором в реденькой рыжеватой бороденке. Когда он поднялся во весь рост, мы невольно ахнули: перед нами стоял здоровенный детина, на голову выше любого из нас, но весь какой-то измятый и грязный с отпечатком пороха на лице. Во всем его облике было что-то жалкое и отталкивающее одновременно, а в узеньких запрятавшихся глазах горел недобрый огонек.
Он растерянно щурился и мигал от яркого света фонарей, который навели на него, и переминался с ноги на ногу, не переставая охать и стонать.
— Ты кто такой? — строго спросил комендант охраны, выступая вперед. — Как сюда попал?
— Ох, собака!..
— Не охай. Говори спасибо, что жив остался!
— Расскажите, как вы его обнаружили? — обратился Сергей Александрович к Шестакову.
В нескольких словах Шестаков нарисовал картину того, что произошло до нас. Он приближался к посту Джери, когда внезапно услышал лай и крики. Поняв, что собака схватила кого-то, инструктор бросился спасать звавшего на помощь человека из пасти разъяренного дога, и подоспел во-время. Джери уже успел подмять неизвестного под себя.
— Эге, да он не с пустыми руками шел! — сказал один из вахтеров, подоспевший вслед за нами к месту происшествия, и, нагнувшись, поднял с земли топор.
— Понятно, — многозначительно произнес комендант и грозно посмотрел на задержанного.
Под тяжестью этой улики тот опустил голову, а я, глядя на остро отточенное оружие, невольно привлек Джери ближе к себе, ощутив запоздалый страх за его жизнь.
Забегая вперед, можно объяснить, кем оказался неожиданный ночной посетитель. Года за два до описываемого события его выгнали из колхоза за враждебную агитацию и пьянство. Кулацкий прихвостень и лодырь, он не пожелал взяться за честный труд и, перебираясь с места на место, переезжая из одного города в другой, падал все ниже и ниже, пока не дошел до преступления. Все это стало известно потом, здесь же, на месте поимки, он признался, что хотел взломать дверь склада и совершить хищение. С этой целью еще засветло он выломал доску в заборе, приставил ее, чтобы дыру не заметила охрана, и затем, дождавшись темноты, с топором в руках, проник на территорию. Он нарочно выбрал самый отдаленный склад, в расчете, что там ему легче удастся осуществить свой замысел, и — сразу же попал в объятия моего Джери. От страха и неожиданности топор выпал из рук взломщика, и сам он оказался в весьма жалком положении.
— Молодец собака! — приветствовал комендант подвиг моего друга, с нескрываемым одобрением глядя на Джери, который все еще продолжал коситься на задержанного и издавать глухое зловещее рычание. До этого вечера комендант скептически относился к возможности использования собак в качестве охраны; после описанного случая он сделался рьяным поборником служебного собаководства.
— Хотели испробовать шутя, а получилось всерьез... Крепко! — весело говорил Сергей Александрович, когда мы покидали территорию склада. Он был доволен, и особенно тем, что все произошло на глазах коменданта, которому теперь отныне «нечем крыть».
Джери шагал рядом со мной. Я с торжеством вел его домой. Проба его сил оказалась не только удачной, но совершенно не предусмотрено превратилась в испытание, которое могло грозить серьезной опасностью собаке, оплошай Джери перед врагом. Топор — не шутка, и я незаметно старался еще и еще погладить дога, испытывая блаженное чувство от сознания, что все кончилось так хорошо.
Этот вечер мне запомнился надолго. Впервые я на живом примере убедился, каким серьезным оружием может служить собака в руках человека. И это была моя собака, мною выращенная, мною обученная!
Взглянув на мое лицо, Сергей Александрович догадался о чем я думаю и сказал:
— Довольны? Вот то-то и оно... А помните, как вас пришлось уговаривать, чтобы вы занимались с собакой? Говорил вам: не пожалеете. Джери заработал сегодня вкусное угощение!..
Он помолчал и продолжал:
— А ведь это враг. Вы заметили, какими глазами он смотрел на нас? Как вы думаете? Просто вор? Нет. Вы не глядите, что он такой жалкий на вид, именно такими субъектами и пользуются наши недруги из-за рубежа. Ведь он не просто шел воровать: он хотел взять у государства, значит, навредить. А может быть, потом еще поджог бы, мы не знаем. Настоящий обломок прошлого! Работать не желает, стремится подрывать основы общественной безопасности... конечно, враг! Вот для ловли таких субчиков мы и должны дрессировать наших собачек! Мы боремся за спокойствие и порядок в нашем государстве, а это — почетное дело!
Последние слова он произнес с гордостью.
Я с любопытством прислушивался к его рассуждениям. Еще минуту назад я совершенно не задумывался над смыслом того, чему последнее время отдавался с таким увлечением; я видел только то, что, в сущности, было известно задолго до меня: что собака служит человеку — караулит, защищает его, ходит с ним на охоту; внезапно все предстало в новом свете.
Мысль, высказанная Сергеем Александровичем, показалась мне настолько неожиданной и новой, что я, увлекшись ею, пропустил мимо ушей несколько фраз собеседника.
— ...Капитализм оставил нам наследство в виде уголовных преступлений. Год от году их становится меньше. Но с тем большей энергией мы должны бороться с ними!
Внезапно Сергей Александрович сделался задумчив и несколько кварталов шел молча.
— А вы знаете, о чем я мечтаю иногда? — он схватил меня за руку и даже замедлил шаги. — Я мечтаю о том времени, когда не надо будет запирать на замок, не нужны будут караульные собаки и вообще сторожа... И я верю, что такое время наступит, и очень скоро. Более того, иногда, занимаясь дрессировкой караульных собак, я даже думаю о том, что мы, воспитывая в них злобу и недоверчивость, отнимаем у них самое драгоценное качество, приобретенное за тысячелетия жизни близ человека: любовь к человеческому роду.
Я с удивлением смотрел на него. Вот новость: я и не знал, что он философ!
— Куда же мы денем тогда наших собачек?
— Э-э, дорогой мой, применение найдется. И потом, к сожалению, до этого нашим питомцам придется еще немало поработать. Ведь стремление поживиться за счет ближнего или за счет общественной собственности является таким же пережитком в сознании человека, как и многие другие. У нас этому объявлена решительная борьба, но пока существует капиталистическое окружение, мы всегда должны быть начеку. Помните, как у поэта:
Революционный держите шаг,
неугомонный не дремлет враг!
— неожиданно с пафосом продекламировал он.
— Стало быть... — подсказал я, когда он замолчал.
— Стало быть, — отвечал Сергей Александрович с улыбкой, — будем продолжать учить своих четвероногих для общественно-полезной деятельности. Кстати: на днях нам с вами представляется случай побывать в школе-питомнике розыскных собак... Хотите?
ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК ИЩЕЙКИ
Мы приехали в питомник в разгар рабочего дня. У Сергея Александровича было какое-то дело к здешней администрации, и пока он пропадал в конторе, я успел вдоволь насмотреться на занятия по дрессировке ищеек и (вообще основательно познакомиться с питомником.
Признаюсь, я ожидал встретить здесь каких-то особенных животных: собаки-ищейки всегда представлялись мне верхом совершенства, какими-то необыкновенными существами, сверхсобаками, наделенными способностью делать то, что не дано больше никому; и потому был несколько разочарован, увидев обыкновенных овчарок, как наши любительские, даже несколько хуже по экстерьеру, и только более тщательно надрессированных. Но мое разочарование быстро сменилось уважением, когда я поближе узнал о делах этих четвероногих тружеников. Кроме того, после недавнего разговора с начальником клуба я другими глазами смотрел теперь на все это. Увлечение, как еще недавно я был склонен считать свое приобщение к занятию служебным собаководством, перестало быть для меня просто увлечением, оно наполнилось новым содержанием, полным глубокого значения и смысла.
