Николай Буссе - Остров Сахалин и экспедиция 1852 года
Въ ожиданіи возврата шлюпки я пошелъ прогуляться на сѣверный мысъ. Взобравшись на самую вершину мыса я невольно остановился и долго любовался прекраснымъ видомъ залива. Прямо передо мною синѣли, по другую сторону залива, освѣщенныя солнцемъ горы; налѣво у ногъ моихъ лежало японское селеніе въ красивой долинѣ, окруженной невысокими холмами. На южномъ мысу видны были наши постройки. Срубъ, привезенный изъ Аяна, уже готовъ, и я перешелъ въ него жить изъ ветхаго японскаго сарая.
2-го октября, когда я пришелъ въ селеніе, мнѣ доложили, что поручикъ Орловъ воротился изъ своей экспедиціи. Онъ былъ посланъ Невельскимъ описать западный берегъ острова отъ 51° с. ш. до южной его оконечности, и вмѣстѣ съ тѣмъ развѣдать о положеніи владѣній японскихъ въ Анивѣ. Дойдя до селенія Наіоро по 46 гр.; онъ возвратился назадъ, услыхавъ, что японцы, живущіе на западномъ берегу, хотятъ дурно встрѣтить его. Перейдя на восточный берегъ, онъ спустился на югъ, гдѣ, не доходя мыса Анивы, перевалился черезъ горы къ нашему посту, о занятіи котораго онъ узналъ отъ аиновъ и встрѣтившихся ему у селенія Найпу японцевъ, бѣжавшихъ отъ насъ. Орловъ человѣкъ лѣтъ 50-ти, некрасивой наружности; съ нимъ пришли пять якутскихъ казаковъ (выбранныхъ мною въ Якутскѣ) и одинъ матросъ. Мнѣ не хотѣлось, чтобы Орловъ остался зимовать у меня; между тѣмъ транспортъ повернулъ уже въ море, Рудановскій возвратился. По словамъ ихъ, пушечный выстрѣлъ не могъ быть слышенъ на суднѣ; однако я попробовалъ и сдѣлалъ три выстрѣла, и совершенно удачно: судно поворотило обратно къ порту. Въ ожиданіи его, я разспрашивалъ Орлова про путешествіе его на Сахалинѣ. Изъ отрывочныхъ разсказовъ его я узналъ только, что дойдя до Наіора, онъ возвратился на восточный берегъ Сахалина. Послѣ разсказалъ мнѣ казакъ Березкинъ, что по пріѣздѣ ихъ въ Наіоръ прибылъ туда, бурною ночью, изъ селенія японцевъ старикъ аинъ съ извѣстіемъ, что японцы хотятъ перевязать русскихъ. Этотъ же аинъ передалъ Орлову о нашей высадкѣ и далъ своего сына проводить его туда, совѣтуя скорѣе уходить отъ японцевъ. Орловъ самъ-седьмой и безъ оружія, конечно, принялъ совѣтъ этотъ и пошелъ по р. Кусуной и далѣе по Мапуѣ на восточный берегъ. Придя въ Найпу, онъ засталъ 13 японцевъ, бѣжавшихъ изъ Томари. Боясь ихъ, онъ хотѣлъ-было скрыть, что русскіе ѣдутъ и велѣлъ казакамъ гресть по аински (т.-е. одно весло послѣ другого, а не вмѣстѣ), но японцы все-таки узнали ихъ и ушли изъ селенія въ гору. Подымаясь по рѣкѣ, Орловъ встрѣтилъ еще трехъ японцевъ и узнавъ, что они ушли отъ русскихъ изъ Томари, уговаривалъ ихъ возвратиться, на что они отвѣчали, что предложатъ это своему джанчину. Свернувъ съ р. Найпу, Орловъ пошелъ черезъ хребты въ Томари. Дорога эта, по разсказу его, очень хороша, она идетъ черезъ невысокія горы и долины; много есть березовыхъ рощъ. Казакъ Березкинъ разсказалъ мнѣ послѣ, что въ сторонѣ селеній Наіоръ и Найпу населеніе аиновъ гораздо больше, чѣмъ у береговъ залива Анивы, и что тамошніе аины богачѣ и очень чистоплотны; что вообще всѣ они не любятъ японцевъ, потому что тѣ съ ними жестоко обращаются. Березкинъ разсказывалъ, что онъ самъ видѣлъ одного аина въ Найпу, которому японцы разрубили плечо и нанесли еще нѣсколько ранъ; въ чемъ именно аинъ провинился — Березкинъ не зналъ. Когда стемнѣло, на «Иртышѣ» сожгли фальшфейръ; я приказалъ отвѣчать ему тѣмъ же знакомъ. Вечеромъ въ часу десятомъ пріѣхалъ Гавриловъ въ мундирѣ съ рапортомъ. Напившись съ нимъ чаю, я проводилъ его и Орлова къ шлюпкѣ, гдѣ мы и простились.
Ночью на 3-е октября «Иртышъ» снялся съ якоря и вышелъ съ попутнымъ вѣтромъ изъ Анивы. Я послалъ съ нимъ рапорты (о благополучіи въ Муравьевскомъ постѣ) къ генералъ-губернатору и Невельскому, и письма къ роднымъ, Корсакову, Невельскому и Политковскому.
Такъ началась наша зимовка на Сахалинѣ.
V
4-е октября. — На другой день послѣ отплытія «Иртыша», въ воскресенье, людямъ былъ данъ отдыхъ, для приведенія въ порядокъ оружія и одежды. Погода стояла очень хорошая; я поѣхалъ, съ утра, осматривать берегъ, идущій къ сѣверу отъ насъ. Еще прежде я предполагалъ, что въ низменной долинѣ этого берега, въ верстахъ 10-ти отъ нашего селенія, должна быть рѣка. Дѣйствительно, я узналъ отъ аиновъ, что есть рѣка, и называется Сусуя. Орловъ подтвердилъ мнѣ это показаніе; итакъ, я намѣренъ былъ осмотрѣть устье ея и узнать, растетъ ли лѣсъ на ней. Доѣхавъ до мѣста, гдѣ кончается гористый берегъ, я встрѣтилъ большую отмель. Взятый мною аинъ, бывшій проводникомъ у Орлова, показывалъ мнѣ, что есть рѣка, но что въ нее нельзя въѣхать. Не повѣривъ ему, я попробовалъ отыскать фарватеръ, но шлюпка стала на мель. Противъ насъ, на берегу, видны были аинскія юрты. Мы начали кричать аинамъ, чтобы они выѣхали къ намъ на своихъ лодкахъ. Два челнока пріѣхали къ намъ. На нихъ я и двое матросовъ переѣхали на берегъ, а остальные волокомъ дотащили шлюпку до берега. Желая непремѣнно осмотрѣть рѣку, я приказалъ готовить завтракъ и пошелъ съ казакомъ Томскимъ и матросомъ Ефимовымъ берегомъ къ долинѣ. Проводникъ нашъ пошелъ за нами. Около получаса шли мы по берегу, обросшему тростникомъ. Обогнувъ небольшой мысъ, мы подошли къ мелкой рѣчкѣ, называемой Тіукомонай. Перейдя вбродъ черезъ нее, пошли далѣе по берегу, а потомъ версты полторы по отмели, образовавшейся отъ убыли воды. Перейдя черезъ нее, мы вышли къ низменному мысу, за которымъ открылось устье рѣки шириною сажень 15. Пройдя по берегу, мы увидѣли прекрасный лѣсъ. Это меня очень обрадовало — по разсчету недоставало, даже для необходимыхъ построекъ, купленнаго у японцевъ лѣсу. Желая узнать, есть ли хорошій входный фарватеръ, я пошелъ назадъ, къ шлюпкѣ. Около насъ летали цѣлыя стада куликовъ, утокъ, а на самомъ устьѣ сидѣло много лебедей. Томскій, выстрѣливъ по одному стаду куликовъ, убилъ заразъ штукъ десять. У шлюпки готовился завтракъ; нѣсколько аиновъ сидѣли съ матросами.
Напившись чаю, я пошелъ осматривать аинскія юрты. Ихъ было не болѣе пяти. Я вошелъ въ самую большую. У она сидѣлъ старикъ и пожилая женщина. Старикъ имѣлъ красивое лицо, но женщина была очень уродлива. Черные глаза ея какъ-то дико выглядывали изъ-подъ нависшихъ, всклокоченныхъ волосъ. Оба они курили трубки. Юрта была очень чиста, убрана соломенными матами; въ углу висѣло нѣсколько сабель, вѣроятно японскихъ. Возвратившись къ шлюпкѣ, я тотчасъ же отвалилъ отъ берега. Вода немного прибыла, и мы довольно легко сошли съ отмели. Замѣтивъ, что устье рѣки уклонялось болѣе къ с.-з., я направилъ шлюпку къ противоположному берегу залива, лежавшему въ этомъ направленіи. Отъѣхавъ съ милю отъ селенія, мы увидѣли палку, торчавшую изъ воды. Принявъ ее за знакъ, поставленный на фарватерѣ, мы подъѣхали къ ней. Дѣйствительно, глубина увеличилась до 4 1/2 футовъ. Тогда мы повернули въ устье. Направляя шлюпку то въ одну, то въ другую сторону, я старался узнать направленіе фарватера. Что онъ существуетъ, въ этомъ не было сомнѣнія, и глубина его въ среднюю воду между 4-мя и 5-ю футами, т.-е. достаточная для прохода не только гребныхъ судовъ, но и рѣчныхъ пароходовъ. Войдя въ устье рѣки, я поднялся по ней версты три. Берега ея, на этомъ пространствѣ, покрыты прекраснымъ лиственичнымъ и еловыхъ лѣсомъ. Приставъ къ берегу, я разослалъ своихъ гребцовъ осматривать деревья, а урядника Томскаго осмотрѣть далѣе теченіе рѣки, безпрестанныя извилины которой не позволяли мнѣ видѣть далеко впередъ. Мнѣ очень хотѣлось еще подняться по Сусуѣ, но было уже поздно, а оставить свой постъ на ночь я считалъ незаконнымъ. Томскій возвратился черезъ полчаса съ извѣстіемъ, что въ одной верстѣ отъ насъ есть большая просѣка, прорубленная, вѣроятно, при добываніи лѣсу японцами. Въ лѣсу мы видѣли много орловъ, но небольшихъ. На возвратномъ пути я опять промѣривалъ фарватеръ. Въ портъ мы пріѣхали когда уже совсѣмъ стемнѣло.
Я намѣренъ былъ, на другой же день, послать Рудановскаго изслѣдовать рѣку, о чемъ я ему сообщилъ тотчасъ по пріѣздѣ въ портъ. Но на сборы его потребовалось цѣлые два дня, и я все болѣе и болѣе убѣждался, что судьба мнѣ послала безпокойнаго и малополезнаго сотрудника. Рудановскій вообразилъ себѣ, что онъ можетъ дѣйствовать совершенно независимо отъ меня, и еслибы еще предположенія его на счетъ изслѣдованія страны были бы благоразумны, — а то онъ вообразилъ себѣ, что прежде всего надо сдѣлать карту ближайшихъ къ намъ береговъ. Берега эти мы видѣли, гаваней, намъ извѣстно было, нѣтъ подлѣ насъ, слѣдовательно, нужно было заниматься не рисовкою карты, а изслѣдованіемъ рѣкъ, т.-е. внутреннихъ сообщеній острова и отыскиваніемъ гавани, гдѣ бы суда могли зимовать; для этого, по позднему уже времени, слѣдовало поспѣшить подвигаться по различнымъ направленіямъ, дѣлая только глазомѣрную съемку, и уже отъискавъ важные пункты, начать подробное ихъ изслѣдованіе. Объяснивъ это Рудановскому, я убѣдилъ, наконецъ, его въ пользѣ и необходимости изслѣдовать р. Сусую. Рѣшено было ему ѣхать на шлюпкѣ съ 5-ю матросами и продовольствіемъ на 7 дней. За день передъ отправленіемъ я разсказалъ ему, на что именно надо болѣе обратить вниманіе при изслѣдованіи неизвѣстной страны, и что на этотъ предметъ онъ получитъ отъ меня письменную инструкцію. На это онъ мнѣ отвѣтилъ, что онъ, безъ всякихъ письменныхъ приказаній, будетъ ѣздить и дѣлать съемки, смотря какъ онъ будетъ находить нужнымъ, а что если я дамъ ему предписаніе, то онъ совсѣмъ не поѣдетъ. «Въ такомъ случаѣ я напишу на васъ рапортъ генералъ-губернатору», сказалъ я ему, выведенный уже изъ терпѣнія.
