Дмитрий Калюжный - Другая история Российской империи. От Петра до Павла [= Забытая история Российской империи. От Петра I до Павла I]
Очевидно, что «Синопсис» — порождение пост-никонианских времён. Дело в том, что этот предпетровский вариант истории начал создаваться во второй половине XVII века стараниями патриарха Никона, с одной стороны, и семейством Строгановых, с другой. «Никоновская летопись» (в которой собраны параллельные места из разных прежних текстов) стала основой официальной московской историографии, а «Строгановская летопись» легла в основу всех «сибирских» летописей: Есиповской, Кунгурской, Ремезовской и других, писавшихся уже в XVIII–XIX веках.
Интересно, что представления о прошлом самого Никона не сходятся с тем, что стали утверждать вскоре после него. Так, в 1655 году он приказал написать портреты патриархов Московских, считая себя седьмым, и перечислил своих предшественников так: Иов, Герман, Герасим, Филарет, Иосаф и Иосиф (см. «Историю города Москвы» Забелина, стр. 512). В этом списке неизвестный по другим источникам Герман (не Гермоген!) стоит на месте Игнатия, которого в списке вообще нет, а Гермоген назван Герасимом. Ясно, что история смуты ещё не была сочинена, и канонического перечня патриархов при Никоне ещё не было! (Обзор истории церкви и религиозной историографии мы сделали в книге «Другая история Московского царства», к которой и отсылаем любознательного читателя.)
При царе Фёдоре Алексеевиче (1676–1682) было отменено местничество. Власти затеяли уничтожение разрядных книг, и одновременно инициировали написание новых «родословных сказок», в которых родословия по установленному образцу разрешалось возводить максимум до времён именно Дмитрия Донского, ибо у самих Романовых ранее некоего Кобылы, подвизавшегося при Донском, родословная не вытанцовывалась.
Андрей Иванович Лызлов (ок. 1655 — не ранее 1697), историк и переводчик, стольник (1676), сделал попытку увязать «летописную русскую» (допетровскую) версию с той мировой версией, которая сформировалась уже к его времени. Он, в частности, пишет:
«О сих татарех монгаилех, иже живяху в меньшей части Скифии, которая от них Тартариа назвалась, множество знаменитых дел историкове писали. Яко силою и разумом своим, паче же воинскими делы на весь свет прославляхуся… Никогда побеждени бывали, но всюду они побеждаху. Дариа царя перскаго из Скифии изгнаша; и славнаго перскаго самодержца Кира убиша… Александра Великого гетмана именем Зопериона с воинствы победиша; Бактрианское и Парфиское царства основаша».
А у Орбини (ум. в 1614), автора одной из версий всемирной истории, читаем, что славянский народ «озлоблял оружием своим чуть ли не все народы во вселенной; разорил Персиду: владел Азией, и Африкою, бился с египтянами и с великим Александром; покорил себе Грецию, Македонию, Иллирическую землю; завладел Моравиею, Шленскою землёю, Чешскою, Польскою, и берегами моря Балтийского, прошёл во Италию, где много время воевал против Римлян».
Сразу видно, что оба автора (так же, как и Стрыйковский, и многие другие) рисуют картину, где античность и средневековье — одно и то же суть, причём те, кого Лызлов называет «татарами монгаилами», а Орбини — славянами, побеждают одних и тех же врагов. В XVII веке многие версии ещё не были «состыкованы»: источники, которыми пользовались историографы разных мест, никак не позволяли создать одну, непротиворечивую, ни по времени, ни в пространстве. Правда, они позволяли судить о представлениях предыдущих поколений о предшествовавшем прошлом, но кого это теперь интересует? Сегодня ссылаться на Лызлова — просто моветон, ведь ему не была известна современная версия истории!
Её созданием, то есть взаимоувязкой разных версий занялись специалисты уже XVIII века. В России с 1708 года по приказу Петра над сочинением русской истории двух предыдущих веков трудился тогдашний учёный деятель Славяно-греко-латинской академии Фёдор Поликарпов, но труд его не удовлетворил царя, и остался неизвестен. Несмотря, однако, на такую неудачу, Пётр до конца своего царствования не оставлял мысли о полной русской истории и заботился о собрании для неё материала. С. Ф. Платонов пишет:
«Сам Пётр I собирал старинные монеты, медали и другие остатки старины, по западноевропейскому обычаю, как необыкновенные и курьёзные предметы, как своего рода „монстры“. Но, собирая любопытные вещественные остатки старины, Пётр желал вместе с тем „ведать государства Российского историю“ и полагал, что „о сём первее трудиться надобно, а не о начале света и других государствах, понеже о сём много писано“».
В 1720 году император приказал губернаторам пересмотреть все замечательные исторические документы и летописные книги во всех монастырях, епархиях и соборах, составить им описи и доставить эти описи в Сенат. А в 1722 году было указано по этим описям отобрать все исторические рукописи из епархий в Синод и скопировать их. Но сделать этого не удалось: большинство епархиальных начальников ответило на запросы Синода, что у них нет таких рукописей, и всего в Синод было прислано до сорока рукописей, как можно судить по некоторым данным, но из них только восемь собственно исторических, остальные же духовного содержания.
И здесь неудача.
В таком случае, как же, и из чего «делать» историю? Условно говоря, выискивая и перетолковывая старинные документы и толкования документов, сочиняя и толкуя новые документы. Занимаясь именно этим, В. Н. Татищев (1686–1750) «освободил» русскую историю от античных реминисценций, которым был склонен покойный Лызлов. Затем у нас появились учёные немцы, и процветание исторической науки было обеспечено, тем более, что и сама Екатерина II находила досуг для занятий историей, живо интересовалась русской стариной, поощряла и вызывала исторические труды. С её времени особенно развилось собирание и издание исторического материала.
Екатерина в пьесе «Исторические представления из жизни Рюрика» не только дала в историческом контексте цитаты из Монтескьё и Беккариа, но заставила исторических и в большой мере легендарных героев мыслить понятиями образованных людей XVIII века.
«Пожалуй, именно в этом сочинении Екатерины II можно заметить росток, зародыш мифа о Великой России, — пишет Юрий Проскуряков. — …Ясно просматривается приверженность идеям иерархии, законности происхождения правителей от иноземцев: род Рюрика по материнской ветви восходит к варяго-финам и далее к Ингварю, сыну Одина (родоначальника и бога германцев)».
При таком настроении царицы и общество двинулось в сторону изучения старины. При Екатерине начались многочисленные издания летописей в Академии наук и при Синоде, издания, как признано теперь, несовершенные и не научные. А. С. Пушкин писал:
«Екатерина II много сделала для истории, но Академия ничего. Доказательство, как правительство у нас всегда впереди».
(«Заметки при чтении „Нестора“ Шлёцера»)Иначе говоря, власть указала направление научного поиска, но Академия в указанном направлении научности не нашла. Впрочем, подверстала к монаршему желанию, что просили.
В эти годы, как собиратель исторического материала, действует, помимо прочих, граф А. И. Мусин-Пушкин (1744–1817), нашедший «Слово о полку Игореве» и старавшийся собрать из монастырских библиотек в столицу все рукописные летописи (существование которых отрицали епархиальных начальники во времена Петра) для их лучшего хранения и издания. Однако первое место в деле собирания старинных раритетов занимает Н. И. Новиков (1744–1818), больше известный нашему обществу изданием сатирических журналов, масонством и заботами о распространении образования.
Новиков собрал и издал «Древнюю Российскую Вивлиофику» — обширный сборник старых актов разного рода, летописцев и старинных литературных произведений. Издание своё он начал в 1773 году, и за три года издал десять частей. В предисловии к «Вивлиофике» Новиков определил её как «начертание нравов и обычаев предков» с целью познать «великость духа их, украшенного простотою». Следует заметить, что идеализация им старины проявилась уже в первом его сатирическом журнале «Трутень» (1769–1770).
Первое издание «Вивлиофики» теперь забыто ради второго, более полного, в двадцати томах (1788–1791). Новикова в этом его издании поддерживала сама Екатерина II и деньгами, и тем, что допустила его к занятиям в архиве Иностранной коллегии, где ему очень радушно помогал старик Миллер. Но по содержанию своему, «Древняя Российская Вивлиофика» была случайным сводом под руку попавшегося материала, изданного почти без всякой критики и без всяких научных приёмов.
Могли ли среди собранных Мусиным-Пушкиным, Новиковым и другими искателями документов оказаться фальшивки? А почему нет. Фактологический разбор собранных в екатерининское время источников позволяет сделать вывод, что послепетровская, екатерининская редакция истории выпячивает победы и скрывает поражения. Как это могло произойти, если бы подбор «источников» не был тенденциозен?
![Дмитрий Калюжный - Другая история Московского царства. От основания Москвы до раскола [= Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола]](/uploads/posts/books/217495/217495.jpg)