Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса - Делягин Михаил Геннадьевич

Не любить Россию.

Это и по сей день с исчерпывающей убедительностью демонстрируют практические действия либералов, по-прежнему энергично и эффективно обслуживающих отечественную власть и преимущественно определяющих её, как минимум, социально-экономическую политику, не говоря уже о национальной (а также критически значимых элементах культурной, внешней и внутренней политики).

Конечно же, западные стандарты культуры и цивилизованности даже до начала массового помешательства на передаче власти дичающим на глазах представителям этнических и сексуальных меньшинств, назойливо превращаемых в «новую норму», были в значительной степени не совместимы как с российской общественной психологией, так и с объективными потребностями нашего развития.

Однако у либералов отторжение от собственной страны (причём далеко не только в России и даже далеко не только в слабо развитых, экономически и технологически отстающих раньше от Запада, а теперь от Китая странах) достигает высочайшей степени, в своей оголтелости до ужаса напоминая агрессию капризного и убежденного в своей полной безнаказанности ребенка против попавших к нему в психологическое рабство и надрывающихся ради него родителей.

В результате значительная часть интеллигенции, а точнее, образованного слоя, который является ключевым носителем культуры и развития как такового, оказывается объективно потерянной для страны, так как обижается на неё кровно, неосознанно и неизбывно, последовательно и неуклонно предъявляя ей в качестве непременного требования заведомо непосильные для неё, несоразмерно завышенные стандарты своего личного потребления.

Эти непосильные стандарты объективно несовместимы с реальными возможностями страны (а если и совместимы – последовательно завышаются под влиянием рекламы элитарного потребления до превышения их), а потому в конечном итоге и с самим её существованием, так как с неотвратимостью требуют уничтожения: либо её, либо либералов как обладающего существенной властью клана.

Данный выбор становится всё более актуальным, и его откладывание всего лишь повышает шансы либерального клана, обслуживающего интересы глобального бизнеса и сохраняющего свое критическое влияние на всю государственную политику, на уничтожение России.

Либеральные реформы, нацеленные на реализацию корыстных интересов глобальных монополий, по крайней мере, с превращением последних в доминирующую в мировом масштабе силу, то есть с 1991 года, не совместимы с нормальным развитием человеческого общества и сталкивают нас в новые Темные века, – которые в силу самой своей природы очень недолго будут оставаться компьютерными.

Для возобновления социального и продолжения технологического прогресса необходим кардинальный, категорический разрыв с либерализмом и насаждаемыми им ценностями во всех сферах общественной жизни.

Интересы России требуют прежде всего модернизации инфраструктуры, без чего страна неминуемо утратит целостность. В силу самого характера инфраструктуры (вкладывает один, а результат достается всем) инвестиции в неё (за исключением разве что отдельных элементов современной информационно-компьютерной сферы) являются естественной и исключительной прерогативой государства и требуют усиления его влияния в экономике, – абсолютно неприемлемого для отнюдь не только современного либерализма.

Модернизация инфраструктуры невозможна без жесточайшего ограничения коррупции, к которому призывают либералы на словах и с которым они борются на деле, трактуя его как «нарушения прав человека» и «ограничение свободы предпринимательства». Основная причина этого забавного расхождения между истошными пропагандистскими завываниями и реальной повседневной практикой заключается в том, что украденное коррупционерами, как правило, выводится из страны и становится ресурсом глобальных спекулянтов, которым служат современные либералы; ограничение коррупции представляется поэтому (и далеко не только поэтому) подрывом их благосостояния.

Кроме того, модернизация инфраструктуры объективно требует всестороннего ограничения произвола монополий, – что вызывает самое искреннее и естественное бешенство у либералов, обслуживающих интересы глобальных монополий и рассматривающих их возможность беспощадно грабить потребителей как квинтэссенцию свободы предпринимательства, а их возможность беспощадно же подавлять национальный бизнес – как квинтэссенцию благотворной и повышающей эффективность свободной конкуренции.

Модернизация инфраструктуры обеспечит полноценный рост деловой активности лишь при условии разумного, хотя бы уровне Евросоюза, протекционизма (иначе направленные на неё средства достанутся иностранным конкурентам, опирающимся, в отличие от сегодняшних российских предпринимателей, на системную всеобъемлющую поддержку своих государств), – абсолютно неприемлемого для либералов, служащих глобальным монополиям. Они запихнули Россию в ВТО с тарифной защитой, меньшей даже, чем у Китая, – как будто российская экономика конкурентоспособней китайской!

Наконец, возобновление прогресса требует созидания человеческого капитала образованием, здравоохранением и культурой, – а для глобальных (в основном спекулятивных) монополий вложенные в них деньги потеряны, так как они уже не будут украдены и выведены из страны и, соответственно, не укрепят их ресурсную базу. Поэтому политика либералов, эффективно проводимая в соответствующих сферах, более всего напоминает гитлеровский план «Ост», нацеленный на обеспечение покорности и вымирания.

Ни при каких обстоятельствах нельзя забывать, что все без исключения крупные развитые в экономическом плане страны смогли стать развитыми исключительно потому, что, достигнув уровня зрелости своих финансовых систем, примерно соответствующего нынешнему российскому, железной рукой отделили инвестиционные деньги от спекулятивных, существенно ограничив вывод финансовых ресурсов из реального сектора экономики в спекулятивный.

В каждой стране это делалось своими методами: в Китае (и по сей день) и Западной Европе (в 60–80-е годы XX века) – валютным контролем и целевым кредитованием, напоминающими смягченные советские методы, в США – разделением банков по их специализации, в Японии – регулированием структуры активов банков.

Однако без этого стать развитой страной (что наглядно показывают примеры, например, ЮАР, а также крупных экономик Южной Америки, которые после войны были не только более богатыми, но и как минимум не менее развитыми, чем лежащая в руинах Европа) практически невозможно, так как капиталы реального сектора неминуемо перетекают в спекулятивный сектор, и экономика разрушается.

В США соответствующие ограничения были отменены лишь по достижении принципиально нового уровня развития – в 1999-м, в Японии в 2000 году, а власти Англии предупредили о возможности ограничения трансграничного движения капиталов уже в начале 2010-х годов, столкнувшись с угрозой дестабилизации зоны евро.

Однако для либералов любое ограничение спекуляций, и в первую очередь финансовых, принципиально неприемлемо, так как глобальный бизнес, которому они служат, – это прежде всего глобальные именно спекулянты.

Таким образом, идейное, политическое и организационное уничтожение либерализма в его нынешнем виде, решительный разворот от методично и всеобъемлюще разрушающих человечество реформ к нормальности является в прямом смысле условием сохранения цивилизации, – и, в частности, условием сохранения и прогресса нашей страны.

Представляется не менее важным фактором и полная устарелость либеральных подходов в мире социальных платформ, постепенно выводящим рыночные отношения на периферию общественного развития [20].

Информация по самой своей природе носит общественный характер, и попытка сохранить частное присвоение благ, создаваемых информационным и постинформационным обществами коллективно, на основе единой культурной среды, ведет к смене характера их присвоения на соответствующий их природе общественный.