С. Платонов - ПОСЛЕ КОММУНИЗМА. Книга, не предназначенная для печати
Теперь мы можем дать точный ответ на вопрос о том, в какой форме должна быть представлена "анатомия человека" для того, чтобы она могла послужить "ключом к анатомии обезьяны".[48] Анатомия капитала как увенчанная им самим иерархия соподчиненных типов производственных отношений как раз и выступает как палеонтология всех исторически предшествующих способов производства. Именно планом разработки такой анатомии является известный "план шести книг", который Маркс не успел реализовать. Но с точки зрения решаемой нами задачи – установления последовательности этапов отчуждения – в качестве средства в равной степени могут быть использованы как "анатомия", так и "палеонтология": эта последовательность, взятая в одном отношении, выступает как историческая последовательность господствующих производственных отношений различных способов производства, а в другом – как иерархия типов производственных отношений, подчиненных капиталу.
"...Более простая категория может выражать собой господствующие отношения менее развитого целого или подчиненные отношения более развитого целого, т.е. отношения, которые исторически уже существовали раньше, чем целое развилось в ту сторону, которая выражена в более конкретной категории. В этом смысле ход абстрактного мышления, восходящего от простейшего к сложному, соответствует действительному историческому процессу".[49]
"...Наш метод показывает те пункты, где должно быть включено историческое рассмотрение предмета, т.е. те пункты, где буржуазная экономика, являющаяся всего лишь исторической формой процесса производства, содержит выходящие за ее пределы указания на более ранние исторические способы производства.. Эти указания наряду с правильным пониманием современности дают в таком случае также и ключ к пониманию прошлого: это самостоятельная работа, к которой тоже мы надеемся еще приступить".[50]
Мы стоим перед проблемой установления сущностных этапов отчуждения, поставленной уже в "Экономическо-философских рукописях 1844 г.", заняться решением которой Марксу так и не довелось.
4. Последовательность способов производства как последовательные этапы отчуждения
В этом разделе мы даем краткий, имеющий сугубо предварительный характер очерк феноменологии отчуждения. Ограниченной постановке задачи соответствует ограниченный характер используемых логических средств: феноменология отчуждения здесь выступает как логика присвоения.
Общий характер этой логики был уже обрисован выше, когда процесс смены способов производства был представлен как естественно-исторический процесс присвоения природой самое себя. "Природа" при этом выступает в общественно-определенной форме: новый способ производства в качестве "общества" присваивает прежний в качестве "природы".
По существу, речь идет об общезначимой логической конструкции, контуры которой – применительно к конкретному материалу "Капитала" – очерчены Ильенковым: "...Вся логическая структура "Капитала" вырисовывается с новой, очень важной стороны. Любая конкретная категория предстает как одна из метаморфоз, через которую проходят стоимость и потребительная стоимость в процессе их взаимного превращения друг в друга. Становление товарно-капиталистической системы в теоретическом анализе Маркса выступает как процесс усложнения той цепи опосредующих звеньев, через которые вынуждены проходить оба взаимно тяготеющих и одновременно исключающих друг друга полюса стоимости. Путь взаимного превращения стоимости и потребительной стоимости становится все длиннее и сложнее, напряжение между полюсами растет и растет. Относительное и временное разрешение его осуществляется через кризисы, окончательное – в социалистической революции".[51]
С точки зрения логики присвоения задача выглядит следующим образом: необходимо вывести всю "цепь опосредующих звеньев", т.е. этапов отчуждения, опосредующих полюса присвоения, и при этом показать, в каком именно смысле первое звено является первым (т.е. выступает как становление отчуждения), а последнее с необходимостью кладет предел этому процессу и означает необходимость революционного перехода к снятию, преодолению отчуждения.
Присвоение природой самое себя имеет место уже на биологической ступени эволюции. Субъект присвоения, прежде чем стать обществом, выступает как биологическое сообщество, вид.
В чем же, однако, состоит differentia specifica, качественное отличие социального присвоения от биологического? Использование орудий как таковое не может служить таким отличием (бобры, строящие плотины, орлы, раскалывающие черепашьи панцири о камни и т.п.). "Коллективистский", "альтруистический" характер поведения индивида, т.е. его направленность на достижение целей сообщества, также часто встречается в животном мире.
Использование орудий и "альтруистическая" форма поведения являются важными, но внешними сторонами исторически первого, архаического способа производства. И то и другое здесь, как и на биологическом уровне, является еще бессознательным, стереотипным поведением индивидов. Качественное различие биологической и социальной формы присвоения заключено в механизме воспроизводства стереотипного поведения. В первом случае он имеет генетическую природу, во втором – социальную. Воспроизводство стереотипов поведения в сообществе предков человека осуществляется первоначально через подражание, а закрепление тех из них, которые оказываются целесообразными – через естественный отбор на уровне сообществ.
Социальный механизм воспроизводства стереотипов значительно расширяет диапазон, резко ускоряет темп эволюционного развития, при этом сохраняя биологическую универсальность отдельных индивидов. В этом смысле человек с самого начала выступает как zoon politikon, общественное животное, то есть такое животное, стереотипы поведения которого заложены не в нем (т.е. генетически), а вне его, в социальной форме общения. Сущность человека – не в его генотипе, а в совокупности всех общественных отношений. Поэтому животным рождаются, человеком лишь становятся.
Таким образом, основным производственным отношением архаического способа производства является стереотип, обычай. Этот обычай выступает как социальный, поскольку в нем закрепляются не любые, а именно альтруистические, обеспечивающие выживание целого формы индивидуального поведения. С другой стороны, закрепление форм деятельности не через механизм наследственности, а в качестве социальных стереотипов впервые создает возможность освоения, закрепления и передачи разнообразных и сложных форм орудийной деятельности, благодаря чему человек оказывается способным в ходе эволюции перейти от простого присвоения природы к ее активному освоению, приспособлению к своим нуждам.
По мере развития и усложнения стереотипных форм деятельности и поведения механизм их воспроизводства через подражание становится ограничением этого процесса. Возникает система регулирующих социальное поведение норм и правил, воспроизводство которых осуществляется через специальный механизм обучения и социального контроля. Форма общения приобретает новое качество – становится ритуализированной: соблюдение каждым индивидом принятых форм деятельности и поведения контролируется сообществом извне. Тем самым создается возможность передачи через обучение сложных форм деятельности типа технологических цепочек, состоящих из многих отдельных этапов или операций.
Важнейшую роль имеет состоящая из двух этапов цепочка "изготовление орудия – использование орудия". Если для воспроизводства стереотипа использования орудия оказывается достаточным механизм подражания, то воспроизводство технологии изготовления орудия с необходимостью связано с механизмом обучения и внешнего контроля. Поэтому только на данном этапе возникает человек как toolmaking animal. Основным производственным отношением этого способа производства – назовем его первично-коллективным – является ритуал, "пред-мораль".
Последним из трех доисторических способов производства (т.е. таких, в которых еще не возникла частная собственность в какой бы то ни было форме) является родовой способ производства. Возникает род, т.е. система кровнородственных связей, который выступает здесь как основное производственное отношение. Начало материалистическому изучению этого типа производственных отношений было положено известной книгой Л.Моргана.
- Как!? – в очередной раз восклицает Проницательный читатель, нежно любящий свою тещу и глубоко уязвленный квалификацией этого отношения как сугубо производственного, – социальность, мораль, кровнородственные связи... и это материализм!? Ведь "...детопроизводство – фактор не экономический"![52] – торжествующе заключает он, обнаруживая непроизводственное родство душ с небезызвестным г. Михайловским.
