Андрей Ланьков - Быть корейцем...
До недавнего времени левый национализм оставался идеологией кампусов, и его влияние на массы было не так уж и велико. Основная масса корейского среднего класса – клерки, чиновники, младшие менеджеры, квалифицированные рабочие – оставались глухи к тирадам левых идеологов. Однако сдвиги в отношении к внешнему миру – налицо. В 1995 г., например, 72,2% корейцев старше 50 лет сочли, что «дружественным государством» для Южной Кореи являются США.
Однако в последние годы ситуация существенно изменилась. Уже в 1995 году среди 20 и 30-летних корейцев такой Америку дружественным государством считали только 33,3%. Большинство молодых на вопрос о «дружественных государствах» дали тогда ответ, который мог бы порадовать любого националиста – «у Кореи нет дружественных государств» (такой ответ выбрало 45,8% двадцатилетних).
Во многом корни таких изменений понятны. Во-первых, взрыв элитарного национализма и антиамериканизма не прошел бесследно. Былым активистам студенческого движения сейчас около сорока. Многие из них стали профессорами и журналистами (в бизнесе их, само собой, поменьше) и активно воспитывают студенческую молодежь в своем духе. Во-вторых, экономический рост и созданное им процветание делает новые поколения куда более уверенными в своих силах. Им уже не нужно прятаться за спину Большого Брата, они считают, что вполне могут постоять за себя, а американское присутствие воспринимают как ненужное и раздражающее.
Впрочем, нынешнее богатство страны заметно смягчает остроту политических и национальных вопросов. Кроме того, корейцы все больше ездят по планете, все активнее общаются с иностранцами. Относится это далеко не к одной элите – при нынешних южнокорейских зарплатах даже семья квалифицированного рабочего вполне может отправить сына поучиться за границу. Так что корейский национализм никогда не переходит в вульгарный мордобой в стиле европейских и российских скинхедов, готовых бить всех с нетипичной для данной местности формой носа. Весьма редко сталкивается иностранец и с прямыми оскорблениями – проживающим в России корейцам, в том числе и корейцам российским, приходится несравнимо хуже. В Южной Корее национализм остаётся, в первую очередь, интеллектуальным течением – пусть и весьма мощным.
Корейское зарубежье: страницы истории
Значительная часть корейцев, примерно 5 миллионов человек, живёт сейчас за пределами страны своих предков. Наряду с еврейской, армянской, китайской и польской диаспорами, корейцы – одна из самых экономически и политически активных национальных групп во многих странах мира. Корейцы есть сейчас почти везде, и кажется даже странным, что эмиграция из этой страны началась совсем недавно, всего сто с небольшим лет назад.
Старое корейское правительство относилось к эмиграции (да и к поездкам за границу вообще) примерно так же, как советские власти во времена товарища Сталина. На протяжении двух с половиной столетий, с середины XVII и до конца XIX века, границы Кореи были наглухо закрыты, и выезд из неё был категорически запрещён. В те времена корейцы, подобно жителям сталинского Советского Союза, могли бывать за границей только в официальных командировках. Разумеется, разрешение на такую поездку могли получить только высокопоставленные лица, да и для них это было не очень-то легко. Попытка покинуть пределы Кореи самовольно считалась тяжким преступлением, за которое могли и казнить. Вдобавок, и бежать было особенно некуда, в соседних с Кореей странах корейцев, скажем мягко, не ждали. Вплоть до 1872 г. китайское правительство строжайше запрещало поселение в граничащих с Кореей районах Манчжурии. Не были исключением из этого правила и сами китайцы: жить в Манчжурии разрешалось лишь кочевникам – маньчжурам, которые в те времена правили всем Китаем. Япония до 1856 г. была государством ещё более закрытым, чем Корея, въезд любых иностранцев туда был запрещён. О других же странах в Корее в те времена особо и не слыхали, да и попасть куда-нибудь в Америку у корейского крестьянина не было никакой возможности.
Ситуация резко изменилась 100 с небольшим лет назад, когда после 1876 г. ограничения на выезд из страны были существенно ослаблены, а потом – и вовсе отменены. Почти одновременно с этим Россия вынудила ослабевший Китай отказаться от прав на территорию нынешнего Приморского края, и, таким образом, стала соседкой Кореи. Китайские власти также сняли запреты на переселение в Маньчжурию. Всё это означало, что корейцам появилось куда переселяться, и они не замедлили этим воспользоваться.
Первая волна переселенцев, которая в 1870–1890-е гг. двинулась на русский Дальний Восток и в китайскую Манчжурию, состояла в первую очередь из крестьян северных провинций. Эмиграция эта носила, как бы сейчас сказали, «экономический характер». Крестьяне, уставшие от нехватки земли и грабительских налогов, от неурожаев и всеобщей нищеты, уходили за кордон, в Китай и Россию, где земли хватало всем, и где чиновничество если и притесняло, то куда меньше, чем в родных местах.
После 1905 г. эмиграция из Кореи резко усилилась и приобрела отчасти и политический характер. Главной причиной тому стало японское вторжение. К 1905 г. Япония установила над Кореей полный контроль, а в 1910 г. формально превратила её в свою колонию. Японцы столкнулись с немалым сопротивлением, в том числе и с активным партизанским движением, но в конце концов военно-техническое и финансовое превосходство колонизаторов решило исход борьбы. Остатки разбитых партизанских отрядов часто отходили на русскую и китайскую территорию. Уезжали во Владивосток и Харбин, Шанхай и Хабаровск и оппозиционно настроенные интеллигенты. Наконец, и крестьяне, которым приход японцев поначалу не принёс ничего, кроме новых налогов, продолжали десятками тысяч покидать родные места.
Японские власти не возражали против эмиграции, и даже поощряли её. Во-первых, за границу уходили самые беспокойные и, следовательно, потенциально самые опасные. Во-вторых, уезжая из своей страны, корейцы как бы «освобождали места» для переселявшихся туда японцев – ведь колониальные власти старались заселить Корею выходцами из метрополии, японизировать её. В результате к 1920 г. российских корейцев было уже около 100 тысяч, а китайских – без малого полмиллиона (точнее, 490 тысяч).
Впрочем, к концу двадцатых годов эмиграция и в Китай, и в Россию замедлилась. Снижение эмиграции в Китай было вызвано в основном экономическими факторами. Свободных земель в Маньчжурии практически не осталось, и переселение туда более не означало резкого улучшения жизни. Наоборот, переселенца скорее всего ждала участь бесправного батрака. В случае с Россией причины снижения (а потом – и прекращения) эмиграции были в основном политическими: как известно, советское правительство чем дальше, тем с большим подозрением относилось к выходцам из-за рубежа, тем более к тем, кто формально считался подданными Японской империи. Около 1930 г. советская граница оказалась, как тогда говорили с гордостью, «на замке», и корейская эмиграция на российский Дальний Восток практически прекратилась. В 1937 г. все советские корейцы, на тот момент проживавшие на Дальнем Востоке, были насильственно переселены в Среднюю Азию, став, таким образом, первым «репрессированным народом».
Зато в двадцатые годы появились новые центры эмиграции, в первую очередь – США. Уже с конца XIX века за океан стали всё чаще уезжать первые корейские западники-интеллигенты. Некоторые из них (как, например, будущий первый президент Южной Кореи Ли Сын-ман), получали там образование, защищали диссертации и даже становились своими людьми в американских коридорах власти. Однако в те времена массовой иммиграции в континентальную часть США ещё не было, она началась много позже, уже после 1965 г. Другое дело – Гавайские острова, что лежат на полпути между США и Кореей. В начале XX века там стали активно выращивать сахарный тростник, и для работы на тростниковых плантациях на Гавайи во всё больших количествах стали отправляться контрактные рабочие. Немало среди них было и корейцев.
Поехали корейцы и в Японию. Многие ехали туда учиться, ведь получить образование, особенно высшее, было тогда в Корее очень трудно. Однако большинство отправлялось просто на заработки, ведь, как бы плохо к корейцам не относились в Японии, заработать деньги там было легче, чем на родине. В отличие от корейцев Китая и российского Дальнего Востока, которые были выходцами из северных провинций, большинство тех, кто отправлялся искать счастья в Японию, происходило с юга Корейского полуострова. Относились к корейцам в Японии действительно неважно. В 1923 г. Токио даже произошли корейские погромы, в ходе которых погибло несколько сотен человек. И, тем не менее, корейское население в Японии росло очень быстро: с 21 тысячи в 1919 г. до 690 тысяч в 1936 г. Особо стремительным стал рост корейского меньшинства в Японии в военные годы, когда туда по мобилизации вывозились в насильственном порядке десятки тысяч рабочих. Некоторые из них, кстати, были направлены на шахты южного Сахалина, и после 1945 г., когда эта часть острова отошла к СССР, они неожиданно для себя оказались на советской территории.
