Дмитрий Калюжный - Другая история Российской империи. От Петра до Павла [= Забытая история Российской империи. От Петра I до Павла I]
Модели прошлого
История не есть прошлое; она совокупность наших представлений о нём. Вот причина, почему возможны разные истории. Общеизвестная ныне история разных стран и народов — это одна модель прошлого; реконструкция, сделанная Н. А. Морозовым — другая. У каждой науки (химии, механики, астрономии), у искусства, литературы, даже у каждого человека — своя модель прошлого. По словам Евгения Габовича, «все коллективные модели прошлого расплывчаты в том смысле, в каком здесь применимо понятие расплывчатого множества, расплывчатой модели и т. п.»
Строительство российской, традиционной ныне исторической модели, прошло ряд этапов. В XIV–XV веках, при царях Василиях-Иванах появилась потребность в осмыслении прошлого (тогда этим же озаботились и в Западной Европе), и началось составление летописных сводов, — мы называем это допетровским вариантом (или моделью, по Габовичу) истории. Эти своды аж до XVIII века служили, по сути, учебниками истории! Но уже в XVII веке, при воцарении Романовых попытка осознания и уточнения этой версии была предпринята Сафоновичем и Лызловым (предпетровский вариант). При Петре I начался разбор старых версий ради создания новой Татищевым (петровский вариант).
При Елизавете Петровне развитию теории послужил спор славянофилов с норманистами (началом спора следует считать речь Г. Ф. Миллера в 1749 году «О происхождении и имени народа Российского», вызвавшую резкий отпор со стороны Ломоносова). При Екатерине II, на фоне общего перехода к науке Нового времени, попытка тогдашних учёных (Болотов, Карамзин и другие) увязать петровский вариант локальной истории Руси с европейской историей, заполнение лакун дали новую модель: послепетровскую. Окончательное её оформление мы находим в многотомнике Карамзина, — его труд стал своеобразным «сводом сводов и толкований». Далее, в XIX веке, произошла «канонизация» основных пунктов этой версии.
И в каждом из этих случаев получалась не более, чем модель прошлого, а «модель всегда есть лишь некоторое (чаще всего плохое) приближение к оригиналу… Можно лишь говорить о степени достоверности нашей исторической модели, о её близости к моделируемому нами прошлому. И о том, как выдумывалось прошлое, как строилась его историческая модель» (Евгений Габович).
Итак, чья-то первичная версия (модель) перетолковывалась кем-то в будущем (но не специалистом по истории, поскольку специалистов не было), ради создания новой, более адекватной, по мнению этого «кого-то» версии. И затем каждое новое поколение, при каждом новом царе добавляло что-то своё, пока мы не получили то, что имеем. Но начнём, как и положено, с начала. Главный источник сведений о прошлом — летописи; именно им мы обязаны знакомством с древнейшей историей Руси. Но что такое летописи? В науке так называют погодный (по годам) рассказ о событиях, местами краткий, местами подробный, с точным указанием лет. Имеем ли мы такие летописи для древнейших времён? Нет, не имеем. Всё, что есть у нас, так это огромное количество списков, хоть и содержащих описания событий при некоторых древних датировках, но всё же составленных в основном в XV–XVIII веках.
Списки эти по месту и времени составления и по содержанию делятся на разряды (Новгородские, Суздальские, Киевские, Московские). Списки одного разряда различаются между собой не только в словах и выражениях, но даже и в самом выборе известий, и часто в одном из списков известного разряда есть событие, которого нет в другом; вследствие этого списки делятся наредакции, или изводы.
Авторитетный учёный С. Ф. Платонов (1860–1933) писал:
«Различия в списках одного разряда и навели наших историков на мысль, что летописи наши суть сборники и что их первоначальные источники не дошли до нас в чистом виде. Впервые эта мысль была выражена П. М. Строевым ещё в 20-х годах в его предисловии к „Софийскому Временнику“. Дальнейшее знакомство с летописям и привело окончательно к убеждению, что летописи, которые нам известны, представляют своды известий и сказаний, компиляции из нескольких трудов. И теперь в науке господствует мнение, что даже древнейшие летописи суть компилятивные своды».
Это как раз и значит, что наши летописи вовсе не летописи, а первые историографические обзоры, авторы которых относятся к «расплывчатому множеству»; о далёком для них прошлом они судили на основе собственных представлений о нём, и неизвестно, каких источников, а реального-то прошлого и не знали. Для этого сорта литературы характерен перенос описаний, речей, формул из одного произведения в другое. Для примера, в Новгородской первой летописи (список которой составлен позже XIII века) под 6746 (1238) годом писано:
«Грех же ради наших попусти Бог поганыя на ны [на нас]. Наводить Бог, по гневу Своему, иноплеменьникы на землю, и тако съкрушеном им въспомянутся к Богу. Усобная же рать бывает от сважения дьяволя: Бог бо не хощет зла в человецех, но блага; а дьявол радуется злому убииству и кровопролитию. Земли же сгрешивши которой, любо казнит Бог смертью или гладом или наведением поганых [язычников] или вёдром или дъждем силным или казньми инеми, аще ли покаемся и в нём же ны Богъ велить жити, глаголет бо к нам пророком: обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем, да ещё сице створим, всех грёз прощени будем. Но мы на злая възврашаемся, окы свинья валяющеся в кале греховнем присно, и тако пребывем; да сего ради казни приемлем всякыя от Бога, и нахожение ратных; по Божию повелению, грех ради наших казнь приемлем».
Сравним с текстом «Повести временных лет» под 6575 (1067) года, для событий, отстоящих на 171 год:
«Грех же ради наших пусти Богъ на ны поганыя, и побегоша русьскыи князи, и победиша половьци. Наводить бо Богъ, по гневу Своему, иноплеменьникы на землю, и тако скрушеным имъ въспомянутся к Богу. Усобная же рать бываеть от соблажненья дьяволя: Бог бо не хощет зла человеком, но блага; а дьяволъ радуется злому убийству и крови пролитью, подвизая свары и зависти, братоненавиденье, клеветы. Земли же согрешивши которей, любо казнит Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли вёдром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будемъ, в нём же ны Богъ велить жити, глаголеть бо пророком нам: обратитеся ко Мне всем сердцемь вашим, постом и плачем. Да аще сице створим, всех грех прощени будем. Но мы на злое възращаемся, акы свинья в кале греховнем присно каляющеся, и тако пребываем».
Д. С. Лихачёв объяснял такие «переносы» текста стремлением подчинять изложение принятому этикету:
«В этих переносах нет сознательного стремления обмануть читателя, выдать за исторический факт то, что, на самом деле, взято из другого литературного произведения. Дело просто в том, что из произведения в произведение переносилось в первую очередь то, что имело отношение к этикету: речи, которые должны были бы быть произнесены в данной ситуации, поступки, которые должны были бы быть совершены действующими лицами при данных обстоятельствах, авторская интерпретация происходящего, приличествующая случаю, и т. д.»
Короче, авторы сборников при написании своих трудов озабочены были не «исторической правдой», а соответствием образцам, формулам и аналогиям. «Перед нами творчество, а не механический подбор трафаретов, — пишет Лихачёв, — творчество, в котором писатель стремится выразить свои представления о должном и приличествующем, не столько изобретая новое, сколько комбинируя старое». Легко понять, что описания деяний князя Владимира Красно Солнышко или Ярослава Мудрого не более достоверны в историческом плане, чем описание деяний Тимура и его команды в повести А. Гайдара.
Затем наступил период создания на базе предыдущих сводов предпетровского и петровского вариантов истории. Это было уже более последовательное и связное изложение событий. Н. П. Милюков (См. «Очерки истории исторической науки», стр. 30–37) отмечал, что оно началось с выхода печатного «Синопсиса» 1674 года, который трижды издавался в Киеве (в 1674, 1678 и 1680), 20 раз в XVIII веке в Петербурге, и ещё трижды в Киеве в XIX веке. Составителем его был игумен Михайловского монастыря Сафонович, который тщательно выбирал всё, что нужно было для написания истории Киевской Руси и последующего перехода в современную ему историю Московии, оставляя за Киевом безусловный исторический приоритет.
Причём сам Сафонович практически всё «древнее» списал у польского компилятора М. Стрыйковского (автор второй половины XVI века). У самого же Стрыйковского рядом оказываются Вергилий, Иезекиил и Апокалипсис, а Платон и Овидий — рядом с Книгой Бытия… Чем ближе ко «временам Батыя», тем путанее и скуднее становятся сведения Стрыйковского, а про наступление «татаро-монгольского» ига у него вообще одна строка. Затем Сафонович бросает писанину Стрыйковского, и, перескочив через полтораста лет, посвящает 29 глав победе Дмитрия Донского над Мамаем![28]
![Дмитрий Калюжный - Другая история Московского царства. От основания Москвы до раскола [= Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола]](/uploads/posts/books/217495/217495.jpg)