Джамиль Гасанлы - СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)
Советско-иранские переговоры, завершившиеся 5 апреля подписанием договора, превратились в главную тему в иранской прессе. Были опубликованы совместное советско-иранское коммюнике и текст письма Кавама об смешанного совместного нефтяного общества. Началась большая газетная кампания, в которой «левая» пресса хвалила политику Советов, сторонники Кавама защищали его, нейтральная печать старалась просто подробно информировать население. Орган Народной партии газета «Рахбар» 7 апреля писала: «В результате ошибочной политики Саида и Садра — реакционных лидеров Меджлиса 14-го созва, нефтяной вопрос был главной преградой для установления дружественных отношений двух народов. Теперь это недоразумение разрешилось и к удовлетворению Советов, и с соблюдением интересов Ирана». Газета «Неджате Иран» в номере от 9 апреля отмечала, что создание Советско-иранского совместного нефтяного общества является историческим событием, и объясняла это главным принципом советской внешней политики — налаживать прямые связи с малочисленными народами. Газета «Дария» — орган близкой Каваму партии «Азади» — свой анализ совместного коммюнике назвала «Тучи разойдутся». Газета писала: «Можно сказать, что теперь убраны главные препоны с пути дружбы двух народов, двух стран»[736]. 9 апреля газеты «Омид» и «Ахен» опубликовали материалы, признающие справедливыми требования Советов о нефтяной концессии в Южном Азербайджане. Газета «Атеш» в номере от 18 апреля описывала серьезную тревогу в деловых кругах Лондона, вызванную нефтяным договором. По мнению газеты, деловые люди Англии опасались, что в будущем иранское правительство может потребовать пересмотра неравноправных условий Англо-иранской нефтяной компании[737].
Откровенно англофильская газета «Сетаре» в номере за 9 апреля оценивала образование Советско-иранского нефтяного общества как серьезный политический и экономический шаг правительства Кавама. По мнению газеты, с политической точки зрения этот договор снимает все недоразумения между Советами и Ираном, а с экономической — способствует превращению севера страны в промышленный район. Одновременно «Сетаре» предлагала привлечь и американские доллары в сферу добычи иранской нефти. Газета выражала уверенность, что Кавам не упустит этой возможности[738].
И действительно, Кавам неоднократно напоминал американскому послу о возможности предоставления американским компаниям нефтяных концессий в Белуджистане. Однако официальная Америка опасалась, что в этом случае общественное мнение может связать ее жесткое требование вывода советских войск с нефтяными интересами, и это нанесет имиджу США моральный урон. Госсекретарь Бирнс писал Мюррею 8 апреля: «Как было объявлено 24 марта, может возникнуть такое мнение, будто наши последние действия в Совете Безопасности вызваны нашим интересом к иранской нефти. Нас очень беспокоит возможность таких кривотолков. В телеграмме от 24 марта мы отмечали, что какой-либо интерес Америки к белуджистанской нефти не должен ставиться в один ряд с проблемой вывода советских войск. Мы не желаем никаких переговоров ни на официальном уровне, ни с американскими нефтяными компаниями о реализации нефтяных проектов до тех пор, пока советские войска не будут выведены. Объясните нашу позицию находящимся в Иране представителям американских нефтяных компаний»[739].
Но были и газеты, настороженно отнесшиеся к Советско-иранскому нефтяному обществу. Газета «Касра» в номере от 9 апреля опубликовала ряд замечаний к тексту письма Кавама послу Садчикову. В статье, например, указывалось на необходимость уточнить территориальные границы деятельности компании и настоять, чтобы обслуживающий персонал состоял из иранцев. Газета также считала, что завод и нефтяные установки после окончания срока контракта должны быть безвозмездно переданы иранскому правительству. По мнению «Касра», недостаточно ясно было и то, как будут решаться спорные проблемы, каковы размеры вложенных капиталов, кто будет осуществлять прокладку нефтепроводов, очистку добытой нефти и др. Длительный срок договора газета также расценивала отрицательно.
Некоторые издания даже считали, что после окончания советской оккупации, после избавления Азербайджана от иностранных войск, Иран, подписав с Советами нефтяной договор, столкнулся с новой проблемой, чреватой очередным кризисом[740].
Как можно было заключать договор с Россией, писал ряд газет, если все еще в силе запрещающий закон, принятый Меджлисом 14-го созыва. Заместитель премьер-министра Музаффар Фируз, отвечая на этот выпад, объяснял, что в данном случае речь идет не о концессии для иностранцев, а о совместном предприятии[741].
Пока Тегеран находился под впечатлением заключенного договора, в Тебризе продолжалось строительство новой жизни. В первые дни нового (по иранскому календарю) года — 9 апреля 1946 года был принят новый бюджет, доходная часть которого составляла 64.060.000 туменов, а расходная — 63.856.972 туменов. Министерству просвещения выделили 6.020.320 туменов, дополнительно выделили 4 миллиона туменов на открытие новых школ, вечерних курсов, улучшение материальной базы университета. На организацию здравоохранения направлялось более 5 миллионов туменов. На ремонт и прокладку шоссейных и железных дорог, телеграфные провода бюджет выделил Министерству почт, телеграфа и дорог 9 миллионов туменов[742].
Через несколько дней после принятия бюджета, 11 апреля, Милли Меджлис принял закон о взаимоотношениях крестьян с помещиками, а 14 апреля в Тебризе состоялся конгресс крестьян, получивших землю. На конгрессе присутствовало до 600 делегатов из разных районов Азербайджана. С докладом о принципах распределения земли и о помощи беднякам выступил министр земледелия Мехташ. К крестьянским делегатам обратились также премьер Пишевари и председатель Меджлиса Шабустари. Пишевари отметил, что 90 % населения Азербайджана составляют крестьяне, поэтому естественно, что забота о крестьянах — главная задача Национального правительства. Распределение государственных земель и земель реакционных помещиков — первый шаг в этом направлении. В будущем планируется через сельскохозяйственный банк помогать не только беднякам, но и середнякам. Премьер обещал: «Пока живет и здравствует Национальное правительство, вы можете не сомневаться в том, что оно будет помогать крестьянам. Ибо крестьяне — наша опора. Они составляют основное ядро отряда федаинов и останутся защитниками Национального правительства и в будущем». Конгресс принял резолюцию, в которой крестьяне целиком одобряли политику правительства и обязывались защищать его до последней капли крови[743].
В середине апреля, накануне новых обсуждений в Совете Безопасности ООН, СССР потребовал от Кавама отозвать свое обращение. Посол Садчиков открыто шантажировал Кавама тем, что он остался у власти только благодаря помощи Советов. 13 апреля Садчиков настоятельно потребовал, чтобы Кавам дал соответствующее указание Г. Ала. В ответ Кавам запросил у Москвы гарантии того, что вывод советских войск осуществится до 6 мая. 14 апреля советское правительство официально представило требуемые гарантии[744]. По мнению американского историка Куросса Сами, советское заявление от 24 марта, советско-иранское соглашение от 4 апреля, согласие России на эвакуацию войск 14 апреля, вне сомнения, связаны с жестким нажимом правительства Трумэна[745].
16 апреля, по ходу обсуждения письма А. Громыко, генеральный секретарь ООН Трюгве Ли сообщил председателю Совета Безопасности Го Тай-Ци об отзыве Ираном своей жалобы. Однако обсуждения в Совете Безопасности на этом не закончились. Представители ряда стран: США — Стеттиниус, Англии — Кадоган, Бразилии — Вельосо, Австралии — Ходжсон и другие выступили за продолжение обсуждения иранского вопроса. Журнал «Тайм» в номере 16 от 22 апреля 1946 г. писал по этому поводу: «Не дожидаясь вывода Красной Армии 6 мая, тегеранское правительство обратилось в Совет Безопасности с заявлением, что Иран полностью доверяет советскому правительству и поэтому отзывает свою жалобу». Под руководством Эдварда Р. Стеттиниуса представители разных стран поочередно встречались с Громыко и убеждали его в том, что Совет Безопасности не может каждый раз менять свои решения, если жалобщик вдруг говорит: «Все хорошо». Польша, естественно, вторила России. А вот заявление французского представителя Генри Бонена: «Это может стать первым примером лишения права маленькой нации забирать свою жалобу на большую нацию», неожиданно в какой-то мере примирило оппонентов с Советами. Но не все коллеги Бонена не согласились с ним. Обычно глуховатый и негромкий голос Громыко во время третьего выступления превратился в гневный рык. Рассердившись, он заявил, что этот иранский вопрос стал самой большой бессмыслицей, когда-либо обсуждавшейся ООН. Лицо обычно спокойного британца Александра Кадогана раскраснелось от волнения. Он заявил, что иранский вопрос разрешится простым докладом 6 мая и что «если бы Россия не оттягивала сроки обсуждения, всего этого не было бы». После заседания представитель Бразилии Педро Леао Вельосо, подойдя к Громыко в баре, похвалился: «Знаете, а я учу русский язык». «О, нет. Вы учитесь только голосовать против России!», — парировал Громыко.
