Михаил Армалинский - Что может быть лучше? (сборник)
Человеку даётся испытать лишь два типа скачка времени – в мгновение оргазма и в мгновение смерти. Создавая цифровую, дискретную систему, человек тем самым пытается воспроизвести эти скачки, а также ими описать непрерывно текущее время. Именно это характерно для подготовки к встрече нового года, идущей с возрастающей интенсивностью, а ныне к встрече 2000 года. Всё это безошибочно напоминает возрастание возбуждения-наслаждения при совокуплении с особо желанной (круглой числом – округлой) женщиной. В 12 ночи наступит оргазм, а потом пойдёт пьянка (замирающие спазмы) по нисходящей с пресыщенностью 1 января. Повторяемость ощущений при справлении множества Новых годов напоминает повторяемость обновляемых ощущений при испытании оргазмов.
Скачок времени в смерти особо напоминает о себе в цифре 2000, поскольку в ней человека больше всего впечатляют нули, а нуль – это олицетворение Ничто, а ничто, в свою очередь, это прообраз смерти, тогда понятно, что одержимость нулями есть проявление всё той же тяги к смерти.
И действительно, прообраз этой смерти увеселившиеся людишки увидят тотчас, как отпразднуют свой высосанный из пальца праздничек, – они увидят пустоту и ничтожность промелькнувшей радости, почувствуют, что время продолжается как ни в чём не бывало, что ему, Времени, с высокой башни вечности наплевать на все эти круглые даты, и всё та же жизнь дохнёт огнём и смрадом в лица только что отпраздновавших: своё Ничто.
Единственная область человеческой деятельности, ненавидящая круглоту цифр, – это торговля – везде бирка или реклама с ценой, не добирающей одного-двух центов или долларов до нулей, – повсюду: 19.99 или 15 889. Расчёт на избежание важности, значимости для большинства людей круглых цифр, которые обозначают более высокий рубеж цен, скачок в иной десяток, сотню, тысячу – в более высокие касты десятичной системы, в которые может не допустить покупателя его бюджет парии.
Помимо этого, торговля построена на провоцировании возбуждения, необходимого покупателю для совершения покупки. Так как круглая цифра – это оргазм, а девятки – максимальное к нему приближение, то и цены отражают состояние наивысшего возбуждения, а не оргазма, который находится впритирку с безразличием. Оргазм должен наступить, когда покупатель отдаёт деньги за покупку и получает товар в свои руки, – тут реализуется близость между девятками и нулями в цене, которая, по сути, их уравнивает и, беря покупку в руки, покупатель испытывает оргазм обладания, свершения желания.
Очевидно, что с точки зрения непрерывно текущего времени переход от 1999 к 2000 году ничем не отличается от перехода, скажем, от 1977 к 1978?
Вот и оказывается, что все юбилеи – это лишь поклонение идолу десятичной системы счисления.
Удивительно, почему люди ещё не сделали для себя доминирующей двоичную систему счисления – тогда бы они праздновали грандиозные юбилеи через день и совсем чокнулись бы от торжеств. Впрочем, люди эту систему уже засадили в компьютеры, которые, работающие круглосуточно, не знают, что такое праздники, а потому вкалывают с каждым годом всё быстрее и быстрее. Но так как двоичная система является основополагающей для компьютеров, а роль компьютеров в жизни людей становится всё значительней, то двоичная система в конечном итоге должна будет восторжествовать и в жизни людей. Суть её предрасполагает к победе, поскольку двоичная система состоит из единиц и нулей: очевидных символов хуёв и пизд. Причём ими – единицами и нулями – может быть описана любая информация. Как взаимоотношением хуев и пизд – весь человеческий быт.
А вот в сказочном мире царит троичная система, и там всё важное зациклено на тройке. За тридевять земель. В тридевятом царстве. Тридцать лет и три года. Триединство. Троица. Потому-то на третий раз всё главное и случается. Сказочное волшебство являет себя в тройственном юбилее. Оттого-то Ванька-дурак, третий брат, и является умным. Троичная система по этой причине в реальной жизни не может функционировать. Так же и потому, что в реальной жизни на неё пытаются наложить запрет: третий – лишний. И пока эту пословицу не трансформируют в сказочную: третий – лижет, до тех пор троичная система остаётся чуждой были.
Но вернёмся к десятичной системе, которая безусловно образовалась благодаря десяти пальцам рук, на которых первобытные дикари считали, как на калькуляторе.
Предположим, в один год у некоего человека произошло какое-то важнейшее событие – скажем, создал что-то: от ребёнка до новой теории безотносительности. Родительское счастье, признание, слава – всё выпало разом. Но год этот выдался без нулей на конце. Спрашивается: неужели какой-то соседний годок, с навешенными на конец нулями, окажется для этого человека важнее, знаменательнее года свершений именно из-за этих нулей, годок, в котором ничего значительного для человека не произошло?
А быть может, человек уцепится изо всех сил за этот скучный год именно из-за того, что в нём ничего значительного не произошло и нулёвость его цифры есть единственно важное в этом году для данного человека.
Ага, таким образом кое-что из этой страсти к нулям становится понятным – когда у человека в жизни нет важных событий, то тогда важным событием становится то, что вне его жизни – абстрактные нули, не дающие ему, по сути дела, ни радости, ни горя. Этими нулями человек любуется, как произведением искусства. Завороженность ими носит действительно какой-то потусторонний характер. Будто бы именно здесь разрешается антиномия превращения отдельных зёрен в кучу, но с обратным эффектом – куча годов просеивается и высеивается один год с нулями, и он-то становится годом годов – самым важным годом в жизни человека.
Резюмируя: нули для большинства заменяют отсутствие истинных событий в их существовании или человек предпочитает нули истинным событиям в своей жизни.
Но даже в своей любимой десятичной системе человек занимается подтасовками во имя округления, а значит, ради идеализации своего видения мира. Веком называют сто лет. В то же время веком зовётся жизнь, отпущенная человеку. Пока до сотни человечья жизнь дотягивает крайне редко. Но веком звать её продолжают, как бы увеличивая её до желанной округлости сотни.
Ну а так как жизнь человека пока коротка для века, то устраивают симметричные расчленения сотни для втыкания вех: пятидесятилетие и двадцатипятилетие, семидесятипятилетие. Почтение к цифровой симметрии в десятичной системе есть часть ритуала поклонения ей. Каждая такая веха есть напоминание о нулях сотни, на которую то и дело оглядываются, отмечая эти юбилеи.
У комаров, наверно, устраивают юбилеи каждые десять минут («С точки зренья комара, человек не умира» – И. Бродский) – наверно, именно в эти времена мы видим тучи комаров, собравшиеся и витающие над нами, празднующие нечто своё, комариное. А потом, после празднования, они разлетаются поодиночке – кровь сосать.
Заканчивать демонстрацию мнения следует, подытоживая её, как и политическую демонстрацию, призывом: «Создавайте свои собственные праздники, наполненные смыслом содеянного, достигнутого, выстраданного, а не занимайтесь идолопоклонством десятичной системе! Празднуйте непрерывность жизни, а не её дискретность!»
Тогда цифра 2000 будет символизировать женщину, стоящую на коленях, и её три чудесных отверстия.
А впрок человечеству можно представить, что 3000-летие – это женщина, хотя и не вставшая с колен, но уже лежащая на боку, и всё с теми же неизменными атрибутами.
Дальше тыщи лет заглядывать не буду, быть может, там живые нули по отдельности будут предлагаться.
С наступающим новым видением, дорогие товарищи!
Достоевский у Тихона, Армалинский у Матрёши
Впервые опубликовано в General Erotic. 1999. № 5.
Фабула самой запретной части в самой крамольной главе «У Тихона» из романа «Бесы»[48] лапидарно такова: красивый злодей Ставрогин соблазняет соседскую девочку Матрёшу, которая вскоре вешается.
Общепринятое мнение состоит в том, что повесилась Матрёша из-за произведённого над ней «надругательства». А я попытаюсь выяснить, в чём состояло это надругательство. В совращении или в чём другом.
Близкий друг Достоевского Страхов и разные другие сообщали да сплетничали, будто Достоевский сам с девочкой ласкался. Но, к разочарованию читающих эти строки, меня эта сторона дела здесь не интересует. Было – не было, но в мыслях это он всё прокрутил как следует, и этого мысленного, романного построения мне вполне достаточно, чтобы выявить суть дела.
Основываясь только на тексте, хотелось бы, конечно, чтобы он был достоверный, чтобы это была авторская рукопись, но, увы, хотя глава «У Тихона» дошла до нас в двух источниках, ни один из них не даёт полного, неискажённого, изначального текста (12:237). Рукописных источников не сохранилось, а только гранки с правкой Достоевского да копия, сделанная рукой его жены с неизвестной рукописи. Сами же рукописи предусмотрительно пропали.
