Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза
Формально все еще министр в правительстве Советского Союза, Шапошников занимал единственную должность в Содружестве (других ввести пока не успели) – главнокомандующего Вооруженными Силами. Главкомом его назначил Ельцин сразу же своего возвращения в Москву из Белоруссии. Силы эти, впрочем, на глазах таяли и разлагались. Утрата единого командования была связана не только с попытками трех закавказских республик так или иначе установить контроль над частями Советской Армии на своей территории (тем же занимались и вожди сепаратистов в Приднестровье и Нагорном Карабахе).
Не менее тяжелым ударом по идее сохранения общих Вооруженных Сил стал указ президента Украины, где миру вроде бы ничего не угрожало. Кравчук объявил себя главнокомандующим всеми советскими войсками, которые базировались на его территории. Шестого декабря присягу на верность Украине принес министр обороны Константин Морозов, еще недавно – протеже Шапошникова. Евгений Иванович попытался было заставить всех советских военнослужащих присягнуть России. В ответ Кравчук велел по возможности скорее сделать так, чтобы части, размещенные в пределах республики, присягнули именно Украине. На время совещания в столице Казахстана с этим решили повременить, но Шапошников не сомневался, что делегация из Киева внесет этот вопрос в повестку дня. Как ни странно, в Алма-Ате Кравчук и его люди об этом не упоминали30.
Участники саммита сосредоточились на двух важнейших вопросах: роспуск Союза и учреждение нового Содружества, куда вошли бы не три, а одиннадцать независимых государств. Главы бывших советских республик всего за три с половиной часа договорились о принципах нового международного объединения, которое собрало бы под одной крышей почти все, что оставалось от СССР после отделения Прибалтики. К трем часам дня составление черновика итогового документа завершилось – бумаги отправили машинисткам. Через два часа высокие гости, включая Ельцина, Кравчука и Шушкевича, подписали, среди прочего, новый вариант декларации о создании СНГ. Лидеры среднеазиатских государств настояли на своем: все государства, чьи официальные представители приехали в Алма-Ату, получили статус учредителей Содружества.
Большую часть решений принимали по инициативе российской делегации. Во-первых, собравшиеся утвердили проект, который предусматривал образование двух совещательных органов: Совета президентов и Совета премьер-министров СНГ. Не возражали они и против того, чтобы упразднить оставшиеся министерства и ведомства СССР – Борис Николаевич хотел поставить наконец точку в ссоре с Михаилом Сергеевичем. Поддержку получило и намерение Российской Федерации объявить себя правопреемником СССР, что, среди прочего, закрепило за ней постоянное членство в Совете Безопасности ООН. Соглашение о совместном контроле над ядерными арсеналами вполне совпадало с той схемой, которую президент России обрисовал американскому госсекретарю в Москве за пять дней до саммита: только он, Ельцин, сможет отдать приказ о запуске ракет, тогда как самое большее, на что могут рассчитывать главы Украины, Белоруссии и Казахстана, – это консультации с ними. К июлю 1992 года тактическое оружие массового поражения должны будут вывезти с территории трех этих государств в Россию и там обезвредить. Такой план действий одобрили главы всех четырех постсоветских ядерных держав: Ельцин, Кравчук, Шушкевич и Назарбаев31.
Встреча в Доме дружбы прошла настолько гладко потому, что повестку ограничили вопросами, по которым легко было найти общий язык. Прочие отложили до саммита 30 декабря. Главам государств предстояло собраться в Минске – теперь столице не только Белоруссии, но и Содружества. Не противился этому и Кравчук, который из всех первых лиц держался наиболее сдержанно и холодно. Он согласился оставить до встречи в Минске Шапошникова главнокомандующим Вооруженными Силами, не настаивая на создании армии Украины. Не критиковал Леонид Макарович и резолюцию, в которой Россия признавалась правопреемником Советского Союза во всем мире – что подразумевало и отказ Украины от своей доли союзной собственности за рубежом.
Вознаграждением для Украины, с его точки зрения, стал незамедлительный роспуск СССР как субъекта международного права, что устраняло последние препятствия для признания ее независимости Западом. Важнейшим успехом для киевской делегации стало игнорирование саммитом послания Горбачева: не учреждались надгосударственные структуры, не ущемлялся суверенитет Украины путем введения гражданства СНГ. Более того, о Совете обороны Содружества, придуманном в Беловежской пуще в порядке импровизации (только чтобы назначить Шапошникова главнокомандующим и убедить его махнуть рукой на президента СССР), упомянуть “забыли”. Кравчук с удовольствием вспоминал, как на пресс-конференции Назарбаев “встал и без всякого… пафоса, по-деловому объявил о том, что вот все мы приняли решение, Союз больше не существует, есть СНГ, теперь мы должны строить новые отношения”32.
Высоко над Атлантическим океаном, в самолете, летевшем в Вашингтон, Джеймс Бейкер снял трубку – ему позвонили из казахстанской столицы. Назарбаев рассказал: “Встреча в Алма-Ате завершилась. Участвовали одиннадцать республик”. Казахстан и страны Средней Азии присоединились к Содружеству, а Россия, Украина, Белоруссия и Казахстан договорились о сохранении единого контроля над ядерным арсеналом. Тактическое ядерное оружие должны были отправить в ближайшее время в Россию, а не позднее конца 90-х годов три остальных государства обязывались принять безъядерный статус.
Услышанное чрезвычайно обрадовало Бейкера: “Позвольте мне сказать, как я благодарен вам за звонок и за подробный рассказ. Все прошло так, как можно было представить из наших с вами бесед с руководством республик”.
Назарбаев отметил, что пришлось немало потрудиться. “Вы сделали все превосходно”, – рассыпался в комплиментах американец. Бейкер пообещал бывшему первому секретарю ЦК Компартии Казахстана скорое признание независимости его республики33.
“Истинное значение подписанных в Алма-Ате соглашений определит время”, – витийствовали московские “Известия”. Если о результатах саммита в долгосрочной перспективе можно было лишь гадать, масштаб события немедленно увидели те, чье ближайшее будущее зависело от подписанных документов. На следующий день Черняев отметил в дневнике: “Вчера состоялся алма-атинский погром. Поворот, видимо, сопоставимый с 25 октября 1917 года и с такими же неопределенными последствиями”. Черняев сравнивал происшедшее с захватом власти большевиками в Петрограде – событием, изменившем историю не только страны, но и мира. У него самого, а также у Горбачева впереди были нелегкие дни34.
Глава 18
Рождество в Москве
Утром в понедельник, 23 декабря, в первый рабочий день после визита в Алма-Ату, Ельцин отправился к Горбачеву, чтобы завершить процедуру передачи власти. За свою безопасность, как после возвращения из Беловежской пущи, Ельцин уже не опасался. Теперь отмычкой для всех дверей служило принятое на саммите решение об упразднении институтов бывшего СССР. К тому же главы стран-участниц согласились передать России зарубежное имущество и права Советского Союза. Теперь Борису Николаевичу не терпелось избавиться от Михаила Сергеевича и вообще убрать все, что ему мешало. Несколькими днями ранее два президента условились, что передача власти растянется до середины января. В столице Казахстана руководители одиннадцати государств решили, что предложения о роспуске союзных ведомств они рассмотрят 30 декабря в Минске. Но Ельцин не хотел ждать и неделю. Он мечтал, вероятно, приехать в белорусскую столицу в статусе единоличного правителя России, подобно президенту Украины Леониду Кравчуку и, как следовало ожидать, Исламу Каримову: в Узбекистане президентские выборы назначили на 29 декабря.
Еще в Алма-Ате Ельцин обсудил будущее Горбачева с коллегами. Сошлись на том, что с бывшим вождем надлежит обращаться уважительно, позволить ему уйти в отставку и обеспечить такое содержание, какое приличествует его статусу. Ельцин не постеснялся предложить остальным разделить с ним эти расходы. Однако, как писал в мемуарах Александр Коржаков, несмотря на то, что пенсионер номер один был прежде президентом всего Советского Союза, а не одной лишь РСФСР, главы других государств “от этой проблемы деликатно увернулись, намекнув, что Россия – страна богатая и прокормит Горбачева вместе со всей его свитой”. На пресс-конференции Ельцин заявил: президенты обсуждали судьбу Горбачева и не будут поступать так, как раньше с советскими вождями – объявлять преступником, чтобы реабилитировать, – а поступят, как в цивилизованном государстве. “Как в цивилизованном государстве” прозвучало весьма расплывчато, а судя по тому, что опеку Горбачева в Доме дружбы переложили на Ельцина, российскому президенту оставили право толковать “цивилизованность” по собственному усмотрению1.
