Чарльз А. Капхен - Закат Америки. Уже скоро
Подхватив идеи Джефферсона, демократы времен Джексона в 1830—1840-е годы обеспокоились растущей концентрацией могущества и влияния в руках коммерсантов, промышленников и банкиров. Неуклонно сокращая политическую значимость рабочих, ремесленников и фермеров, политическая и финансовая элиты угрожали жизнеспособности американской демократии. Федералисты же, которые к тому времени стали называть себя вигами, утверждали, что крупномасштабные инвестиции в дороги, железнодорожный транспорт и систему государственного образования должны ускорить экономическое развитие страны и рост национального единства. Как писала одна газета: «Железные дороги суть истинные узы единения, как социального, так и национального».[432]
К середине 1800-х годов центральной темой дебатов об экономической политике страны стала проблема рабства, возродившая давний спор о взаимосвязи республиканской формы правления и экономического производства. Южане пытались сохранить рабство, дабы защитить свой достаток и аграрный жизненный уклад, и провозглашали, что рабство — зло гораздо меньшее по сравнению со складывающейся на Севере системой наемного труда. Сенатор Джеймс Генри Хэммонд из Южной Каролины заявлял, что рабочие-северяне становятся рабами индустриального капитала: «Разница между нами состоит в том, что мы нанимаем рабов пожизненно и обеспечиваем их всем необходимым; у нас нет ни голода, ни нищеты… А вы нанимаете своих на сутки, не заботитесь о них и не обеспечиваете им достойной жизни».[433]
Северные аболиционисты отвечали, что рабство аморально и в корне противоречит основам политического строя Америки. Однако большая часть се-верян противилась рабству по гораздо более прозаичной, прагматической причине: распространение рабства лишало наемных работников стимула к движению на Запад и обретению самостоятельности. Хотя многие северяне приняли наемный труд, они рассматривали этот феномен как этап на дороге к самостоятельной занятости и экономической независимости. Как объяснял представитель республиканской партии: «Молодой человек поступает на службу — или, если угодно, нанимается на службу — за соответствующую плату и служит, пока не накопит достаточно средств, чтобы приобрести собственную ферму… Вскоре он из наемника становится нанимателем».[434] Новые сельскохозяйственные угодья предлагали тем, кто решил двинуться на Запад, возможность создать собственное аграрное хозяйство, а тем, кто оставался на индустриализирующемся Востоке, сулили повышение доходов и улучшение условий труда.[435] Поэтому отмена рабства являлась ключевой для сохранения экономической базы независимого труда, гражданского достоинства и республиканских идеалов.
В десятилетия после окончания Гражданской войны, когда происходила бурная индустриализация страны, дебаты относительно гражданских прав класса независимых производителей сменились дискуссиями о защите фабричных рабочих и дурном влиянии индустриализации на республиканскую форму правления. Лидеры профсоюзов предложили закон, ограничивавший продолжительность рабочего дня восемью часами. Это объяснялось стремлением сохранить чувство собственного достоинства наемных работников и обеспечить им свободное время для исполнения гражданских обязанностей. Конгресс и суды приступили к рассмотрению антитрестовского законодательства, в надежде остановить крупные монополии, набиравшие власть за счет ущемления интересов рабочей Америки.
Президентские выборы 1912 года показали, каким образом можно лавировать среди политических и социальных последствий индустриализации и требований республиканского правительства. Основные дискуссии во время этой кампании напомнили дебаты Джефферсона и Гамильтона. Вудро Вильсон, кандидат от демократов, выступал в поддержку экономической децентрализации, в защиту малых предприятий и независимых работников и за сохранение «коммунального» образа жизни. Если будущие поколения «откроют глаза в Америке, где им придется выбирать между наемным трудом и ничем, — говорил Вильсон, — они окажутся в Америке, которую наверняка оплакали бы отцы-основатели».[436] Теодор Рузвельт, кандидат «прогрессистов», возражал: влияние корпораций на экономику стало реальностью; единственный способ ослабить его — наличие сильного правительства и федеральных законов. Вместо того чтобы сопротивляться «централизующим» эффектам индустриализации, правительство должно «приручить» эти эффекты во имя укрепления национального единства и социальной сплоченности. По Рузвельту, именно «могучий дух амбициозного национализма», а не гражданские добродетели самостоятельного работника послужит основой республиканской формы правлении.[437]
Несмотря на то что на выборах победил Вильсон, обошедший как Рузвельта, так и Уильяма Говарда Тафта, действующего президента и кандидата от республиканской партии, рузвельтовское представление об американской экономической политике, как выяснилось впоследствии, более соответствовало реальности. Две мировые войны не только ускорили развитие индустриального общества в США, но и привели к возникновению нового американского национализма, основанного на общественном долге, гражданских обязанностях и социальной сплоченности. Эра индустриального капитализма, республиканской демократии и национализма — эпоха величия Соединенных Штатов Америки — вступила в пору расцвета.
Теория исторических перемен
Принципиальное влияние экономической деятельности на политическую жизнь страны просматривалось не только в Соединенных Штатах Америки. Движитель исторического прогресса — развитие доминирующего способа производства товаров и его воздействие на институты управления и общественной идентичности. Даже при условии что экономические трансформации в подавляющем большинстве случаев способствуют прогрессу общества, исторические изменения носят одновременно эволюционный и циклический характер. Конкретный способ производства приводит к возникновению конкретной формы управления и конкретной формы общественной идентичности; эти три фактора определяют ту или иную эпоху в истории человечества. При этом развитие способа производства постепенно приводит к деле-гитимизации порожденных им политических и социальных институтов, завершая тем самым одну эру и начиная следующую. Как писал Стивен Джей Гулд в своей книге о геологической эволюции: «История циклична, но неумолимо движется вперед».[438]
В таблице представлены основные исторические эры и указаны присущие каждой из них экономические, политические и социальные характеристики. Логика исторического процесса, исторической эволюции неумолима:[439] способ производства определяет историю, поскольку порождает фундаментальный механизм удовлетворения основных человеческих потребностей и желаний. Образ, каким люди удовлетворяют свои потребности, порождает соответствующие формы управления и общественные идентичности. В кочевую эпоху охотники объединялись в небольшие группы, управление которыми зиждилось на принципе неформального большинства. Общественную идентичность обеспечивали родственные связи и примитивный анимизм.
В аграрную эпоху оседлые поселения, увеличиваясь в размерах, порождали правящий класс, который управлял остальными членами сообществ, и общепринятую религию, которая обеспечивала общественную идентичность и социальную сплоченность. В индустриальную эпоху экономическая и политическая активность масс содействовала возникновению республиканской демократии, каковое логично сопровождалось укреплением национализма — источника общественной идентичности и социальной сплоченности, необходимых для легитимизации демократического государства.
Циклически-эволюционный характер истории обусловлен обратной связью между способом производства и политическими и социальными институтами. К примеру, прогресс в сфере культивации и орошения земель привел к оседлой общественной жизни и связанной с ней социальной дифференциации. Появление духовенства, государственной бюрократии, а также купеческого сословия способствовало распространению грамотности и зарождению интеллектуальной и коммерческой элиты. Научные и технологические достижения, осуществленные последней, вкупе с ростом политического влияния купечества, постепенно трансформировали аграрное общество и открыли дорогу к обществу индустриальному. Все эти циклы способствуют кумулятивному историческому прогрессу путем естественного отбора. По мере развития способа производства и «аккомпанирующего» ему развития политических и социальных институтов общества приобретают все больше возможностей поддерживать свое существование и защищать себя, что и позволяет им сменять предшествующие общества.
