Филипп Грибанов - Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
Неужели, так просто? Естественно, нет. Перед мужчиной стоит сложная задача — применить всю мудрость, чтобы доходчиво объяснить, что в конце восхождения будет мучить нестерпимая жажда — желание возврата, жажда «стать маленькой девочкой». Теперь, обозначив стремления, нужно напильником измельчить их в стружку: тонко дать понять, что движение вперед с необходимостью возврата к исходной точке — это трата времени и провокация сущности живого организма. Сам принцип независимости исключает зависимость.
Умный мужчина никогда не пресечет порыв женщины в стремлении к чему бы то ни было, потому что прекрасно понимает, что любое отклонение от намеченного маршрута может обернуться катастрофой и, как следствие, удвоением или даже утроением девичьих комплексов и «заморочек» (расхожий термин среди многих моих знакомых). Надо смолчать, отойти в сторону, уступая дорогу, и ждать — вот единственное, что может победить упорство женщины на пути к поставленной цели. Она вернется обратно, вернется со щитом — не сомневайтесь. И тогда ею будет двигать всего лишь одно желание — отдохнуть и раствориться в объятиях любимого человека.
Но умных мужиков достаточно, а терпеливых, кто годами будет ждать возвращения женщины в исходное состояние, — единицы, потому что ими движет естественная страсть жить, не теряя времени на томительные ожидания. Нормальный человек со временем пресытится постоянными увещеваниями: «Да пойми ты, дуреха, тебе от этого только лучше будет!» — и уйдет. А вы вернетесь. У вас теперь есть щит, чтобы оградиться от ненавистного мира, только он не заглушит всхлипы: «А мне так хочется чувствовать себя маленькой…».
Так я ответил на ваш вопрос: «Где они — нормальные мужчины»? Нет? Оглянитесь вокруг внимательно — может, промелькнет кто-нибудь с напильником в руке.
КириллБрякну пару слов касательно повсеместных женских ламентаций[49] на тему «Нет нормальных мужиков»… Девочки, опасно держать все яйца в одной корзине! Это я к тому, что все мы подвержены предрассудкам общества, но бросьте идиотскую манеру собирать их коллекцию. Иначе вы даже не представляете, как уязвимы становитесь перед лицом логического расклада (того, что вы зовете нудятиной). Например, девушка на голубом глазу рожает двойную смысловую краказябру в одном предложении: «Я никогда не проявляю инициативу в знакомстве (1), потому что нормальных адекватных мужиков очень мало (2)». Весьма симптоматично. Милейшая, вы — тупэска. Раз нормальных мужиков мало, то в соответствии со здравой логикой, надо, наоборот, быть активной и деятельной во всем, что касается знакомств с новыми людьми. Раз налицо дефицит чего-либо, то усилия, если я еще хоть что-то смыслю в этой дикой жизни, должны прогрессировать, а не выключаться на корню. Ведь вы же не будете сидеть дома, если условия дресс-кода на входе в ваш любимый клуб ужесточились? Напротив, вы в процесс экипировки всю душу вложите, вы забабахаете такой фэшн-шоу, что по вам заплачут топовые подиумы мира, а подруги слягут с коликами желчного пузыря. Так почему этот принцип летит в помойное ведро, когда дело касается вещей во сто крат более важных, как, например, поиск мужчины для создания семьи? Нет нормальных мужиков? А может, это вы элементарно трусите сделать их вашими нормальными мужиками?
Поднимите руки. Нащупайте на шее шарообразный волосатый нарост. Это, девочки, называется голова. Она может сослужить службу, если не забывать о ее существовании. А поэтому ДУ-МАЙ-ТЕ.
ЗАКАТ
— Филипп, ты мудрый человек, но я бы не хотела видеть рядом с собой такого мужчину.
— Почему?
— Боюсь, что когда я буду вся как на ладони, мной будет просто манипулировать.
Саша Красова
КириллНаше народонаселение сплошь и рядом состоит из замшелых до мозга костей бюрократов. Даже на уровне личных, не связанных с профдеятельностью контактов мы исторически придерживаемся бумажного формализма. Зафиксированное графически для нас по умолчанию является первоисточником, обладает приоритетом. Е contrario[50], произнесенное нашим человеком устно не имеет никакого веса и не является основанием для выводов или веры в сказанное. Так, милый щебет, что рассеется над просторами. Слово — это для нашего человека сверхскоростной воробей. Вылетит, прошмыгнет — и фиг докажешь, что он вообще был. Пока не столкнешь лбами сказанное человеком и им же написанное. Но тогда ты сразу становишься для допустившего ляпсус садистом, склонным к низкому крючкотворству. Нечестно подлавливать на нечестности!
Открыв намедни электронный ящик, я увидел кое-какую корреспонденцию от Марты, милого моего человечка с добрыми глазами. Ну-ка, ну-ка, что у нас тут… Ага: «Кирилл, я не решилась сказать тебе этого по телефону, но нам не следует развивать наши отношения. Я сама пока толком не могу этого объяснить. Просто у нас все так быстро пошло, а я сейчас не готова к дальнейшим шагам. Прости, нам пока не надо общаться».
Вы знаете, я живу в каменном веке. Все никак руки не доходят сменить свой анахронический[51] телефонный модем на что-то более летающее. У меня дома, чтобы позвонить, приходится сначала отключать интернет-соединение, а уж потом набирать номер на телефоне. И я отключаю его! Я иду звонить Марте, потому что мне нравится ее голос. Пока изобретение Александра Грэма Белла отщелкивает цифры в моих руках, я успеваю избрать стратегию. Итак, сегодня я — безмерно соскучившийся и излучающий радость от предвкушения встречи бонвиван, ни сном ни духом не ведающий, что мост впереди уже взорван.
— Маруся, привет, солнце мое!
— Привет, — пасмурно отвечает мне моя Маруся.
— Ну так что там с нашими планами? Когда встречаемся?
— Ты знаешь, я не смогу.
— Я уже понял, что сегодня ты не сможешь. Но это не беда, ведь грядет завтра.
— Я… Я пока не знаю, смогу ли я завтра.
— Что, наше свидание опять может сорваться?
— Возможно.
— Это из-за работы? Опять загруз по полной? — участливо интересуюсь я.
— Да, завтра, может быть, вернусь поздно. Пока неизвестно.
— И как же нам поступить?
— Я… Я позвоню тебе…
— Когда?
— Завтра.
— То есть, как будешь знать точно — позвонишь?
— Ну да.
— Честно?
— Ну да…
— Позвонишь даже после того, что ты мне написала?
Звук врезающегося в столб грузовика. Маруся оглушено выкарабкивается из обломков и, заикаясь, спрашивает меня:
— А… Так ты что… Ты читал, да?
— Ну а чего бы не почитать-то? Читать я люблю. Так как же с завтрашним звонком? Я могу на него рассчитывать?
Тишина.
— Мару-у-уся! — зову я. — Ты еще здесь?
— Да, я слушаю тебя.
— Я правильно понял, что ты все-таки позвонишь? И что то письмо было адресовано какому-то другому Кириллу, но ты по ошибке замылила его мне?
Снова тишина. А потом вдруг подземный толчок такой абсолютно не московской магнитуды, что всколыхнулась вся Среднерусская равнина.
— Кирилл, ты ставишь меня в тупик!!!
Я даже съежился, рефлекторно схватился за стену, чтобы устоять. Еще пара таких встрясок, и под столицей проляжет новый тектонический разлом.
— Марусь, но я же просто хотел уточнить, как ты поступишь.
— Я не знаю, не знаю, не знаю!.. — застонала она. — Я пока не могу разобраться. Я пока еще не готова. Ты слишком многого от меня ждешь, а я пока не могу тебе этого дать.
— Все, чего я хотел, так это открытости. Я не тащу тебя за шкир-вак ни в постель, ни под венец. Я не собирался форсировать какие-то конкретные события, я просто хотел быть рядом. Ты взрослая девочка, сама выбираешь себе маршруты, и в этот тупик забрела абсолютно самостоятельно. Я же счел своим долгом осветить его прожектором, дабы ты убедилась, что пути дальше нет. Надо же как-то согласовывать то, что пишешь, и то, что говоришь, верно? Иначе есть риск оказаться в тупике. Впрочем, Маруся, я не буду сильно возражать, если ты мне все-таки позвонишь завтра. Захочешь выбраться — знаешь, как меня найти. До связи.
Я положил трубку. Мир еще продолжало слегка качать на затухающих колебаниях.
— Пойдем гулять, Фил, — сказал я.
Фил в тот вечер был у меня в гостях. Варил пельмени, пока я, сюсюкая, переименовывал мою Марту в Марусю. Глупенькая, если бы ты знала, как я хотел в тот момент сграбастать тебя ручищами, обнять, прижать к груди, долго-долго гладить по голове и целовать в макушку. И шептать тебе на ухо: «Опростоволосилась, Марусь? Недоразумение ты мое, ну не лазь же по гиблым тупикам. Нет там никого, одни крысы». И поверь, мне больше ничего не было бы от тебя нужно. Ничего.
А мы наелись пельменей со сметаной и вышли в перламутровый сентябрьский вечер.
Этот вечер был очень похож на другой, поселившийся у меня в душе неделей раньше. Занятная штука — наша жизнь. Только что ты жил в завязке романа, в игре, где один день был продолжением другого, а потом одно короткое извещение — и вот ты уже держишь на руках скрепленную сургучом папку с вердиктом «Дело закрыто».
