Всеволод Чаплин - Вера и жизнь
Строгость владыки не мешала общительности. Уже в 80-е годы на Погодинской, 20, бывали многие известные художники, писатели, актеры, ученые. К концу десятилетия митрополит подружился с академиком Велиховым, вместе с которым провел в Москве несколько миротворческих международных форумов. Был у него контакт и с Раисой Горбачевой – в результате общественные инициативы митрополита и Велихова поддерживались на высоком уровне. Один из форумов даже приветствовал в Кремле глава государства. В 1989–1991-х годах владыка был народным депутатом СССР – избрался от Советского фонда культуры. В эти годы на Погодинскую приезжали Собчак, Айтматов, другие известные политики и интеллектуалы.
Конечно, общественная деятельность митрополита, частота его упоминаний в СМИ, популярность среди советской и постсоветской элиты вызывали в церковной среде плохо скрываемую ревность. Его называли «красным архиереем», обвиняли в сотрудничестве с КГБ (об этой теме – позже), в чрезмерной «светскости». Однако политика в узком смысле слова была ему чужда. Как-то мы, иподиаконы, ждали его на вечернюю службу. Он, как нередко бывало, приехал за пять минут до торжественной части всенощного бдения – полиелея, который должен был служить, и, облачаясь, выдохнул:
– Какой контраст!
– Владыка, а где вы были? – спросил кто-то из нас.
– На съезде народных депутатов. Блажен муж…
Последние слова повисли в воздухе, но в алтаре засияли улыбки. Митрополит прозрачно намекнул на библейские слова, спетые незадолго до того во время службы. Этими словами начинается Псалтирь: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых» (Пс. 1, 1). Мы, впрочем, и без того знали, где у владыки сердце – в храме или в зале заседаний.
Владыка Питирим избежал ошибки, свойственной многим тогдашним руководителям, – он не проверял за подчиненными каждую мелочь. Он был живым хранителем эталона того, как надо писать, говорить, поступать. Ему были свойственны глубочайшая церковная культура и изысканное чувство вкуса. Он не терпел неуклюжести при богослужении – как «лапотной», так и «интеллигентской». У него вызывали иронию елейные тексты, попытки подделать церковный стиль, вычурно-«православная» манера одеваться и держаться в обществе. При этом он был настоящим хранителем церковных традиций. Свои молодые годы будущий митрополит провел среди тех, кто застал дореволюционную церковную жизнь, – он был иподиаконом и помощником Патриарха Алексия I, учился у наследников «старой» богословской школы, которые в сороковые годы вышли из лагерей и вскоре скончались. Он прекрасно знал церковную Москву, мог часами рассказывать о ее традициях и притчах, знал каждую священническую могилу на центральных московских кладбищах, куда часто приходил «проведать» духовенство прежних десятилетий.
Покойный ныне художник Юрий Селиверстов как-то назвал митрополита Питирима «неприлично одаренным человеком». Его интересовали естественные науки, техника, политика, философия, искусство, да и вообще буквально все стороны жизни. Владыка играл на виолончели, был прекрасным редактором и самобытным фотохудожником, умел общаться с людьми самых разных кругов и статусов. <…>
Впрочем, при всей своей общительности Владыка не был «свойским попом», не любил фамильярностей и «дружеских» тусовок. Он редко кому открывал душу. <…> Менее чем за месяц до кончины митрополита, когда Святейший Патриарх Алексий посетил умирающего в госпитале, тот посетовал, что не может приехать в храм, и сказал Патриарху: «Я живу от праздника до праздника». Действительно, так проходила вся жизнь почившего архипастыря. Да дарует ему Господь вечное торжество, вечный Свой праздник.
Из статьи «Неприлично одаренный архиерей». «Независимая газета», 23.11.2003В 1994 году Издательский отдел Московского Патриархата был расформирован – Архиерейский Собор счел его «исполнившим свое первоначальное предназначение». Вместо него были созданы две новые структуры. Это решение, конечно, было принято именно для того, чтобы сместить митрополита Питирима. Отчасти оно было оправданно – владыка, по сути, не принял избрания Патриарха Алексия, в «Журнале Московской Патриархии» почти не публиковались материалы о деятельности Предстоятеля и даже официальные церковные документы. Долго так продолжаться, понятно, не могло. Впрочем, уникальный коллектив был почти полностью разогнан, а самому митрополиту ничего не предложили – он остался «титулярным» викарием Московской епархии.
Признаюсь, что тогдашнее решение осуществлялось моими руками. Все 90-е годы я составлял проекты большинства крупных церковных документов – обычно под руководством митрополита Кирилла, иногда вместе с коллегами, в частности, с игуменом Иннокентием (Павловым). Мы долго вынашивали планы преобразования Издательского отдела, превратившегося в автономную структуру, жившую отдельной от остальной Церкви жизнью. В какой-то момент наши идеи совпали с мнением митрополита Кирилла, и соответствующий документ мной был быстро подготовлен. Иронию бюрократического процесса и справедливость истории я ощутил на себе в 2015 году, когда меня освободили от поста председателя Отдела Московского Патриархата по взаимоотношениям Церкви и общества тоже под предлогом реорганизации и тоже «выразив благодарность».
В отличие от вашего покорного слуги, митрополит Питирим возражать не стал – делал это только в узком кругу, который, впрочем, быстро разнес по Москве негативные оценки произошедшего. Сам владыка Питирим продолжал служить в Брюсовом переулке, иногда наведывался в Иосифо-Волоколамский монастырь, обустроил себе кабинет в фонде «За выживание и развитие человечества», который создал в годы дружбы с Раисой Горбачевой. Думаю, что переживания и оставленность ускорили его кончину. В начале 2000-х годов у него нашли онкологическое заболевание. В 2003 году владыка первый и последний раз в жизни был накануне Пасхи в Иерусалиме, откуда привез благодатный огонь, а на сам праздник возглавлял службу в Храме Христа Спасителя. В ноябре того же года он скончался, примирившись со всеми, включая Патриарха Алексия.
За несколько лет до кончины митрополита мы с ним ездили в Казань – в одном купе поезда «Татарстан». О многом поговорили, хотя «трудные» вопросы не затрагивали. Надеюсь, что тоже примирились.
Митрополит Ювеналий
Этого человека один многоопытный монах называет «фактором стабильности» в нашей Церкви. С 1977 года он является митрополитом Крутицким и Коломенским, с 1972 года – постоянным членом Священного Синода. Когда он уже занимал ключевые церковные посты, почти все нынешние архиереи были либо молодыми священниками (как нынешний Патриарх), либо в основной массе студентами, школьниками или детсадовцами. Кто-то еще и не родился. Среди учеников митрополита Никодима владыка Ювеналий выделялся нелюбовью к самопродвижению и самопиару. При этом его «карьера» – пусть это слово и неуместно в Церкви – оказалась самой успешной за последние 50 лет (чем кончится «карьера» Патриарха Кирилла, мы пока не знаем).
Владыка без малого девять лет возглавлял Отдел внешних церковных сношений в очень непростое время, когда Советский Союз, с одной стороны, пытался удержать сателлитов, обретенных в годы Второй мировой войны, а с другой – уже проглотил наживку западной «дружбы» и всяческого «разоружения». Покинуть отдел ему пришлось, по слухам, из-за несогласия с кадровым решением Синода, грубо навязанным государственными властями. С тех пор, впрочем, митрополит возглавлял многие церковные комиссии, был заметен – как заметен и сейчас – в церковно-общественном поле.
Малозаметная часть его деятельности – почти сорокалетнее руководство церковной жизнью Подмосковья. Владыка, всегда вежливый и внешне мягкий, на самом деле отличается железной волей. Он никогда не боялся «влиятельного» духовенства, сильного деньгами и знакомствами. Да и властей не боялся: когда министры, олигархи, силовики пытались заговаривать со мной насчет своих кадровых предпочтений в областном духовенстве, я всегда отвечал: «Бесполезно. Передавать ваших пожеланий не буду, да и вы не говорите никому, что сказали мне, – иначе вашему протеже хуже будет». В то же время владыка всегда поддерживал служивших в его подчинении отца Александра Меня и отца Димитрия Дудко – при всем диссидентстве и при всех политических преследованиях они никогда не столкнулись с гонениями внутри Церкви. Даже наиболее радикальный священник-диссидент Глеб Якунин – тоже областной клирик, – пока был в заключении, посещался в лагере духовенством, а после амнистии практически сразу, в 1987 году, получил новое назначение в подмосковный приход. Удивительно, что в начале 80-х митрополит Ювеналий – человек, которого в Церкви считали неприступным, закрытым и «слишком официальным», – не считал для себя зазорным поговорить и со мной, явно «сомнительным элементом», 14-летним диссидентствующим сыном атеистов.
