Владимир Муравьев - Московские легенды. По заветной дороге российской истории
До настоящего времени в близком к первоначальному облику дошла лишь одна гостиница — в торце Чистых прудов, остальные или снесены, или перестроены. У Сретенских ворот сохранился лишь левый «гостиничный дом», правый снесен в начале XX века, и занимавшийся им участок присоединен к бульвару. Сохранившийся сретенский «гостиничный дом» перестраивался несколько раз, последний — в 1892 году, и Стасов нипочем не признал бы в нем свое творение.
В снесенном же правом «гостиничном доме» долгие годы, вплоть до его сноса, находился известный московский трактир «Саратов». Гиляровский называет его в числе трех старейших «русских трактиров» Москвы, т. е. имевших русскую кухню. Гиляровский рассказывает, что помещики со всей России, привозившие в Москву детей определять в учебные заведения, считали долгом «пообедать с детьми в „Саратове“ у Дубровина». И. А. Свинин в «Воспоминаниях студента шестидесятых годов» также упоминает этот трактир. «Любимым приютом студенческих кутежей на широкую руку, — пишет он, — был в мое время трактир „Саратов“ Дубровина. Обстановка этого трактира как нельзя более располагала к удовольствиям: в нем в то время была одна из лучших в Москве машин, под звуки которой в приятном полузабытьи проводил студент свои часы досуга». А герой романа П. Д. Боборыкина «Китай-город» — богатый купец — вспоминает, что в 1870-е–1880-е годы «кутилы из его приятелей отправлялись в „Саратов“ с женским полом».
По Генеральному плану Москвы 1935 года намечался снос и левого «гостиничного дома». Путеводитель 1940 года «Осмотр Москвы» говорит об этом как о деле уже решенном: «Дом, закрывающий выход центральной части Рождественского бульвара к Сретенским воротам, будет снесен», так как «в ближайшие годы, одновременно с реконструкцией всего Бульварного кольца, центральная часть Рождественского бульвара будет превращена в асфальтированную магистраль для транзитного движения… Бульвар станет трехполосной магистралью». Война остановила этот проект, и в Москве сохранились бульвары. Сохранился и старый дом у Сретенских ворот.
А на Сретенском бульваре, напротив него, на месте, где находился снесенный парный ему «гостиничный дом», сейчас стоит памятник Н. К. Крупской работы скульпторов Е. Ф. Белашовой, А. М. Белашова и архитектора В. Л. Воскресенского. Памятник был открыт 1 июня 1976 года в ежегодный праздник — День защиты детей. Поблизости, на Сретенском бульваре в доме № 6, в 1920–1925 годах находился Наркомпрос, где Крупская работала членом его коллегии и начальником одного из его подразделений — Главполитпросвета.
В конце 1940-х годов на Сретенском бульваре был заложен памятник советскому политическому деятелю, кандидату в члены Политбюро ЦК ВКП(б) А. С. Щербакову (1901–1945). Камень простоял более 20 лет, затем был убран.
Сретенский бульвар — неотъемлемая часть Сретенки и ее района, на бульваре вырастали сретенские ребята, в довоенные годы здесь по праздникам играла музыка, в послевоенные в летнее время открывались павильоны Тургеневской библиотеки-читальни, и они никогда не пустовали. Вообще-то Сретенский бульвар многим, никогда на нем не бывавшим, известен по картине художника-передвижника Владимира Егоровича Маковского «На бульваре» (1887). На ней изображены сидящие на бульварной лавочке подвыпивший мастеровой, наигрывающий на гармошке, и его жена, в платке, длинном кафтане, с грудным ребенком в лоскутном одеяле на руках. Художник А. А. Киселев о персонажах картины Маковского писал: «Подобные пары можно наблюдать ежедневно на бульварах Москвы, примыкающих к Трубе, Сретенке и Мясницкой и переполненных рабочим и фабричным людом, почему наша так называемая порядочная публика не любит избирать эти бульвары местом своих прогулок». На картине Маковского изображен именно Сретенский бульвар, пейзаж за спиной мастерового и женщины, хотя и несколько изменился к настоящему времени, легко узнаваем.
Среди публики Сретенского бульвара очень заметную прослойку составляли студенты и художники — ученики Училища живописи, ваяния и зодчества. Да и Маковский был его учеником, а затем профессором. Бульвар служил продолжением аудиторий: на нем продолжались разговоры обо всем, что занимало молодых художников.
В автобиографии В. В. Маяковского отмечен важнейший эпизод его жизни. Речь идет об осени 1912 года, когда Маяковский и Давид Бурлюк учились в Училище живописи.
«Днем у меня вышло стихотворение, — пишет Маяковский. — Вернее — куски. Плохие. Нигде не напечатаны. Ночь. Сретенский бульвар. Читаю строки Бурлюку. Прибавляю — это один мой знакомый. Давид остановился. Осмотрел меня. Рявкнул: „Да это же ж вы сами написали! Да вы же ж гениальный поэт!“ Применение ко мне такого грандиозного и незаслуженного эпитета обрадовало меня. Я весь ушел в стихи. В этот вечер и совершенно неожиданно я стал поэтом.
Уже утром Бурлюк, знакомя меня с кем-то, басил: „Не знаете? Мой гениальный друг. Знаменитый поэт Маяковский“. Толкаю. Но Бурлюк непреклонен. Еще и рычал на меня, отойдя: „Теперь пишите. А то вы меня ставите в глупейшее положение“.
Пришлось писать. Я и написал первое (первое профессиональное, печатаемое) — „Багровый и белый“ и другие».
Собственно Сретенка
Сухарева башня и церковь Троицы в Листах. Фотогрфия конца ХIХ в.
Москва, как и каждый большой исторический город, представляет собой конгломерат многих отдельных частей, существующих и развивающихся в разной степени самостоятельно и замкнуто. Раньше это были слободы, деревни и села (в состав Москвы доныне входят административные единицы, официально имеющие названия: поселок и деревня), урочища, усадьбы. В настоящее время в числе территориальных частей Москвы, кроме района, существуют неофициальные, но тем не менее бесспорные единицы: улица с переулками, отдельно улица и отдельно переулок, отдельный дом (иногда со двором). Каждая из этих небольших территорий проходит свой исторический путь, со своими событиями, героями, преданиями и мифами. На фоне общей городской судьбы она имеет свою судьбу, и ее благополучные или плохие времена не всегда совпадают с общегородскими.
Поэтому пишутся книги и статьи об улице, переулке, доме, вызывающие обычно большой интерес у москвичей и, понятно, особенный — у жителей этого района. Паустовский, сравнивая судьбы домов с людскими, писал: «История домов бывает подчас интереснее человеческой жизни. Дома долговечнее людей и бывают свидетелями нескольких людских поколений».
Сретенка принадлежит к числу самых известных московских улиц. Известностью своей у современных москвичей она в первую очередь обязана названию. Ю. Нагибин, рассказывая о Сретенке, пишет: «Ничего примечательного вы здесь не обнаружите, кроме церкви при выезде на Сухаревскую площадь. Церковь носит странное название Троицы в Листах». (Заметим, что даже в церкви автор отметил не ее архитектуру, а «странное название».) Менее категорично, но, в общем, в том же тоне говорит о Сретенке москвовед Ю. А. Федосюк в путеводителе «Москва в кольце Садовых», изданном в 1991 году: «Описывать биографию сретенских домов — дело трудное и неблагодарное. Стены многих из них стоят еще с XVIII века, постройки обновлялись и видоизменялись в зависимости от возможностей и вкусов часто менявшихся владельцев… К тому же ценных памятников архитектуры тут немного».
Итак, застройка Сретенки — типичная, употребляя термин историка архитектуры — рядовая застройка. Имена часто менявшихся владельцев домов и еще чаще менявшихся жильцов весьма скупо отразились в документах: «Я пытался выяснить, кто из знаменитостей жил на улицах, о которых идет рассказ, — пишет Нагибин, говоря о Большой Лубянке и Сретенке. — Урожай оказался на редкость скуден». Он называет всего три имени: художника Пукирева, скульптора Волнухина и актера Мочалова, жене которого принадлежал дом № 16 по Сретенке.
Как в жизни человека бывает свой звездный час — событие, в котором особенно ярко и полно раскрывается его характер или талант, так бывает звездный час в истории улицы, когда она обретает свой оригинальный, гармоничный, сочетающий внешние черты и внутреннее содержание образ. Сретенка обрела свой по-московски своеобразный и совершенный вид в первое десятилетие XX века.
Первыми и единственными тогда его заметили фотографы: среди многочисленных серий открыток, изображающих московские пейзажи, появились и открытки Сретенки, которых прежде не издавали. Издатели открыток, словно сомневаясь в праве этого сюжета занять место в серии московских пейзажей наряду с Тверской и Пречистенкой, в первых изданиях в подписи к открытке указывали не название улицы, а деталь пейзажа — признанную достопримечательность города: «Вид Сухаревой башни». Но вскоре на том же самом сюжете, снятом с той же точки, можно было прочесть его точное и правильное название: «Сретенка».
