Джамиль Гасанлы - СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)
Далее, обращаясь к присутствующим, Пишевари сказал с печальной улыбкой: «Я знаю и глубоко убежден, что вы, сидящие здесь, и лично тов. Багиров являетесь сторонниками силовой защиты азербайджанского Национального правительства и ни в коем случае не позволите принизить его авторитет и самостоятельность, потому что это правительство мы с вами создавали вместе. Но нынешняя ситуация в мире и в связи с ней политика советского правительства диктуют необходимость некоторых уступок вновь образованному правительству Кавама эс-Салтане. Завтра вы уедете, а я останусь здесь. Я обещал народу, я поднял народ, он меня знает, как же я могу перед угрозой Кавама эс-Салтане и реакционных сил молчать и жертвовать сотнями тысяч азербайджанцев. Мне трудно, мне очень тяжело. Я еще раз заявляю, что этого сделать не могу. Пусть все, кто хотят, уедут, куда хотят, а я останусь здесь и, не жалея сил и жизни, буду защищать интересы, судьбу Азербайджана и умру на полях сражений».
На вопрос А. Атакишиева: «Хотелось бы узнать точно, в случае если переговоры будут протекать в духе, позволяющем разрешить дело мирным путем, на какие уступки можете пойти?» Пишевари по пунктам изложил следующее:
а) признание автономии Азербайджана в форме энджумена;
б) разрешение свои войска и свой командный состав, но с подчинением, как все иранские войска, генеральному штабу; в необходимых случаях войска Азербайджана также будут защищать Иран от внешних врагов, но их нельзя использовать против иранских племен, решение внутренних проблем;
в) оставить за Азербайджаном право обеспечения внутреннего порядка собственной полицией, без присылки из Тегерана жандармерии и прочих вооруженных сил;
г) делопроизводство в Азербайджане вести на азербайджанском языке,
а переписку с Тегераном — на фарсидском языке;
д) обучение в школах до 3-го класса вести на азербайджанском языке, а с 3-го класса ввести дополнительно и фарсидский язык;
е) государственные земли оставить за крестьянами, а распределенные среди крестьян помещичьи земли оплатить за счет государства, с последующей постепенной уплатой крестьянами стоимости этих земель государству;
ж) признание Тегераном законными всех проведенных до сих пор Национальным правительством реформ, не возбуждать уголовного преследования по иранским законам в отношении демократов;
з) увеличить количество депутатов от Азербайджана в иранском Меджлисе в соответствии с численностью населения Азербайджана;
и) запретить возвращение в Азербайджан лиц, выдворенных как противники демократического развития[705].
Представители Советского Азербайджана попросили Пишевари все высказанное им изложить на бумаге. Однако он категорически отказался, заявив, что у него такое состояние, что он не может держать перо, и поэтому просил, чтобы отчет составили и направили в Баку сами бакинцы. Причем он просил не сообщать Багирову о проявленных им нервозности и смятения. В тот же вечер А. Атакишиев составил отчет о переговорах с Пишевари и срочно переслал Багирову. Было решено встретиться повторно с участием Шабустари и Падегана 5 апреля.
5 апреля М.Дж. Багиров отчет о встрече с Пишевари и его предложениях направил Сталину и Молотову. Он писал: «Пишевари вновь заявляет, что все намерения Кавама направлены на ликвидацию демократического движения и в целом всего до сих пор завоеванного азербайджанским народом. В заключение он заявил, что будет выполнять все наши указания, саботировать их не будет, но не скрывает, что в данном случае он будет исполнителем указаний, а в душе он с этим не согласен»[706].
Вечером 4 апреля стало известно, что Пишевари без консультаций с бакинской «тройкой» вызвал в Тебриз члена фракции «Туде» иранского Меджлиса и руководителя Народной партии Абдулсамеда Камбахша. Об этом факте Багиров сообщил в Москву и даже вспомнил, что, когда создавалась АДП, Камбахш был среди приглашенных в Баку. Однако из-за отрицательного отношения к Демократической партии и азербайджанскому национальному движению Камбахш не был допущен к процессам в Южном Азербайджане. Мать Камбахша была родом из династии Каджаров, т. е. азербайджанка, а отец — персом. Военное и общеполитическое образование он получил в Москве. Багиров писал Сталину: «Вызов его без нашего ведома со стороны Пишевари для нас совершенно непонятен».
Бакинской «тройке» были даны указания, учитывая подавленное состояние Пишевари и его нервозность, не нажимать на него и не настаивать, чтобы он обязательно написал о своих предложениях. Было рекомендовано всем принять меры к постепенной подготовке Пишевари и остальных руководителей, убеждая их в необходимости и правильности в данный момент идти на максимальные уступки в предстоящих переговорах с тегеранским правительством. В связи с неожиданным приглашением Камбахша, к которому Пишевари всегда относился отрицательно, следовало выяснить истинную причину визита в отдельности и у Пишевари, и у Камбахша. Приезд Камбахша в Тебриз и его контакты были взяты под наблюдение советских спецслужб. Багиров писал своим сотрудникам в Тебризе: «В самой вежливой, дружеской и спокойной форме убедите Пишевари и его товарищей, и отдельно Камбахша, что какие бы то ни было мероприятия с их стороны, не согласованные с нами, могут привести к совершенно нежелательным и отрицательным последствиям. Без учета создавшейся международной обстановки их выступление в какой бы то ни было форме равносильно авантюре и заранее обречено на провал»[707]. Одновременно Багиров сообщил М. Ибрагимову, что хочет встретиться с Пишевари и Камбахшем в советской Джульфе 6 апреля ночью или, в крайнем случае, 7-го вечером.
4 апреля состоялась встреча Пишевари и Камбахша, который рассказал премьеру о положении в Тегеране, об отношении ЦК Народной партии к правительству Кавама, о планах и задачах Народной партии в связи с неизбежным наступлением реакции после ухода советских войск. Камбахш сообщил, что весь состав ЦК Народной партии настроен оппозиционно к Каваму и считает его коварным и хитрым врагом демократии. Однако ЦК, исходя из международной политики Советского Союза, внешне проявляет лояльность к правительству Кавама. По мнению ЦК, после ухода советских войск из Ирана Кавам последовательно будет проводить политику удушения демократического движения во всем Иране, и в первую очередь на Севере. ЦК Народной партии считает, что Кавам вначале будет очищать от народников Тегеран как свой тыл, а затем без замедления предпримет наступление на Азербайджан и другие северные провинции Ирана. ЦК Народной партии придерживался мнения, что для предотвращения разгрома демократического движения как в Азербайджане, так и в других провинциях Ирана целесообразно наметить план совместных выступлений, по которому Азербайджан, не ожидая удара после ухода советских войск, должен сам перейти к активным действиям. Одновременно с Азербайджаном ЦК Народной партии организует восстание в Тегеране, Казвине и других северных провинциях. Камбахш считал, что для этого существует определенные предпосылки и что прогрессивные круги Тегерана во главе с ЦК Народной партии разделяют стремление азербайджанцев отстаивать свои национальные интересы. Камбахш был уверен, что правительство Тегерана не в состоянии будет устоять против объединенных сил азербайджанских демократов и «народников». Однако если прогрессивные силы откажутся от активных действий, то тем самым дадут возможность Каваму закрепиться и упустят из-под контроля благоприятную обстановку, а следовательно, и инициативу. Пишевари разделял взгляды Камбахша по многим вопросам и подчеркнул, что если Тегеран будет посягать на отвоеванные права и свободы Азербайджана, то население будет вынужден защищаться[708].
В первые дни апреля Национальное правительство усилило контроль над дипломатическим корпусом, действующим в Тебризе. 2 апреля азербайджанское управление таможни наложило запрет на продажу американской одежды, обуви и трикотажных изделий. Ввезенные до 8 марта американские товары могли быть допущены на рынок только после уплаты 50 %-ной пошлины. После этой даты все товары признавались контрабандой и подлежали конфискации. Были наложены определенные ограничения и на деятельность консула Р. Россоу, фактически он теперь не мог выехать за пределы Тебриза. В своем рапорте госдепу консул жаловался, что не может посещать другие районы Азербайджана — ему это запрещено. Он просил наделить его особыми полномочиями, чтобы воздействовать на советские учреждения, мешающие ему работать. Когда возникла необходимость посетить Махабад, а советский генеральный консул не мог определить, входит или не входит этот город в американский консульский округ, то Россоу запретили поездку туда. Консул жаловался, что не может никак влиять на ход событий[709]. Этот рапорт Р. Россоу отправил в тот день, когда иранский вопрос вновь был вынесен на обсуждение в Совет Безопасности ООН.
