Сергей Есенин - С. А. Есенин в воспоминаниях современников. Том 1.
Семья отца Ивана состояла из двух человек: дочери Капиталины Ивановны, девицы, и сына умершей сестры Клавдия. В доме отца Ивана всегда было еще много людей, которые ввиду долголетней службы у него считались тоже вроде своих.
Молоденькая девушка Настя, исполнявшая обязанности горничной, из-за бедности родителей выросшая в доме отца Ивана, хромая Марфуша-экономка, Тимоша Данилин (сын нищей вдовы), при содействии отца Ивана ставший студентом Московского университета, кухарка и работник.
Утонувший в зелени дом был очень удобен. Он состоял из трех частей. Первой частью была горница. Вторая часть называлась "сени" – это самое веселое место в доме, здесь зимой и летом до утра играли в лото, в карты, играли на гармонии и гитаре. Здесь рассказывали были и небылицы, здесь спевались певчие – словом, вся жизнь протекала в сенях.
Сергей был почти ежедневным посетителем Поповых сеней, дома он только спал и работал, весь свой досуг проводил у Поповых. В саду у отца Ивана был еще другой дом. и Сергей иногда ночевал там вместе с загулявшейся до свету молодежью, которая, как пчелы к улью, слеталась к отцу Ивану со всех концов.
Просторный дом отца Ивана всегда был полон гостей, особенно в летнюю пору.
Каждое лето приезжала к нему одна из его родственниц – учительница, вдова Вера Васильевна Сардановская. У Веры Васильевны было трое детей – сын и две дочери. и они по целому лету жили у Поповых. Сергей был в близких отношениях с этой семьей, и часто, бывало, в саду у Поповых можно было видеть его с Анютой Сардановской (младшей дочерью Веры Васильевны).
Мать наша через Марфушу знала о каждом шаге Сергея у Поповых.
– Ох, кума,- говорила Марфуша, – у нашей Анюты с Сережей роман. Уж она такая проказница, ведь скрывать ничего не любит. "Пойду, – говорит, – замуж за Сережку", и все это у нее так хорошо выходит.
Потом, спустя несколько лет, Марфуша говорила матери:
– Потеха, кума! Увиделись они, Сережа говорит ей: "Ты что же замуж вышла? А говорила, что не пойдешь, пока я не женюсь". Умора, целый вечер они трунили друг над другом.
Однажды к именинам тети Капы готовили домашний спектакль. Сергей должен был играть возлюбленного молоденькой учительницы. Но сам он ни о чем дома не говорил, а Марфуша, как всегда, доложила матери.
– Ты приди, кума, поглядеть, уж есть хорошо, есть хорошо у них получается, оба они молодые, красивые. Сначала все целоваться стеснялись, а потом понравилось.
Я заранее стала приставать к матери, чтобы она и меня взяла с собой посмотреть представление.
Настал день именин. Санки, одни за другими, подъезжали к дому Поповых. Я сидела и смотрела в окно, как гости вылезали из санок. Вечером весь дом у Поповых засветился, и я очень боялась, что представление начнется без нас, а мать медлила, ей не хотелось, чтобы я шла с нею.
Наконец мать собралась идти. Мы пришли на кухню, где мать решила побыть до начала представления, чтобы не попасть на глаза Сергею. Когда началось представление, Марфуша повела нас в горницу.
В горнице было много народу, все сидели на стульях и смотрели в спальню тети Капы. В спальне горели две лампы, на стене были намалеваны деревья. Вдруг я увидела красивую девушку с длинными черными косами. Девушка играла в большой мяч и что-то пела. Я забыла обо всем, забыла, где я, и жадно смотрела на красивую девушку. Неожиданно мать потянула меня за руку, я оглянулась и увидела сердитого Сергея.
– Сейчас же уходите домой, – потребовал Сергей.
– Мы тебе что, мешаем? – спросила мать.
– Уходите сейчас же, иначе я уйду отсюда, – говорил Сергей.
Мы пошли домой. На крыльце встретилась Марфуша.
– Прогнал нас Сергей. Стесняется. Молодой, – сказала мать.
Много хороших дней в юности провел Сергей у Поповых. С годами он стал бывать у них реже. Но в каждый свой приезд в село он обязательно, как и в старое время, первым долгом направлялся к ним.
Однажды у нас шел разговор о колдунах. Разговор зашел потому, что бабы стали бояться ходить рано утром доить коров, так как около большой часовни каждое утро бегает колдун во всем белом.
– Это интересно, – сказал Сергей, – сегодня же всю ночь просижу у часовни, ну и намну бока, если кого поймаю.
– Что ты, в уме! – перепугалась мать. – Ты еще не пуганый? Рази можно связываться с нечистой силой. Избавь боже. Мне довелось видеть раз и спаси господи еще встретить.
– Расскажи, где ты видела колдунов? – попросил Сергей.
– Видела, – начала мать. – Я видела вместе с бабами, тоже к коровам шли. Только спустились с горы, а она тут и есть, во всем белом скачет на нас. Мы оторопели, стоим, ни взад, ни вперед; глядим, с Мочалиной горы тоже бабы идут. Мы кричать, они к нам бегут, ну, мы осмелели, бросили ведры да за ней. Она от нас, а мы с шестами за ней. догнали ее до реки, а она там и скрылась в утреннем тумане.
Вечером Сергей пошел к часовне. Мать упросила его взять с собой большой колбасный нож, на всякий случай. На рассвете Сергей вернулся домой, бабы-коровницы разбудили его у часовни, так он и проспал всех колдунов.
Этим же летом случилась еще оказия. По селу прошел слух, что к кому-то летает огненный змей. Каждую ночь бабы видят его летящим над барским садом. Разговору по этому поводу было много. Перебрали всех молодых вдовых баб.
– Господи, и какие бесстрашные, принимают нечистую силу, и хоть бы что.
– А ты узнаешь, что это нечистая сила-то?
– Ну, знать-то, понятно, все знают, только ты вот что скажи, не скоро справишься с ней.
И бабы рассказывали:
– Вот к Авдотье-то летал почти целый год. И если бы тетка Агафья не увидела, пропала бы совсем. Она встала на двор, только собралась выходить из избы-то, как вдруг все окна осветились; она к окну и видит, что у них в проулке он весь искрами рассыпался и идет прямо к Авдотье в избу, ну ни дать ни взять Микитка ее.
Отец Нюшки Меркушкиной в это время караулил барский сад. На следующий день Нюшка позвала меня за яблоками. Был уже глубокий вечер, когда мы направились с ней к барскому саду. Высокий забор не служил нам преградой. Привыкшие ко всяким приключениям, мы с ней не уступали в ловкости мальчишкам. Спустившись в сад, мы оказались в другом царстве. Высоко-высоко горели звезды. Яблони, поникшие под тяжестью плодов, казалось, дремали, невдалеке пылал костер. Семка, брат Нюшки, и его товарищ пекли картошку, отец в шалаше спал. "Вон яблоки, выбирайте из того вороха", – указал Семка. Набрав яблок, мы уселись около костра и за разговорами не заметили, сколько прошло времени. "Петухи-то кукарекали, ай нет?" – спросил Семкин товарищ. "Рано еще",- сказал Семка, и они продолжали спокойно лежать у костра на рваной дерюге. Вдруг петухи запели. Семкин товарищ поднялся, надел рукавицы и вытащил из костра горевшую головню. Повертев ею над головой, он закинул ее высоко в небо. Головня взвилась, падая, она ударялась о верхушки яблонь и рассыпалась искрами.
– Видела? – обратилась ко мне Нюшка. – Вот тебе змей огненный.
– А вы – ни гугу, – погрозил кулаком Семка, – мы хоть теперь уснем, а то бабы как чуть, так в сад лезут.
Дома я рассказала, как видала огненного змея.
Сергей хохотал до слез:
– Вот молодцы, додумались, и караулить не надо.
А мать ворчала:
– Паршивые, чего придумали, людей пугать понапрасну.
На троицын день мать разбудила меня к обедне. Нарядившись и собрав букет цветов, я пошла в церковь.
В церкви я стояла недолго. За время обедни я вместе с моими сверстницами лазила в барский сад за цветами. Потом мы долго гуляли, и, когда кончилась обедня, я со всеми вместе пошла домой.
Дома у нас все было убрано березой. В открытые окна вместе с весной лился праздничный звон с нашей колокольни.
Мать ждала конца обедни, чтобы собрать завтрак.
Самовар уже кипел давно.
Весна была чудесная, день был солнечный, и праздник был в избе и на улице. В окно я увидела, что к нам прямо из церкви идет Хаичка *. Мать не поверила, когда я сказала:
* Прозвище бабы, которая жила у нас в селе.
– Хаичка к нам идет.
– Это она к Ерофеевне. К нам ей незачем, – проговорила мать.
Но Хаичка пришла к нам.
– Здравствуйте, с праздником вас, – сладко заговорила Хаичка.
– Поди, здорово, – отвечала мать, с любопытством глядя на Хаичку.
– Уж есть хорошо вы живете-то, – запела Хаичка, – и изба хорошая, и храм божий рядом.
– Ты проходи, садись, – приглашала мать. – Да, у нас хорошо, – ответила она на хвалу.
– А где же, Таня, у тебя: еще-то твои? – усаживаясь, спросила Хаичка.
– Мы все тут,- улыбнулась мать, оглядывая нас. – Сергей спит в амбаре.
– Хорошо, хорошо вы живете. Сынка-то женить не думаешь?
– Да нет, рано еще, не думали.
– Ну где же рано, ровесники его давно поженились, пора и ему.
– Не знаю, мы волю с него не снимаем, как хочет сам.
– А вы не давайте зря волю-то, женить пора. Вот Дарье-то желательно Соню к тебе отдать, – прибавила она другим тоном, – и жени! Девушка сама знаешь какая. Что красавица, что умница. Другой такой во всей округе нет.
