Петр Оленин-Волгарь - Всемирный следопыт, 1930 № 01
Слон важно кивнул головой. Публика зааплодировала.
— Фокусы! — сказал профессор Шмит.
— А вот вы посмотрите, что будет
дальше, — возражал Штольц.
— Хойти-Тойти умеет считать и различать цифры…
— Довольно объяснений! Показывайте! — крикнул кто-то с галерки.
— Во избежание всяких недоразумений, — продолжал невозмутимо человек во фраке, — я прошу спуститься сюда на арену несколько свидетелей, которые могут удостоверить, что здесь нет никаких фокусов.
Шмит и Штольц посмотрели друг на друга и сошли на арену.
И Хойти-Тойти начал показывать свои изумительные дарования. Перед ним раскладывали большие квадратные куски картона с нарисованными на них цифрами, и он складывал, умножал и делил, выбирая из груды кусков картона цифры, которые соответствовали результату его вычислений. От однозначных цифр перешли к двузначным и наконец к трехзначным; слон решал задачи безошибочно.
— Ну, что вы скажете? — спросил Штольц.
— А вот мы посмотрим, — не сдавался Шмит, — как он понимает цифры. — И, вынув карманные часы, Шмит поднял их вверх и спросил слона: — Не скажешь ли нам, Хойти-Тойти, который час?
Слон неожиданным движением хобота выхватил часы из руки Шмита и поднес к своим глазам, потом вернул часы их растерявшемуся владельцу и составил из кусков картона ответ:
«10, 25».
Шмит посмотрел на часы и смущенно пожал плечами: слон совершенно верно указал время.
Следующим номером было чтение. Вожак разложил перед слоном большие картины, на которых были изображены различные звери. На других листах картона были сделаны надписи: «лев», «обезьяна», «слон». Слону показывали изображение зверя, а он указывал хоботом на картон, на котором было написано соответствующее название. И он ни разу не ошибся. Шмит пробовал изменить условия опыта: указывая слону ка слова, заставлял найти соответствующее изображение. Слон и это выполнил безошибочно.
Наконец перед слоном была разложена азбука. Подбирая буквы, он должен был составлять слова и отвечать на вопросы.
— Как тебя зовут? — задал вопрос профессор Штольц.
«Теперь Хойти-Тойти», — ответил слон.
— Что значит «теперь»? — спросил в свою очередь Шмит. — Значит раньше тебя звали иначе? Как же звали тебя раньше?
«Сапиенс»[1], — ответил слон.
— Быть может еще Хомо Сапиенс[2]? — рассмеявшись, сказал Штольц.
«Быть может», — загадочно ответил слон.
Затем он начал выбирать хоботом буквы и составил из них слова:
«На сегодня довольно».
Раскланявшись во все стороны, Хойти-Тойти ушел с арены, несмотря на протестующие возгласы вожака.
В антракте ученые собрались в курительной комнате, разбились на группы и начали оживленный разговор.
В дальнем углу Шмит спорил со Штольцем.
— Вы помните, уважаемый коллега, — говорил он, — какую сенсацию произвела в свое время лошадь по имени Ганс? Она извлекала квадратные корни и производила другие сложные вычисления, отбивая копытом ответ. А все дело сводилось, как выяснилось потом, к тому, что владелец Ганса выдрессировал его так, что он отстукивал копытом, подчиняясь скрытым сигналам хозяина, в счете же он смыслил не больше слепого щенка.
— Это только предположение, — возражал Штольц.
— Ну, а опыты Торндайка и Иоркса? Все они были основаны на образовании у животных естественных ассоциаций. Перед животным помещался ряд ящиков, при чем только в одном из них находился корм. Этот ящик, например, мог быть вторым справа. Если животное угадает ящик, в котором находится корм, то автоматически открывается кормушка, и оно получает пищу. У животных таким образом должна выработаться примерно такая ассоциация: «второй ящик справа — пища». Затем порядок ящиков меняется.
— Надеюсь, ваши карманные часы не имеют кормушки? — с иронией спросил Штольц. — Чем же вы в таком случае объясняете факт?
— Но ведь слон и не понял ничего в моих часах. Он только поднес к глазам блестящий кружок. А когда начал подбирать цифры на картонках, то очевидно слушался незаметных для нас указаний вожака. Все это — фокусы, начиная с того, что Хойти-Тойти «поправил» вожака, когда тот ошибся в подсчете длины слона. Условные рефлексы и больше ничего!
— Директор цирка разрешил мне остаться с моими коллегами после окончания представления и проделать с Хойти-Тойти ряд опытов, — сказал Штольц, — Надеюсь, вы не откажетесь принять в них участие?
— Разумеется, — ответил Шмит.
II. Не вынес оскорбления.
Когда цирк опустел и огромные лампы были погашены кроме одной, висящей над ареной, Хойти-Тойти был вновь выведен. Шмит потребовал, чтобы вожак не присутствовал при опытах. Маленький человечек, который уже снял фрак и был одет в фуфайку, пожал плечами.
— Вы не обижайтесь, — сказал Шмит. — Простите, не знаю вашей фамилии…
— Юнг, Фридрих Юнг, к вашим услугам…
— Не обижайтесь, господин Юнг. Мы хотим обставить опыт так, чтобы не было никакого подозрения.
— Пожалуйста, — сказал вожак. — Позовите меня, когда нужно будет уводить слона. — И он направился к выходу.
Ученые приступили к опытам. Слон был внимателен, послушен, безошибочно отвечал на вопросы и разрешал задачи. То, что он проделывал, было изумительно. Никакой дрессировкой и никакими фокусами нельзя было объяснить его ответов. Приходилось допустить, что слон действительно наделен необычайным умом — почти человеческим сознанием. Шмит, уже наполовину побежденный, спорил только из упрямства.
Слону очевидно надоело слушать этот нескончаемый спор. Он вдруг ловко протянул хобот, вынул из кармана в жилете Шмита часы и показал их владельцу. Стрелки стояли на двенадцати. Затем Хойти-Тойти, вернув часы, приподнял Шмита за шиворот и пронес через арену к выходному проходу. Профессор неистово закричал. Его коллеги засмеялись. Из прохода, ведущего к конюшням, выбежал Юнг и начал кричать на слона. Но Хойти-Тойти не обращал на него никакого внимания. Покончив со Шмитом, выставленным в коридор, слон многозначительно посмотрел на ученых, оставшихся на арене.
— Мы сейчас уйдем, — сказал Штольц, обращаясь к слону как к человеку. — Пожалуйста не волнуйтесь.
И Штольц, а следом за ним и другие профессора, смущенные, покинули арену.
— Ты хорошо сделал, Хойти, что выпроводил их, — сказал Юнг. — Нам еще немало дела. Иоганн! Фридрих! Вильгельм! Где же вы?
На арену вышли несколько рабочих и занялись уборкой: подравнивали граблями песок, подметали проходы, уносили шесты, лесенки, обручи. А слон помогал Юнгу перетаскивать декорации. Но ему, видимо, не хотелось работать. Он был чем-то раздражен или может быть устал от второго сеанса в необычнее время. Фыркая хоботом, он крутил головой и грохотал передвигаемыми декорациями. Одну из них он дернул с такой силой, что она сломалась.
Хойти-Тойти поднял Шмита за шиворот.— Тише ты, дьявол! — закричал на него Юнг. — Почему не хочешь работать? Зазнался? Писать, считать умеешь, так уж тебе не хочется физическим трудом заниматься? Ничего не поделаешь, брат! Это тебе не богадельня. В цирке все работают. Посмотри на Энрико Ферри. Лучший наездник, с мировым именем, а когда не его номер — выходит в ливрее «парад алле» изображать и становится в ряд с конюхами. И арену граблями поправляет…
Это была правда. И слон знал это. Но Хойти-Тойти не было дела до Энрико Ферри. Слон фыркнул и направился через арену к проходу.
— Ты куда? — вдруг рассердился Юнг. — Стой! Стой, говорят тебе!
И, схватив метлу, он подбежал к слону и ударил его метельной палкой по толстей ляжке. Юнг никогда еще не бил слона. Правда, и слон раньше никогда не проявлял такого непослушания. Хойти вдруг заревел так, что маленький Юнг присел на землю и схватился за живот, как будто этот рев переворачивал ему внутренности. Обернувшись назад, слон схватил Юнга как щенка, несколько раз подбросил вверх, ловя налету, потом посадил на землю, взял хоботом метлу и, шагая по арене, написал на песке:
«Не смей меня бить! Я не животное, а человек!»
Затем, бросив метлу, слон отправился к выходу. Он прошел мимо лошадей, стоявших в стойлах, подошел к воротам, прислонился к ним огромным туловищем и нажал плечом. Ворота затрещали и, не выдержав страшного напора, разлетелись вдребезги. Слон вышел на волю…
* * *
Директору цирка Людвигу Штрому пришлось провести очень беспокойную ночь. Он начал уже дремать, когда в дверь спальни осторожно постучал лакей и доложил, что пришел по неотложному делу Юнг. Служащие и рабочие цирка были хорошо вышколены, и Штром знал, что нужно было случиться чему-нибудь необычайному, чтобы осмелились побеспокоить его в такое неурочное время. В халате и туфлях на босу ногу он вышел в маленькую гостиную.
