Газета Завтра - Газета Завтра 259 (98 1998)
Ах, да что там Березовский! Вы, господин Тростников, определили бы свое отношение хотя бы к Жириновскому. И о нем ничего не ведаете? Ну так для начала примите в расчет, что, как объявил в Думе Виктор Илюхин, а потом — “Новая газета” в № 39, “живя исключительно на одну (далеко не огромную) депутатскую зарплату, депутат Жириновский за последние пять лет умудрился приобрести в личную собственность 122 квартиры и 227 автомобилей”. Неужели и эти данные не помогают вам определить свое отношение к этому народному избраннику?
Как человеку религиозному вам тут могло бы помочь святое писание, где, как известно, объявлено: “Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в Царствие небесное”. А понять, почему в небесной канцелярии провозглашена такая дискриминация, вам как русскому патриоту могли бы помочь русские пословицы и поговорки в таком роде, например: “Богатому черти деньги куют”. Или: “Богатому житье, а бедному нытье”. Или: “От трудов праведных не наживешь палат каменных” и т.п. Но странное дело! Как видим, ни ваша религиозность, ни ваш патриотизм не открыли вам глаза даже на столь важные вещи и на столь ясные фигуры. Что уж говорить в таком случае о понимании Тополя и его весьма неординарного поступка. Тем более, что вы еще и говорите ему: “Еврейскую междоусобицу в прессе перенесите, пожалуйста, за пределы нашей страны — нам она неинтересна”. Вслед за другими повторяя банальность о междоусобице, вы здесь еще, похоже, и лицемерите: если бы письмо Тополя было вам неинтересно, то молча прошли бы мимо, но ведь вместо этого вы весьма расторопно кинулись на него отвечать... А рядом в газете еще две статьи, и вместе — это целая полоса.
Патриотов больше всего возмутило в письме Тополя “расовое еврейское высокомерие”. В самом деле, он пишет, например: “Мы избранники Божьи, и мы действительно избранный им народ, чтобы вывести народы мира из язычества и варварства в мир десяти заповедей цивилизации”. Все так.. Но такое самомнение — это что, для вас новость? Неужто никто из вас не помнит хотя бы стишок “Союз И”, когда-то появившийся одновременно в журнале “Москва” и в “Дне поэзии”? Там вся суть в концовке:
Без союзов язык онемеет.
И я знаю: сойдет с колеи,
Человечество быть не сумеет
Без народа по имени И.
Кто автор? Семен Израилевич Липкин, уроженец Одессы, один из древнейших ныне представителей народа И, сейчас ему 87 годков. В справочнике “Кто есть кто в России” (М., “Олимп”, 1997) о нем сказано: “Запоздалая слава пришла к Липкину во времена Горбачева... Судьба его поражает прежде всего масштабами и всеохватностью личности поэта, его внутренней свободой и трудолюбием”. Все это могу подтвердить, ибо до недавних пор Семен Израилевич был долгое время моим соседом по даче. Правда, слава пришла к нему гораздо раньше, и есть у меня некоторое сомнение относительно всеохватности его трудолюбия, поскольку когда мы с женой, не разгибая спин, копошились на своей земельке, Семен Израилевич, если мне память не изменяет, в котелке и с тросточкой прогуливался мимо со своей прекрасной поэтессой Инной Львовной Лисянской, обычно тоже державшей что-то в руках, может быть, драгоценный веер.
Кстати сказать, сознательная, демонстративная публикация помянутого стихотворения сразу в двух изданиях никаких неприятностей автору не принесла. Из Союза писателей они с женой вышли сами, и было это позже, а через несколько лет они были восстановлены, в чем автор этих строк принимал посильное участие, но тогда меня, разумеется, сильно озадачило высокомерное объявление, что “человечество быть не сумеет” без Семена Израилевича в котелке и Инны Львовны с кастаньетами. Но потом я понял, что тут довольно распространенная национальная болезнь, и у таких, как Липкин, она неизлечима. И понимание этого пришло ко мне через того же Семена Израилевича. Дело было так.
ОДНАЖДЫ В ЗОЛОТУЮ ПОРУ казарменного социализма группа московских литераторов была приглашена в Кабардино-Балкарию. Мы провели там несколько творческих вечеров. Все было прекрасно. Липкина, известного переводчика, принимали, как национального героя. Ему подарили роскошную папаху и бурку — не хуже, чем недавно чеченцы подарили Лебедю. А при проводах на аэродроме, куда его доставили в отдельной машине, еще и преподнесли огромный букет. Меня же там мало кто знал, но я чем-то пришелся по душе секретарю райкома партии, обаятельной русской женщине, отвечавшей за всю нашу поездку. Может быть, понравился я тем, что никогда нигде не голосил, будто человечество быть не сумеет без народа по имени Р.
И вот после прощального застолья в каком-то санатории секретарь райкома привезла меня на аэродром, тоже на машине, и там презентовала еще более великолепный букет, нежели у Липкина. О, надо было видеть при всем этом лица его провожающих!..
То ли случайно, то ли потому, что оба оказались букетоносцами, мы с Семеном Израилевичем в самолете сидели рядом. И не успел самолет еще взлететь, как он спросил меня: “Вы знаете, что такое салям алейкум?” — “Конечно! — ответил я. — Нас же здесь всюду приветствовали этими словами”. — “Нет, вы не знаете, что такое салям алейкум!” — сокрушенно вздохнул мой прославленный сосед и с гордостью объяснил: “Салям алейкум — это шолом алейхем. Вот! Это мы им дали”. Такого рода просвещением он донимал меня всю дороженьку до Москвы. Вот тогда-то, на высоте десять тысяч метров, за облаками, я и понял, что болезнь неизлечима. И тогда же, слушая поднебесные рулады Липкина и вконец одурев от них, я сочинил ответ на его “Союз И”:
Без союзов язык онемеет.
Я и сам бы без них онемел.
Но поэзия выжить сумеет
Без поэта по имени Эл.
Да, болезнь порой неизлечима, особенно — среди литераторской публики. Вот еще пример этого — стихотворение поэта-анималиста “Розовые лошади”:
До сих пор не знаю,
отчего были розовы лошади эти.
От породы?
От крови,
горящей под тонкою кожей?
Или просто от солнца?
Весь табун был гнедым,
вороным и буланым.
Две кобылы и жеребенок
розовели, как зори
в разнооблачном небе.
Эти лошади держались отдельно.
Может быть,
ими брезговали вороные?
Может быть,
им самим не хотелось к буланым?
Может быть,
это просто закон мирозданья —
масть шла к масти?
Но среди двухсот тридцати
коннозаводских,
пересчитанных мною
на долгом досуге,
две кобылы и жеребенок
розовели, как зори,
развевались, как флаги,
и метались языками
большого пожара.
О чем странный стишок и кто сей поэт-анималист? Вы все поймете, если я скажу, что он — Борис Слуцкий, напечатано это в 1972 году в журнале “Юность”, где поэзией ведал Натан Злотников. Тогда евреев в стране было примерно два с половиной миллиона — “две кобылы и жеребенок”, а все остальное население — примерно 230 миллионов. Причем гнедые, т.е. рыжие или бурые, это можно считать, что русские и другие славяне. Вороные, т.е. черные, это, скажем, черноволосые тюрки. Буланые, т.е. желтоватые, это калмыки, буряты и другие представители желтой расы. Все тщательно обдумано. А как возвышенно и проникновенно сказано о кобылах и жеребенке! Они розовы, а не буланы, у них тонкая кожа, горящая кровь, они подобны зорям, флагам, языкам “большого костра”, под которым, конечно же, надо понимать мировое еврейство. А остальные 230 — обычные лошади...
Вот к каким каббалистическим ребусам прибегали поэт-коммунист и беспартийный интернационалист, чтобы воспеть вековечный “закон мирозданья” — обособленность, неслиянность тонкокожих евреев с прочим “коннозаводским” населением — и восславить их великую спасительную роль для всего человечества...
А ВЫ, ДРУЗЬЯ-ПАТРИОТЫ, негодуете на Тополя за то, что он мурлычет о божественном предназначении евреев учить язычников таблице умножения, азбуке и тому, как их женам пользоваться биде. Подумайте, какой вес могут иметь такие героические заявления в устах человека, который прямо признается: “Мы с вами, конечно, атеисты, Борис Абрамович, и ваши друзья-олигархи тоже. Мы выше этих пошлых детских сентенций”. Богоизбранные атеисты!.. Но более всего вы возмущены тем, что Тополь говорит о нас “эта страна”, “этот народ”. Да право же, рядом с такими хитроумцами, как Слуцкий и Липкин, он просто беззащитен в своем простодушии и открытости.
