Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
25
После возвращения из лагеря Шаламов жил за 101-м километром, на станции Решетниково Ленинградской железной дороги, работал на торфоразработках в поселке Туркмен. Весной 1956 г., после письма к Ольге, он стал в Измалкове желанным гостем и интереснейшим собеседником, высоко ценимым Пастернаком. Увлекательная переписка Пастернака с Шаламовым началась за несколько лет до его возвращения из концлагеря, до встречи с Ольгой в Москве весной 1956 г. Об этом пишет Ирина в своей книге «Легенды Потаповского переулка».
В июне 2007 г. Ирина сообщила мне любопытную подробность: случилось так, что Шаламов написал литературный реферат, который нужен был ей для поступления в Литературный институт. Весной 2007-го, в год 100-летнего юбилея Шаламова, Ирина передала этот реферат для публикации в журнале «Грани».
26
Козовой Вадим Маркович (1937–1999) — муж Ирины, поэт, эссеист и блистательный переводчик с французского. В 1957 г., будучи студентом истфака МГУ, он был арестован в составе «группы Краснопевцева» и стал узником советского концлагеря, где и познакомился с Ириной. Козовой награжден редким для российского гражданина французским Орденом литературы и искусства. Подробнее о Козовом см. в разделе Приложения.
27
Ивинская говорила мне: «Борис Леонидович не хотел уезжать из Переделкина, но Зинаида по настоянию властей увезла его из Москвы, чтобы исключить возможность встречи с приезжавшей в феврале 1959 г. в Москву английской правительственной делегацией. Боря рассказал после возвращения, что вновь, как и в дни нобелевской травли, возникла угроза исключения Лени из университета в случае, если отец встретится с членами делегации».
В воспоминаниях Зои Маслениковой есть запись ее разговора с Пастернаком 19 февраля 1959 г.: «Я с вами заодно и прощаюсь, завтра я улетаю в Тбилиси. Предстоит приезд правительственной делегации (английской), и все, особенно жена, настаивают, чтобы я уехал, а мне не хочется». Тогда во всем мире шла волна возмущения жестокостью советских властей, травивших Пастернака, «как зверя в загоне». Новая волна в защиту Бориса Леонидовича поднялась после публикации в Англии 11 февраля 1959 г., к 69-летию поэта, его стихотворения «Нобелевская премия».
28
Евтушенко Евгений Александрович (р. 1933) — известный поэт-шестидесятник, приносивший свои первые стихи к Ивинской в «Новый мир», где она заведовала отделом начинающих авторов. Встречался с Пастернаком. В 70-х годах помог вывезти рукопись книги Ивинской в Париж.
29
Лаврентий Берия, последний сталинский председатель КГБ, расстрелянный в 1953 г. после смерти Сталина.
30
Часть архива Ариадны Эфрон удалось уберечь от ЦГАЛИ, его передала в ГЛМ Ада Шкодина, верная подруга Али по туруханской ссылке и последним годам жизни в Тарусе.
31
Фельтринелли К. Senior Service: Жизнь Джанджакомо Фельтринелли. — М.: ОГИ, 2003. С. 180.
32
См.: Емелянова И. Легенды Потаповского переулка: Б. Пастернак. А. Эфрон. В. Шаламов: Воспоминания и письма. — М.: Эллис Лак, 1997.
33
См.: Пастернак З. Н. Воспоминания // Б. Пастернак. Второе рождение. Письма к З. Н. Пастернак; З. Н. Пастернак. Воспоминания / Вступ. статья и коммент. М. Фейнберг. — М.: ГРИТ, 1993. С. 235–426.
34
См.: Воспоминания о Борисе Пастернаке / Сост., подготовка текста и коммент. Е. В. Пастернак, М. И. Фейнберг. — М.: Слово, 1993.
35
Богатырев Константин Петрович (1925–1976) — фронтовик, блестящий переводчик с немецкого, бесстрашный правозащитник. Был арестован органами в 1951 г. «за покушение на жизнь великого вождя — Сталина» и осужден на смертную казнь. «Хозяин» заменил расстрел на 25 лет тюрьмы. После смерти Сталина Богатырев вышел из концлагеря и стал верным другом Пастернака и Ивинской. В мае 1960 г. он был главным вестовым от Ольги к Борису Леонидовичу, умиравшему на Большой даче под присмотром органов. Был убит неизвестными лицами в 1976 г. Подробнее о нем см. в главке «Константин Богатырев» раздела Приложения.
36
В письме к Жаклин во Францию от 30 марта 1959 г. Пастернак просит: «Позаботьтесь о том, чтобы большая часть средств, примерно три четверти, временно остались за границей у Вас. Насколько возможно, пусть не раззваниваются суммы». 17 апреля 1959 г. Пастернак сообщал Жаклин: «Дорогая Жаклин, неотвратимая и злополучная новость. Под видом примирения со мною государство хочет присвоить плоды, которые приносят мои работы во всем свободном мире. <…> Вам знакомы их повадки. Я буду отказываться подписать неограниченное право Госбанка на все будущие и настоящие суммы. Все мое существо восстает против подобной расписки, против этого договора Фауста с Дьяволом, против ужасной системы, которая захватывает и подчиняет живую душу, делая ее своею собственностью, системы еще более ненавистной, чем была крепостная зависимость крестьян. <…> Пользуясь Вашей доверенностью, захватите то, что еще можно спасти». 14 ноября 1959 г. Пастернак пишет: «Я просил X. Шеве установить способ помощи, который при постоянном использовании не исчерпал бы (в итоге) более десятой части общей суммы».
37
Митя обратил мое внимание на то, что никогда и нигде Пастернак не изъявлял желания, чтобы хранителями его могилы стали Зинаида или Евгений Борисович.
38
Похороны Паустовского в 1968 г. прошли при многотысячном стечении народа. Ивинская говорила, что было такое же море людей, как и при прощании с Пастернаком в Переделкине. Наутро после похорон друзья писателя увидели оскверненную могилу. Эта дикость повторилась и на следующее утро. Тогда друзья Паустовского устроили ночью засаду и схватили мерзавцев, которые по указанию органов надругались над могилой непокорного писателя. Об осквернении могилы Паустовского в Тарусе написал в журнале «Мир Паустовского» Петр Двигун, который был одним из участников ночной засады.
Паустовский защищал Пастернака в дни нобелевской травли, а в день его похорон демонстративно, наперекор властям и литературному бомонду, взял под руку Ивинскую и прошел с ней к гробу, чтобы вместе вторично поклониться и проститься с поэтом.
39
В воспоминаниях Зои Маслениковой есть запись ее разговора с Пастернаком в Переделкине после того, как она увидела Евгения. «А сын похож на вас». — «Что вы, мне кажется, нет!» — с некоторым ужасом воскликнул Борис Леонидович (см.: Масленикова З. А. Портрет Бориса Пастернака. — М.: Присцельс: Русслит, 1995).
40
В письме к сестре Лидии в Англию от 10 января 1957 г. Пастернак отмечает: «Я не поклонник домашних традиций, врожденных черт характера, семейного сходства и т. д.».
41
См.: Ивинская О. Указ. соч. С. 55.
42
Волкова Наталья Борисовна, тогдашний директор ЦГАЛИ. — Б. М.
43
Откровенно говоря, меня эта весть тогда несколько смутила, ибо в такое трудно было поверить. Но затем, участвуя с Митей с 1994 по 2000 г. в заседаниях Савеловского суда по делу об архиве Ивинской, я узнал и о других фактах продажи за рубеж в 90-х годах сотен материалов с грифом ДСП, «Секретно» и «Сов. секретно» из госархивов. Оказывается, этим нелегально занимались еще в 1967 г. и родственники Пастернака. В книге «Пастернак и власть…» приводится секретная записка главлита СССР от 12 мая 1967 г., док. № 98, с донесением: «Витторио Страда вновь отправился в Москву, откуда возвратился с очень интересной добычей — „Письмами грузинских писателей“ Б. Пастернака, приобретенными им непосредственно у родственников писателя. Большая часть этих писем не издана даже в СССР».
Яркий пример тайной продажи за рубеж секретных документов из архивов ЦК КПСС приведен в воспоминаниях В. Кеворкова:
Осенью 1993 г. в бюро ИТАР-ТАСС в Бонне, которое я возглавлял, раздался телефонный звонок из немецкого журнала «Неделя», ФРГ. «Мы готовим к публикации секретные протоколы заседания Политбюро, касающиеся выдворения Солженицына из вашей страны. В них упоминается ваше непосредственное участие в решении этой проблемы». Я был очень удивлен. Секретные протоколы оставались в архивах ЦК КПСС и КГБ. Для меня это шокирующая новость. «В том-то и их ценность. Это исторический материал. Причем в оригинале!» — «Вы покажите мне ваши протоколы, чтобы я не комментировал фальшивку» — «За протоколы заплачены огромные деньги, а потому показывать их до публикации мы считаем опасным».
