Владимир Свинцов - Без родословной, или жизнь и злоключения бездомной Шавки…
Человек поперхнулся, закашлялся. Неожиданная собачья доверчивость поразила его.
— Ты чего? Чего?! — прокашлявшись, проговорил он. — Чего надо?! — голос был не сердитым, скорее растерянным.
Человек засопел и осторожно положил руку на голову собаке. Собака вздрогнула не от страха, нет — от долгого ожидания ласки.
Некоторое время оба молчали — человек и собака. Собака прикрыла глаза и чуть шевельнула хвостом от несказанного блаженства. Человек легко перебирал пальцами собачью шерсть, и горло его сжимали спазмы, мешая дышать. Когда-то у него было все — собака, женщина, дом… Прекрасные…
Другая рука понесла бутылку к губам, чтобы быстрее утопить боль воспоминаний, забыться. Он сделал глоток, второй…
— А знаешь, пес, я ведь тоже… таким вот бездомным был не всегда. Да-да! У каждого человека был дом, как и у каждой собаки. Дом, в котором он родился, рос. Хороший или плохой. Большой или маленький. Удобный или неудобный. Теплый или не очень… Но дом был. Обязательно! И только от человека, — самого, зависит его судьба. Его семья. Его дом. Так-то вот! — человек как-то странно всхлипнул, но глаза оставались сухими. — Так-то вот, пес! Сам человек выбирает — быть ему без дома, без определенного места жительства, БОМЖем или Человеком — с домом, с друзьями. И некого винить, кроме самого себя. И-эх! Ничего ты не понимаешь, псина! Хорошая, — с надрывом произнес он, и опять забулькала бутылка.
Гроза давно не чувствовала себя так хорошо, покойно — сыта, рядом человеческое тепло и доброта.
X
Три дня и три ночи Гроза была счастлива. И четвертый день начинался нормально. Вместе с человеком она ходила от подъезда к подъезду, и рваная сумка постепенно наполнялась пустыми бутылками. Сдав свою добычу на приемный пункт, человек спрятал деньги, и сказал весело:
— Шабаш, псина! Сегодня нам очень повезло. Да к тому же, если я не запамятовал, у меня сегодня день рождения! Родился раб божий Алексей! — внезапно заблажил он и припустил бегом. Гроза — за ним с веселым лаем. За несколько дней спокойной жизни она уже не так горбилась, хвост вновь стал закручиваться, глаза заблестели… Много ли собаке нужно?!
Весь оставшийся день и вечер человек, не переставая, булькал из бутылок. Их на этот раз было несколько. Ругал сначала жену, потом себя, потом всех… досталось и собаке.
Спал он беспокойно, что-то бормотал во сне, кричал… Наконец захрапел громко, мощно. Гроза тоже успокоилась и пристроилась у человека под боком.
Было тихо. Где-то пробегали крысы, но близко подходить боялись, чуяли запах собаки. Храпел человек. Чуть слышно капал воск с наклонившейся свечи да потрескивал фитилек. Нагреваясь, свеча наклонялась ниже, ниже и, наконец, упала. Маленький огонек начал быстро расти, поедая газету, постеленную на ящик. Потом загорелся сам ящик…
Гроза вскочила, шерсть на загривке встала дыбом. Она громко залаяла, но человек не проснулся. Занялись тряпки, на которых он лежал. Гроза схватила человека за рукав, и потащила прочь от огня, но он был слишком тяжел и даже не сдвинулся с места.
— Не трожь меня, Нина! — бормотал он и отталкивал собаку руками. — Не трожь, я не твой…
Дым заполнил подвал. Стало трудно дышать. На улице раздались громкие голоса.
Гроза то лизала человеку лицо, то лаяла… Человек продолжал спать. И только когда на нем загорелась одежда, он проснулся и закричал. Закричал дико, страшно. Попытался встать, но упал…
Снаружи раздался страшный вой и шум. В подвал ворвались люди в касках, с большими шлангами. В миг залили водой и огонь, и человека, и не отходившую от него Грозу. Гроза взвизгнула от страха, забилась в угол. И вылезла оттуда, когда пожарные уехали, и стало тихо. Под лапами хлюпала вода, человека нигде не было. Гроза обыскала весь подвал — нет, ее благодетеля увезли. Взволнованная, измученная переживаниями, она выбрала место посуше, и забылась беспокойным сном.
Утром, чуть рассвело, Гроза была уже на улице. Она обходила дом за домом, подъезд за подъездом — все те места, где была с человеком. Но не обнаружила даже свежего его запаха. А когда вернулась к подвалу, то увидела, что окно, через которое они попадали туда с человеком, накрепко забито листом ржавого железа.
Гроза опять потеряла дом, пусть он назывался подвалом, и человека, который мог стать ее хозяином. Это было так страшно, что Гроза села посреди пустыря и завыла. Завыла днем. Завыла отчаянно и громко.
День за днем проходила она знакомым маршрутом, заглядывала во все укромные места, подбегала к пункту приема стеклопосуды, где толпились пьяные и полупьяные бомжи, но человека — одного, единственного, нужного Грозе, — не было. У нее опять обвис хвост, глаза потускнели, походка стала пугливой, неровной…
Как-то раз Гроза забрела на рынок. Может, тот человек здесь? Может, вон там, где гортанно покрикивает черноглазый, черноволосый мужчина:
— Шашлики! Шашлики! Вкусные шашлики! Гарачый шашлики!
Может быть человек вот здесь, где лежит мясо? Много. Туши! Целые и разрубленные. На большие куски и на маленькие. Мясо замороженное и парное…
У Грозы пасть наполнилась слюной. Какая-то сердобольная женщина в белом халате бросила ей кость. Ах, как Гроза ей была благодарна! Она схватила кость, но большая черная собака уже мчалась к ней. Та самая, что отняла кусок мяса. Тогда! Давно.
Гроза бросилась наутек. Ловко лавируя между ног покупателей, она подбежала к воротам рынка, и вдруг увидала под одним из ларьков нору. Правда, нора была немного тесновата, и пока Гроза с трудом протискивалась в нее, черная собака успела укусить ее дважды за спину. Ничего, заживет как на собаке! Главное, косточка здесь, да и убежище стоящее. Отверстие расширялось, и под ларьком оказалось свободное пространство, где можно развернуться. Что Гроза и сделала. На входе торчала черная морда преследователя. Дальше просунуться он не мог.
Гроза аккуратно положила косточку на землю. Подползла к морде, торчащей в норе, и, зарычав, хотела вцепиться в противный нос, пахнущий еще ее кровью. Но нос моментально исчез. Большая черная собака, сообразив, что Грозу в норе не достать, поспешно ретировалась. То-то!
Еще один урок! На сильного можно рычать из надежного укрытия. Не только можно, но и нужно, чтобы знал свое место!
Так Гроза получила несколько очень важных и нужных практических уроков в своей новой бездомной жизни и к тому же совершенно случайно приобрела замечательное убежище.
Она спокойно обнюхала его. Здесь жила та собака, у которой Гроза отняла мясо. Выходит, теперь она отняла у нее и дом. Жаль, но ничего не поделаешь: главный закон бездомных собак — притесняй слабых! Придется той собаке искать другое убежище, а пока… Понюхав добытую кость, Гроза улеглась, и стала зализывать раны.
XI
На городских рынках собаки делятся на дневных и ночных. Дневные, незаметные создания, неслышной тенью скользящие у ног продавцов и покупателей. Постоянные посетители рынка и продавцы их знают, подкармливают, дают клички. Подбирая огрызки яблок, облизывая палочки от мороженого, поедая кусочки мяса, отлетевшего из-под топора рубщика, дневные собаки по крохам собирают свой обед. А если уронит ребенок на землю пирожок или беляш — удача! Нужно сразу хватать и глотать или исчезать немедленно вместе с добычей, иначе найдутся собаки посильнее — отнимут, да еще и покусают.
На поиски пропитания дневным собакам отпущено светлое время суток. Ищи! Надейся на удачу. Но только солнце сядет за большой торговый зал, только продавцы понесут сдавать весы — скрывайся в своем убежище и носа не показывай.
Ночные собаки выходят, когда стемнеет. Стаей! Они прочесывают рынок из конца в конец, поедая все, что мало-мальски годится в пищу. Беда кошке или собаке, оказавшейся в поле их зрения. Мигом налетят, разорвут! В основе стаи — овчарки, брошенные своими хозяевами. Серые, как тени, худые, словно скелеты, — они не знают жалости.
Гроза теперь ничем не отличалась от десятка таких же бездомных дневных шавок, обитающих на рынке. Также поджат хвост, также крадется она, низко опустив голову, выискивая на земле оброненную конфетку или недоеденный пирожок… Бока у нее ввалились, глаза тусклые. Трудно узнать в ней веселую и верткую собаку. Одно ее заботит с утра до заката солнца — где добыть пропитание?
На рынке два места, где всегда можно чем-то поживиться: первое, где рубят мясо. Чем сильнее мороз, тем дальше летят осколки. Но туда сейчас не сунешься. Большая черная собака, что гонялась за Грозой, не подпускает близко.
Второе место: вернее, таких мест несколько — там, где жарят шашлыки. Постоянно дышишь вкусным запахом, да иногда и перепадет немножко. Если не кусочек мяса, то кусочек хлеба обязательно. Причем, чем хуже шашлыки, тем собакам лучше. Чем хуже шашлыки, тем чаще люди выплевывают недожаренное или жилистое мясо. И тут уж не зевай…
