Илья Гилилов - Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса
И в самом конце - две страницы - список опечаток, сопровождаемый специальным обращением автора к читателям. Опечаток совсем немного (хотя Кориэт и утверждает, что на самом деле их гораздо больше, и предлагает читателям включиться в их поиск). Среди отмеченных Кориэтом опечаток несколько раз кстати и некстати фигурирует слово "Manners" - и с маленькой и с большой буквы. Так, он рекомендует читателю на странице 297 вместо напечатанного там слова "лордство" (Lordships) читать "Manners"! Такого слова - "лордство" - в указанном Кориэтом месте вообще нет, а если бы оно там и было, то представить себе такую опечатку очень трудно. Но все становится на свои места, если мы вспомним, что Мэннерс - родовое имя графа Рэтленда, того самого Роджера, которого, по утверждению Джонсона, "заместил" Томас. И имя "Мэннерс" обыгрывается здесь довольно открыто, так же, как оно обыгрывается в шекспировских сонетах и нескольких произведениях Джонсона, о которых мы будем говорить дальше.
И еще одно "совпадение". В этом же последнем своем обращении к читателям Кориэт кокетливо извиняется за то, что он якобы "слабо, поверхностно владеет латынью и греческим" (хотя вся книга изобилует превосходными латинскими и греческими текстами). Буквально то же самое повторит потом Бен Джонсон о Шекспире, произведения которого, однако, свидетельствуют о том, что Великий Бард хорошо владел этими языками! Ясно, что Джонсон не случайно взял эту фразу из Кориэтовой книги, в создании которой он - так же, как и в создании Великого шекспировского фолио, принял активнейшее участие.
Тираж книги точно неизвестен - вероятно, он был невелик, около 100 экземпляров; до нашего времени дошло 40. К работе были привлечены крупнейшие издатели и печатники Блаунт, Баррет, Стэнсби, художник-график и гравер Уильям Хоул, не имевший равных среди современников. По своим полиграфическим данным - качеству бумаги, набора, печати и особенно уникальных гравюр "Нелепости" имеют мало аналогов в ту эпоху. Для каждого члена королевской семьи были изготовлены специальные подарочные экземпляры. Так, хранящийся теперь в Британском музее экземпляр наследного принца переплетен в красный бархат, обрез и застежки вызолочены, гравюры тщательно раскрашены; краски и позолота не потускнели до сегодняшнего дня. Учитывая характер издания, привлеченные силы и явно незначительный тираж, затраты на него были очень велики, а выручка мизерная. Поэтому неоднократные заявления о том, что нищий Кориэт-де издал книгу за свой собственный счет, носят явно шутовской характер - такими огромными суммами одкомбианец никогда в жизни не располагал; издание финансировалось окружением наследного принца, и в бумагах одного из инициаторов, Лайонела Кренфилда, имеются тому подтверждения.
Вскоре Кориэт расскажет в "Капусте" комическую историю о том, как он хлопотал о разрешении на издание "Нелепостей", а для пущей "убедительности" его письмо секретарю лорда-казначея будет даже приклеено к роскошному экземпляру, подаренному наследному принцу, - оно и сейчас там! Письмо, конечно, пародийное, и вообще никакой необходимости кланяться незначительному чиновнику не было - книга создавалась под личным покровительством принца, при участии многих влиятельных людей из его окружения и не содержала ничего предосудительного. Письмо, включая подпись Кориэта, написано тем же каллиграфическим почерком, что и подписи к гравюрам Хоула, так что рассматривать его в качестве кориэтовского автографа (притом единственного) нет особых оснований.
Все в "Нелепостях" говорит о фарсовом характере издания, и об этом же свидетельствуют удивительные события, развернувшиеся после того, как книга покинула стены типографии.
"Капуста" на десерт для идиотов-читателей
Через несколько месяцев в Лондоне появилась еще одна книга, несравненно меньшего объема (около 100 страниц), но с не менее странным и трудно совместимым с авторским достоинством названием: "Кориэтова Капуста, еще раз подогретая {"Подогретая капуста" - нечто без конца повторяемое (лат. выражение).} и теперь поданная вместе с другими макароническими блюдами, как вторая часть к его "Нелепостям" {6}. Название весьма хитроумное: "капуста" присутствует в нем и на греческом, и на латыни, и на английском, и в прямом и в переносном смысле, а crambo, как я уже говорил, это старинная игра в отыскание скрытого (загаданного) слова.
Содержание "Капусты" составляет дополнительная порция "панегириков", будто бы не поместившихся в первой книге, обращение к наследному принцу, комически повествующее о перипетиях с получением разрешения на издание "Нелепостей", речи, якобы произнесенные Кориэтом перед самим королем и каждым из членов королевской семьи в отдельности. Есть также ругательный ответ торговцу полотном Старру, являющийся частью фарсовой судебной тяжбы, затеянной Кориэтом. Старр-де отказался выплатить тройной залог, обещанный Кориэту в случае его благополучного возвращения из путешествия, доказывая, что за такой короткий срок просто невозможно посетить и описать столько стран и городов. "Петиция в суд", состоящая в основном из витиеватых и забавных ругательств, подписана Кориэтом на латыни, английском и греческом языках!
Читателю предлагается также рассказ о вражде одкомбианцев с жителями соседнего поселка Иоувил (Кориэт забавно перевирает его название - Evil {Evil - зло, бедствие, несчастье.} вместо Yeouvil), причем сначала якобы в поход отправились вооруженные одкомбианцы, а затем иоувилианцы двинулись на Одкомб. В обоих случаях "военные действия" удалось остановить лишь длинными речами, произнесенными Кориэтом со шпагой в руках, под звуки военного оркестра и мушкетные залпы (откуда бы в Одкомбе взяться военному оркестру и мушкетерам?) по всем правилам ораторского искусства, с цитатами из Гомера, Ксенофонта и Ливия - речи, конечно же, приводятся полностью. Эта пародийная новелла о "войне" двух крошечных сомерсетских поселков занимает четверть объема книжки, и она была бы вполне на месте в книге деяний другого великого путешественника - Пантагрюэля.
Так же как и предыдущая книга, "Капуста" открывается стихотворением Бена Джонсона, выдержанным в прежней фарсовой манере. Восхваляя "мудрую башку нашего одкомбианца и его неутомимые ноги", Бен советует ему просто помочиться на тех, кто не верит, что он мог за пять месяцев обойти мир и в следующие пять месяцев описать его! Что еще нужно недоверчивым - ведь в книге точно указано, в какой день и час Кориэт входил в каждый город и когда уходил! К тому же сохранилось и "вещественное доказательство" - его единственная пара обуви, в которой одкомбианский скороход "дохромал" от Венеции до Англии! Об этих же башмаках с ухмылками говорят и другие "панегиристы", они даже изображены художником увитыми лавровым венком, и Кориэт объясняет, что, вернувшись, он повесил свои стоптанные башмаки на видном месте в одкомбской церкви. Интересно, что за десятилетие до того комик и клоун Уильям Кемп взялся протанцевать жигу весь путь от Лондона до Норича, после чего повесил свою обувь в Норичском таун-холле. Параллель Кориэт - Кемп проведена и в одном из "панегириков".
Стихотворение Лоренса Уитэкера сопровождается нотами и озаглавлено "Музыка, исполненная на одкомбианском гобое, чтобы представить вторую часть кориэтовского капустника и спеть самую мелодичную комическую песню". Кориэт награждается новым набором комических титулов: Корифей, Кориэт Великий и др., а Хью Холланд дает своему стихотворению заголовок "К идиотам-читателям". Имел ли он в виду только своих современников?
Пять речей, якобы произнесенных Кориэтом перед королем и членами августейшего семейства, заслуживают большего внимания, чем они до сих пор удостоились. Действительно ли в апреле 1611 года при дворе английского короля и в местах пребывания членов его семьи было последовательно проведено - с интервалом в два-три дня - целых пять специальных церемоний, на которых безродный нищий одкомбианец торжественно вручал сначала королю {О том, кто и как на самом деле ознакомил короля с "Нелепостями", можно узнать из письма Джона Харрингтона графу Пембруку (1611). Харрингтон рассказывает, как он показал (или вручил) королю "Нелепости" и как тот долго хохотал над панегириками в честь "автора". Это письмо, хранящееся в Британской библиотеке, нашла М.Д. Литвинова.}, потом королеве и, наконец, каждому из их троих детей по подарочному экземпляру своих "Нелепостей", и действительно ли он произносил при этом напечатанные в "Капусте" речи - неизвестно. Но сам факт, что этот рассказ и эти "речи" было разрешено напечатать, еще раз свидетельствует о чрезвычайно высоком уровне покровительства изданию.
В этих "речах" соблюдены все тонкости титулования, но в них присутствует и тщательно дозированный пародийный, комический элемент в степени, достаточной для того, чтобы вызвать улыбки у августейших читателей. Так, свое выступление перед королем Иаковом, состоявшееся во вторник 2 апреля 1611 года в 11 часов утра (какая точность!), "наивный" Кориэт уподобляет речам Демосфена перед Филиппом Македонским! Но, оказывается, торжественно-лекционная деятельность великого пешехода в кругу королевского семейства не ограничилась этими пятью выступлениями. На семи страницах можно ознакомиться с речью, произнесенной Кориэтом месяц спустя, 12 мая, перед юным герцогом Йоркским (будущим злополучным Карлом I) по случаю возведения принца в сан рыцаря ордена Подвязки. Здесь безродный одкомбианец выступает уже в одной из главных ролей на важнейшей государственной церемонии (где присутствовали лишь избранные из избранных), подробно рассказывая юному принцу об истории высшего ордена королевства, его статусе и эмблематике, разъясняет обязанности и ответственность, которые накладывает на вновь посвященного принадлежность к его рыцарям. Доскональное знание истории ордена, малоизвестных геральдических тонкостей делает эту "речь" наиболее полной, эрудированной, даже уникальной из известных публикаций сходного объема на эту тему.
