Николай Буссе - Остров Сахалин и экспедиция 1852 года
Позавтракавъ въ старомъ японскомъ сараѣ, въ которомъ помѣщены были наши люди, Невельской и Рудановскій сѣли на шлюпку, чтобы ѣхать на судно. Команда была выстроена въ двѣ шеренги. Прощаясь съ нею, Невельской передалъ ее подъ мое начальство. Я остался на берегу, и когда Невельской отъѣхалъ саженъ на 50 отъ берега, я велѣлъ салютовать съ двухъ баттарей, стоявшихъ на мысу. Русскіе пушечные выстрѣлы впервые огласили берега Сахалина. Кончивъ салютъ, я сѣлъ въ байдарку и поѣхалъ на судно. Прощальный обѣдъ нашъ прошелъ тихо, взаимныя желанія счастливаго окончанія зимовки были отъ души высказаны другъ другу. Въ 6-мъ часу, я сѣлъ съ Рудановскимъ на шлюпку, которая назначалась остаться съ нами на Сахалинѣ. Недалеко отъѣхавъ отъ судна мы услышали съ корабля выстрѣлы — это былъ отвѣтный прощальный салютъ начальнику Муравьевскаго поста. Поднявъ весла, мы встали, махая фуражками, на кораблѣ раздался крикъ «ура»; матросы наши со шлюпки и съ берега громко отвѣчали на него. Приставъ къ пристани, заваленной бочками, ящиками и другими вещами, я остался до сумерекъ смотрѣть за работою. Нужно было ихъ поднимать въ сарай, уступленный намъ японцами, за товары на 60 руб. сер. Сарай этотъ стоялъ на нижней площадкѣ мыса, подъемъ къ нему довольно крутъ и потому переноска тяжестей затруднительна. «Николай» до 3-го часу ночи не могъ сняться съ якоря по случаю маловѣтрія; но къ разсвѣту его уже не было въ виду нашей бухты. Весь слѣдующій день былъ употребленъ на переноску бочекъ и проч. съ пристани въ пакхаузъ. Я, между тѣмъ, назначилъ мѣсто для строеній, рѣшивъ строить на нижней площадкѣ у баттареи одну казарму для 20 чел., наверху мыса двѣ казармы для 40 чел., офицерскій флигель (онъ былъ привезенъ готовымъ изъ Аяна) и пекарню. Четыре эти строенія должны были составлять четыре угла четырехугольника, имѣющаго двѣ стороны по 16 и двѣ стороны по 14 1/2. Соединивъ строенія стѣною съ бойницами и поставивъ на двухъ углахъ по діагонали на башнѣ по два орудія, я предполагалъ устроить на скорую руку нѣчто въ родѣ крѣпости. На нижней баттареѣ тоже должна была быть поставлена стѣна и башня.
На всѣ эти постройки требовалось много лѣсу. Еще Невельской просилъ японцевъ продать множество превосходныхъ бревенъ, лежавшихъ у нихъ на пристани; они на все соглашались, но однако промѣнъ не состоялся. Теперь японцевъ не было, и потому я обратился въ аинскому старшинѣ, которому японцы поручили присмотръ за ихъ магазинами. Принеся къ нему въ сарай, гдѣ было собравшись много аиновъ, товаровъ на 180 р. сер., я объяснилъ ему, что хочу купить лѣсъ. Онъ тотчасъ согласился на продажу его, и принялъ товары наши. Въ этотъ же день начали собирать срубъ, привезенный изъ Аяна и, на другое утро, заложили казармы на нижней и верхней баттареяхъ и пекарню. Превосходный лѣсъ, болѣе аршина въ діаметрѣ, былъ употребленъ на первый вѣнецъ. Работа закипѣла. Къ счастію нашему, погода стояла прекрасная. Тотчасъ же были устроены временная пекарня и кузница, а черезъ два дня и кирпичная. Люди раздѣлены были мною на три капральства, каждое по 20 чел.: 1-е капральство должно было строить для себя казарму (въ 5 с. дл. и 3 шир.) на верхней баттареѣ; 3-е тамъ же пекарню и срубъ; 2-е казарму на нижней баттареѣ. Послѣднее строеніе я далъ въ распоряженіе Рудановскому, для того именно, чтобы ему имѣть отдѣльное занятіе и тѣмъ, удалить столкновенія съ его неуживчивымъ и тяжелымъ характеромъ. Но, къ сожалѣнію моему, что я ни дѣлалъ для того, чтобы не ссориться съ нимъ, но все-таки при самомъ же началѣ мнѣ пришлось нѣсколько разъ напоминать, что двухъ хозяевъ въ домѣ не можетъ быть и что, поэтому, ему не слѣдуетъ распоряжаться ни людьми, ни дѣлами тамъ, гдѣ ему не указано мною. Послѣ еще болѣе выказался несносный характеръ этого человѣка. На бѣду мою и назначенный содержателемъ компанейскаго имущества Самаринъ показалъ въ себѣ порокъ, котораго я никакъ не ожидалъ въ немъ. На второй или третій день по уходѣ «Николая» отъ насъ, я имѣлъ нужду въ Самаринѣ, послалъ за нимъ, — въ пакхгаузѣ его не было; я послалъ искать его, и одинъ изъ посланныхъ пришелъ мнѣ сказать, что нашелъ Самарина пьянымъ въ японскомъ сараѣ и что на зовъ его придти ко мнѣ, онъ не хотѣлъ идти. Тогда я самъ пошелъ за нимъ и нашелъ его дѣйствительно совершенно пьянымъ въ одной изъ комнатъ японскаго дома, гдѣ онъ располагался выспаться, вѣроятно для того, чтобы скрыться отъ меня.
Взявъ его съ собою, я отправилъ его въ пакхаузъ, откуда часовому приказалъ не выпускать его. Съ горестью подумалъ я, что мнѣ придется цѣлую зиму провести съ такими людьми, — одинъ хотя и благородный, но неуживчивый, немножко грубый, другой — пьяница. Между тѣмъ работа шла своимъ чередомъ. Разъ какъ-то аинскій старшина прибѣжалъ ко мнѣ и показывалъ что-то знаками, указывая на селеніе Пуруанъ-Томари. Не понявъ его, я послалъ туда унтеръ-офицера Телепова и моего слугу узнать, что такое. Онъ долго не возвращался, такъ что я началъ безпокоиться и поѣхалъ самъ на шлюпкѣ, взявъ 4-хъ вооруженныхъ гребцовъ. Доѣхавъ до селенія, я встрѣтилъ посланныхъ. Они разсказали мнѣ, что медвѣдь разорвалъ трехъ аиновъ, и поэтому цѣлая толпа аиновъ и женщинъ ихъ собрались и пошли туда, гдѣ случилось несчастіе. Вмѣстѣ съ тѣмъ я узналъ отъ нихъ, что въ селеніи этомъ есть рѣчка, по которой можно ѣхать на шлюпкѣ. Я тотчасъ же поѣхалъ осмотрѣть ее, и дѣйствительно, шлюпка хорошо вошла въ устье, недалеко отъ котораго, на берегу, поставлена въ сараѣ японская одномачтовая джонка; далѣе былъ видѣнъ мостъ. Такъ какъ уже стемнѣло, то я, не осмотрѣвъ рѣки, воротился назадъ. 29-го, въ 3-мъ часу пришелъ ко мнѣ аинъ съ извѣстіемъ, что большое трехмачтовое судно пришло къ берегамъ Анивы. Я тотчасъ же послалъ Рудановскаго узнать, какое судно; но не успѣлъ онъ еще заѣхать за лѣсъ, какъ встрѣтилъ второго офицера транспорта «Иртышъ», ѣхавшаго съ проводникомъ аиномъ въ наше селеніе. Офицеръ этотъ, не совсѣмъ трезвый (фамиліи его не помню) передалъ мнѣ, что транспортъ стоитъ на якорѣ за селеніемъ Хукуй-Кипанимъ. Оставивъ его обѣдать, я узналъ отъ него, что «Иртышъ» сдѣлалъ неудачное плаваніе отъ Петровскаго зимовья, имѣя постоянно противные вѣтры. Послѣ обѣда я тотчасъ же приказалъ ему ѣхать на транспортъ передать приказаніе командиру его, Л. Гаврилову, сняться съ якоря и идти на видъ нашего поста, откуда я предполагалъ тотчасъ же отправить его въ гавань «Императора Николая» на зимовку. Рудановскій просилъ меня отпустить его тоже на судно; я охотно отпустилъ его съ тѣмъ, чтобы онъ остался тамъ ночевать и вмѣстѣ съ тѣмъ указалъ бы Гаврилову якорное мѣсто нашего рейда. Двое сутокъ я ждалъ судно. Противный вѣтеръ и дурныя качества транспорта не позволяли ему подойти къ намъ. Наконецъ 31-го сентября показался парусъ въ миляхъ 10-ти отъ насъ. Съ безпокойствомъ смотрѣлъ я на едва держащагося «Иртыша» короткими галсами. Боясь, чтобы не было поздно ему идти на зимовку, я послалъ шлюпку, съ приказаніемъ Рудановскому возвратиться, а транспорту слѣдовать на зимовку. Надо сказать, что мнѣ дана была власть распоряжаться всѣми судами камчатской флотиліи, приходящими въ Аниву и оставлять ихъ въ порту — если обстоятельства того потребуютъ; у насъ все было спокойно и поэтому я не находилъ нужды держать «Иртышъ».
Въ ожиданіи возврата шлюпки я пошелъ прогуляться на сѣверный мысъ. Взобравшись на самую вершину мыса я невольно остановился и долго любовался прекраснымъ видомъ залива. Прямо передо мною синѣли, по другую сторону залива, освѣщенныя солнцемъ горы; налѣво у ногъ моихъ лежало японское селеніе въ красивой долинѣ, окруженной невысокими холмами. На южномъ мысу видны были наши постройки. Срубъ, привезенный изъ Аяна, уже готовъ, и я перешелъ въ него жить изъ ветхаго японскаго сарая.
2-го октября, когда я пришелъ въ селеніе, мнѣ доложили, что поручикъ Орловъ воротился изъ своей экспедиціи. Онъ былъ посланъ Невельскимъ описать западный берегъ острова отъ 51° с. ш. до южной его оконечности, и вмѣстѣ съ тѣмъ развѣдать о положеніи владѣній японскихъ въ Анивѣ. Дойдя до селенія Наіоро по 46 гр.; онъ возвратился назадъ, услыхавъ, что японцы, живущіе на западномъ берегу, хотятъ дурно встрѣтить его. Перейдя на восточный берегъ, онъ спустился на югъ, гдѣ, не доходя мыса Анивы, перевалился черезъ горы къ нашему посту, о занятіи котораго онъ узналъ отъ аиновъ и встрѣтившихся ему у селенія Найпу японцевъ, бѣжавшихъ отъ насъ. Орловъ человѣкъ лѣтъ 50-ти, некрасивой наружности; съ нимъ пришли пять якутскихъ казаковъ (выбранныхъ мною въ Якутскѣ) и одинъ матросъ. Мнѣ не хотѣлось, чтобы Орловъ остался зимовать у меня; между тѣмъ транспортъ повернулъ уже въ море, Рудановскій возвратился. По словамъ ихъ, пушечный выстрѣлъ не могъ быть слышенъ на суднѣ; однако я попробовалъ и сдѣлалъ три выстрѣла, и совершенно удачно: судно поворотило обратно къ порту. Въ ожиданіи его, я разспрашивалъ Орлова про путешествіе его на Сахалинѣ. Изъ отрывочныхъ разсказовъ его я узналъ только, что дойдя до Наіора, онъ возвратился на восточный берегъ Сахалина. Послѣ разсказалъ мнѣ казакъ Березкинъ, что по пріѣздѣ ихъ въ Наіоръ прибылъ туда, бурною ночью, изъ селенія японцевъ старикъ аинъ съ извѣстіемъ, что японцы хотятъ перевязать русскихъ. Этотъ же аинъ передалъ Орлову о нашей высадкѣ и далъ своего сына проводить его туда, совѣтуя скорѣе уходить отъ японцевъ. Орловъ самъ-седьмой и безъ оружія, конечно, принялъ совѣтъ этотъ и пошелъ по р. Кусуной и далѣе по Мапуѣ на восточный берегъ. Придя въ Найпу, онъ засталъ 13 японцевъ, бѣжавшихъ изъ Томари. Боясь ихъ, онъ хотѣлъ-было скрыть, что русскіе ѣдутъ и велѣлъ казакамъ гресть по аински (т.-е. одно весло послѣ другого, а не вмѣстѣ), но японцы все-таки узнали ихъ и ушли изъ селенія въ гору. Подымаясь по рѣкѣ, Орловъ встрѣтилъ еще трехъ японцевъ и узнавъ, что они ушли отъ русскихъ изъ Томари, уговаривалъ ихъ возвратиться, на что они отвѣчали, что предложатъ это своему джанчину. Свернувъ съ р. Найпу, Орловъ пошелъ черезъ хребты въ Томари. Дорога эта, по разсказу его, очень хороша, она идетъ черезъ невысокія горы и долины; много есть березовыхъ рощъ. Казакъ Березкинъ разсказалъ мнѣ послѣ, что въ сторонѣ селеній Наіоръ и Найпу населеніе аиновъ гораздо больше, чѣмъ у береговъ залива Анивы, и что тамошніе аины богачѣ и очень чистоплотны; что вообще всѣ они не любятъ японцевъ, потому что тѣ съ ними жестоко обращаются. Березкинъ разсказывалъ, что онъ самъ видѣлъ одного аина въ Найпу, которому японцы разрубили плечо и нанесли еще нѣсколько ранъ; въ чемъ именно аинъ провинился — Березкинъ не зналъ. Когда стемнѣло, на «Иртышѣ» сожгли фальшфейръ; я приказалъ отвѣчать ему тѣмъ же знакомъ. Вечеромъ въ часу десятомъ пріѣхалъ Гавриловъ въ мундирѣ съ рапортомъ. Напившись съ нимъ чаю, я проводилъ его и Орлова къ шлюпкѣ, гдѣ мы и простились.
