Мифология русских войн. Том II - Кураев Андрей Вячеславович "протодиакон"
Отсюда вполне естественно прийти к выводу о том, что победа дается храбрым. Именно дается им, а не куется ими самими.
Вот эпизод Иудейской войны в изложении Иосифа Флавия:
«В это время в римский лагерь прибыл Антиох Эпифан во главе многих тяжеловооруженных воинов и со свитой так называемых македонян. Это были исключительно его ровесники, люди высокого происхождения, едва только вышедшие из отроческого возраста, вышколенные и вооруженные на македонский манер. Он выражал свое удивление по поводу того, что римляне так медлят с покорением стены. Тит на его слова, посмеиваясь, отвечал: «Наше желание вполне совпадает с вашим». Тогда Антиох со своими македонянами сделал приступ на стену. Благодаря своей силе и ловкости он лично успел увернуться от иудейских стрел, осыпая в то же время иудеев своими стрелами, но его юные воины, за исключением только немногих, были смяты; они бились изо всех сил, чтобы доказать, что не отделяют слово отдела, но покрытые многочисленными ранами должны были все-таки уступить. Они узнали тогда, что и истые македоняне, для того чтобы побеждать, должны еще обладать счастьем Александра».
Итак, для победы нужна «фортуна Александра». У христиан это называется «Божья помощь». Конечно, каждая их сторон приписывает ее себе, стремится заручиться ею, похваляется ею и уверяет своих солдат и граждан, в том, что «с нами Бог».
Для обоснования этого тезиса всякое лыко в строку и мобилизации подлежат все случайности и совпадения. Ибо случайность — это способ Бога остаться анонимным.
Но бывают чудесные случайности, а бывают хорошо продуманные и поставленные фокусы и просто шулерства.
В сериале про лейтенанта Коломбо описан простой фокус:
Фокусник просит человека загадать число, затем подумать о нём и произнести вслух. Тут же ему приказывают поднять некий предмет, под которым обнаруживается записка с текстом «Я знал, что вы загадаете 4» (ну или любое другое произнесенное число).
Секрет в том, что записки заготовлены на любые случаи. И разложены под разными предметами. В зависимости от выбора и ответа профана маэстро должен лишь вспомнить, подо что он подложил соответствующую записку.
Именно так строятся многие наши проповеди с «герменевтикой истории». Церковь живет «ежепразднично». Каждый день — какой-нибудь праздник, день памяти одного или нескольких святых. И потому день любой победы гарантированно совпадет с днем какого-то церковного праздника. А церковная риторика радостно укажет на это перстом и объявит, что это, мол, святой этого дня даровал победу именно нашему воинству.
Вот типичное церковное словоблудие эпохи Первой Мировой:
«То, что недавно совершалось и теперь совершается, было предвидено почти столетие тому назад преподобным отцом нашим Серафимом Саровским. Еще в тридцатых годах прошлого столетия он предсказал, что будет на Руси царствовать Император Николай II, что царствование его будет многотрудное, но и славное. Часть этого пророчества уже сбылась: царствует Император Николай II, и царствование Его пока многотрудно… Будем же надеяться, что оно станет и славным. И замечательное совпадение: война тевтонами нам объявлена 19 июля — в день памяти препод. Серафима. Будем надеяться, что он бдит над отечеством нашим и предстательствует пред престолом Божиим!»
[788]
.Или:
«Нельзя не обратить внимания на то, поистине, поразительное и знаменательное обстоятельство, что все наши стратегические успехи непременно приурочивались к дням памяти наших главных заступников и покровителей небесных. Успех нашего первого наступления в Пруссии начался от нашего «первого Спаса»; значит, и дан он нам по Милости самого первого и главного Покровителя нашего Спаса и Господа I. Христа. Начало решительного отражения австрийских армий из Люблинской и Холмской губернии совпало с празднованием Успения Богородицы. Перелом в нашу пользу первых боев у Варшавы произошел как раз около Покрова нашей небесной Покровительницы. Отражение стремительных натисков у Лодзи завершилось приблизительно около 26 ноября, очевидно не без невидимого содействия небесного споборника нашего, Великомученика Георгия Победоносца. Наконец, ослабление страшного Бзурскаго натиска началось как раз с 6 декабря, т. е. явно с помощью благоговейно чтимаго православным воинством великого святителя и чудотворца Николая»
[789]
.Война для России и для царя кончилась очень плохо. Но ни один восторженный проповедник 1914 года не взял свои слова обратно…
[790]
Иногда такие наложения дат бывают вполне случайны. Но иногда их программируют. Если надо, то праздник можно подвинуть под высвечиваемое историческое событие.
Например, сегодня в проповедях запросто можно услышать, что «в день Казанской иконы была освобождена Москва». На самом деле наоборот: уже после освобождения Москвы празднование Казанской было назначено на ноябрьские дни.
«Царь Михаил Феодорович в память сего события установил праздновать в Москве казанской иконе Божией Матери два раза в год: в день обретения св. иконы ея (8 июля) и в день очищения Москвы от поляков (22 октября),
до 1649 года праздник в честь чудотворной казанской иконы, кроме Казани, совершаем был только в Москве.
В том же году царь Алексей Михайлович, обрадованный рождением сына Димитрия, дарованного ему 1648 года октября 21 дня во время всенощной службы на праздник казанской иконы Божией Матери, установил день 22 октября праздновать по всей России»
[791]
.
Утверждение нарочитого и всероссийского культа осенней Казанской связано не с неизвестными нам чудесами, якобы совершенными иконой в ноябре 1612 года, а со вполне обычными событиями:
В ночь на 22 октября 1648 года у царя Алексея Михайловича родился первенец — Дмитрий.
И примерно через год, в сентябре 1649 года, во все города была послана окружная грамота с предписанием праздновать этот день. Рождение другого сына Алексея Михайловича — Петра — пришлось на день никому на Руси не известного Исаакия Далматского — и главный храм Империи освящается в его честь. Но это была инициатива его самого, а не его отца. Рождение далеко не каждого царевича оставляет столь серьезный след в богослужебном календаре Церкви.
Поэтому можно предположить, что за год, прошедший со дня рождения царевича Дмитрия, его отец нашел и другие поводы для расширения почитания Казанской иконы с регионального на общегосударственный уровень.
Алексей Михайлович очень азартно относился к коллекционированию всевозможных святынь, которые должны были придавать мощь его власти и его войску.
«Русские охотно, не жалея денег, приобретали от гречан всякую святыню, в полной уверенности, что восток лишаясь своей святыни, лишался вместе с этим и прочих, необходимых основ истинного благочестия, терял, вместе со святынею, и право на руководящую роль в религиозной жизни православного мира. Наоборот, сосредоточение христианской святыни в Москве давало русским право с уверенностью смотреть на Москву, как на действительный Третий Рим, во всех отношениях заменивший собою Новый Рим — Константинополь, а на себя, как на людей обладающих высшим благочестием сравнительно с греками, всегда готовыми за шкурку соболя продать самую драгоценную для всякого истинного христианина святыню»
[792]
.Он даже готов был идти на нарушение своего царского слова лишь бы не возвращать однажды завезенную святыню хозяевам.
