Владимир Бешанов - «По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны
Общий вывод был таков: репрессии еще более укрепили сталинскую диктатуру и одновременно серьезно ослабили СССР. Грубо говоря, товарищ Сталин использовал служебное положение в личных целях. Поэтому в ближайшие годы Кремль вряд ли будет способен обеспечить выполнение каких-либо союзных обязательств, а Красная Армия — вести наступательную войну.
Как обычно, два раза в год на Красной площади печатали шаг парадные коробки, проносились быстроходные танки, тягачи волокли тяжелые гаубицы, а на трибуне мавзолея «первый маршал» пел ритуальную песню:
«Корабль социализма, рассекая волны трудностей, отбрасывая с пути своего весь мусор, неуклонно и быстро идет вперед.
Товарищи! Советский государственный корабль оснащен хорошо. Его команда — это наша славная Коммунистическая партия, партия Ленина-Сталина. Во главе этой прекрасной, чудесной, делами свидельствующей о своем могуществе команды, стоит великий кормчий — наш несравненный, великий Сталин.
Товарищи! Такому кораблю не страшны ни пучины внешних авантюр, ни подводные камни внутренней предательской мрази, которую наше Правительство, партия, весь народ беспощадно изничтожают.
Мощь нашего государства неизменно растет. Красная Армия и Военно-Морской Флот зорко и грозно стоят на рубежах советской земли, готовые каждый миг к действию против агрессивного врага».
Что ни говорите, Тухачевский так не умел.
Тем временем на Дальнем Востоке пограничные стычки и дипломатические баталии вокруг спорных территорий на границе между СССР и японским протекторатом Маньчжоу-Го переросли в давно ожидаемый военный конфликт.
Японская угроза обозначилась еще осенью 1931 года, когда войска Квантунской армии оккупировали Южную Маньчжурию, вышли к КВЖД и продолжили движение на север, к советской границе. 13 января 1932 года в Москве было принято решение об усилении Особой Дальневосточной Краснознаменной армии войсками и техническими средствами и срочной переброске в Приморье и Забайкалье четырех стрелковых дивизий. В том же году СССР предложил Японии заключить пакт о ненападении, но в Токио сочли его «несвоевременным». В постановлении от 27 мая 1933 года «О мероприятиях первой очереди по усилению ОКДВА» указывалось на необходимость сооружения бензохранилищ, укрепленных районов, дорог, складов. Переброска новых частей и соединений на Дальний Восток из западных и центральных округов продолжалась непрерывно. В 1934 году здесь было 200 тысяч человек бойцов и командиров, 2000 орудий, более 1000 самолетов, около 2000 единиц бронетехники. В состав советской группировки вошел 11-й механизированный корпус. 17 мая 1935 года Забайкальская группа ОКДВА была выделена в самостоятельный округ, который возглавил комкор И.К. Грязнов. Среди мероприятий, направленных на повышение боеготовности, с полным основанием можно назвать реорганизацию в мае 1936 года Колхозного корпуса в 20-й стрелковый.
К 1 января 1937 года войска ОКДВА имели 13 стрелковых, одну кавалерийскую дивизию и две механизированные бригады. Забайкальский округ имел в своем составе 4 стрелковые и 2 кавалерийские дивизии, механизированный корпус и мотоброневую бригаду. Наибольшее количество стрелковых соединений было сосредоточено на Приморском направлении. 22 февраля того же года авиационные соединения ОКДВА были объединены во 2-ю авиационную армию особого назначения с дислокацией в Хабаровске. В течение 1938 года на усиление ОКДВА было направлено 105 800 человек рядового и командного состава.
Все сухопутные войска Японии в 1937 году насчитывали 25 пехотных дивизий, из них двенадцать дивизий Экспедиционной армии с июля участвовали в широкомасштабных боевых действиях в Китае, пять расчетных дивизий находились в Маньчжурии, одна дивизия — в Корее, семь дивизий — в метрополии. Внешняя агрессия способствовала затуханию гражданской войны в Китае и консолидации антияпонских сил. Если поначалу японцы, пользуясь раздорами в стране, разбойничали, виноват, «использовали силу в целях самозащиты» под флагом помощи в «построении нового, возрожденного Китая», отказавшись признать Гоминьдан, то 17 июня 1938 года Токио официально объявил гоминьдановскому правительству войну. В июле — октябре большая часть императорской армии, которой противостояло более миллиона китайских солдат, была задействована в Уханьской наступательной операции. В ноябре Чан Кайши призвал китайский народ к борьбе до победного конца, до изгнания последнего захватчика с территории Китая, в декабре генералиссимус безоговорочно отверг «мирные инициативы» Токио, означавшие, по сути, превращение Поднебесной в еще одно Маньчжоу-Го.
В общем, забот у японцев хватало. Однако и стычки на советско-маньчжурской границе не прекращались. Как утверждает японский автор, «историческая миссия японской армии со времени ее создания заключалась в том, чтобы быть в готовности действовать на Севере», а штабы Квантунской и Корейской армий полагали себя авангардом в борьбе с «северными варварами». Мнение опереточного маньчжурского императора никого не интересовало, поскольку должности командующего Квантунской армией и национальной армией обороны Маньчжоу-Го совмещал один человек — генерал Кэнкити Уэда, диктовавший марионеточному правительству «необходимые указания и советы». Надо признать, что при разрешении пограничных споров японские военные вели себя бесцеремонно, не пренебрегая откровенными провокациями.
1 июля 1938 года, «в связи с возросшей угрозой безопасности края», Особая Краснознаменная Дальневосточная армия, значительно пополненная личным составом и боевой техникой — здесь было 14 % танкового парка и страны и 17 % всех артиллерийских систем, — была преобразована в Краснознаменный Дальневосточный фронт под командованием маршала В.К. Блюхера. Фронт состоял из 1-й армии комбрига К.П. Подпаса (бывшая Приморская группа войск), 2-й армии комкора И.С. Конева (развернута на базе 18-го стрелкового корпуса) и Хабаровской группы войск (развернута на базе 20-го стрелкового корпуса). 8 июля бойцы 59-го Посьетского погранотряда заняли спорную сопку Заозерная западнее озера Хасан. Понимая, что «захват высоты может вызвать стремление со стороны японцев овладеть самим этой высотой», советское командование дополнительно выслало в помощь пограничникам роту 119-го полка 40-й стрелковой дивизии с танковым взводом (когда уже отгремели бои, 26 ноября в Москве состоялось заседание Военного совета при НКО, на котором производился «разбор полетов». Нарком К.Е. Ворошилов устроил разнос командующему 1-й армией Подласу, сказав, в частности, любопытную вещь: «Подготовка к конфликту началась, как известно, 7 июля, и Вы как командующий армией обязаны были и соответственно расставить своих людей, и предпринять ряд мероприятий, вытекающих из условий создававшейся обстановки. Для подготовки у вас был ровно месяц, примерно месяц»).
22 июля, после жесткого японского дипломатического демарша, К.Е. Ворошилов приказал маршалу В.К. Блюхеру привести ряд соединений и авиацию Дальневосточного фронта в состояние повышенной боевой готовности. Военный совет КДВФ 24 июля отдал 1-й Приморской армии директиву немедленно сосредоточить усиленные батальоны 118-го и 119-го стрелковых полков 40-й стрелковой дивизии и эскадрон 121-го кавалерийского полка в районе населенного пункта Заречье и привести все войска армии в полную боевую готовность. Директивой предписывалось вернуть людей со всех хозяйственных и инженерных работ в свои части. Самодеятельная попытка Блюхера усадить конфликтующие стороны за стол переговоров результата не дала и лишь сыграла роковую роль в судьбе самого Василия Константиновича.
Сталин был полон решимости «дать самураям по зубам». А японцы и сами были не прочь протестировать Красную Армию на предмет боеспособности, которую они оценивали не слишком высоко. В июне 1938 года в Маньчжурию бежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3 ранга Г.С. Люшков, принесший «самураям» приятные новости о плачевном состоянии обороны Советского Приморья, о слабости позиций в районе озера Хасан, о невосполнимом уроне, который наносили РККА репрессии…
В результате поспешных действий по созданию мощной группировки войск возникли проблемы их комплектования и обеспечения.
В сводке от 23 июня 1937 года маршалу В.К. Блюхеру сообщалось: «В состоянии артиллерии ОКДВА выявлен ряд серьезных недочетов, которые, очевидно, являются результатом вредительской деятельности разоблаченных и еще не разоблаченных агентов японо-немецких разведок, готовивших поражение Советскому Союзу».
В документе указывалось, что количество материальной части артиллерии армии до штатной нормы не доведено, отсутствуют 37-мм противотанковые ружья Кучевского, 76-мм пушки СПК, 122-мм пушки образца 1931 года, 203-мм гаубицы, укомплектованность остальными системами составляла от 70 до 95 %. Отмечалось также, что части не обеспечены зарядными ящиками, в результате «ни одна дивизия своего боекомплекта поднять не может». Из 1300 положенных по штату тракторных прицепов для девяти механизированных артполков в наличии было только 20. Были и другие проблемы: «Боеприпасами армия не обеспечена, особенно для новых систем. Совершенно отсутствуют снаряды к минометам, к 76-мм пушкам обр. 1927/32 г. и 1931 г., к 122-мм пушкам и 203-мм гаубицам». Сводка завершалась фразой: «Почти вся имеющаяся на вооружении ОКДВА матчасть хранится под открытым небом. Конструктивные дефекты отмечены у 76-мм пушки обр. 1902/30 г., 45-мм пушек, 76-мм пушек обр. 1931 г., 152-мм гаубицы обр. 1934 г. Снабжение артиллерии запасными частями неудовлетворительное. Обеспеченность отдельными деталями доходит до 30 проц., а некоторые совершенно отсутствуют. Основная масса боеприпасов — 90 проц. — из-за отсутствия в частях складов хранится под открытым небом. Имели место случаи обледенения пороха в зарядах от проникновения в гильзы воды (40-й артполк)».
