Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет
Если президентом Украины окажется ставленник восточных областей, он будет вынужден взаимодействовать с западной украинской ментальностью, потому что только так он добьется, по меньшей мере, нейтральности Западной Европы, которая все время спасает мировую демократию и никак ее не спасет. Но будущему президенту этого покажется мало. Он будет добиваться расположения Запада, а значит, постепенно будет «сдавать» интересы России, а, говоря грубо, их предавать, что небезуспешно делал президент Леонид Кучма: то заигрывал с Западом, то бросался в объятия к Путину.
Следовательно, российский десант, если он существовал, обязан был продуктивно работать как с Януковичем, так и с Ющенко, ни в коем случае не группируя свои усилия в одном лагере. Тем более, что России приходилось работать и с премьером Лазаренко, и с премьером Ющенко, и с премьером Януковичем.
Возможно, наш президент в силу своей биографической данности избегает открытой баталии и больше доверяет действиям агентуры. Увы, как показала история: события в Грузии, Абхазии и на Украине лишь подтвердили неутешительный вывод: работоспособной агентуры у нас нет. Ни разведки, упаси боже, а агентов влияния на Украине, как впрочем, и в других бывших союзных республиках мы не имеем. А если и имеем, то результат их деятельности нулевой. Мы довольствуемся действиями легкокрылых и мутных специалистов по пиару. На Украине весь административный ресурс, как с той, так и с другой стороны, а он оказался разделенным практически пополам, проявил свои возможности только в подтасовке итогов выборов, будучи не уверен в результативности довыборного давления на избирателей.
И последнее. Странно, что российские политики, или претендующие значиться таковыми, не учли недавнего опыта нашей собственной истории. Когда в стране очевидный раскол и вирус брожения захватил всю страну, успех схватки оказался в руках столицы. Опыт 91-го и 93-го годов это доказал с очевидностью: Москва, Петербург не дрогнули, и демократия переломила ситуацию в свою пользу на всей территории России. Рухни Москва, и мы жили бы совсем в другой стране. Будем честны: на Украине все предрешала политическая атмосфера в Киеве.
Кучма и Янукович проиграли Киев, проиграли и страну. Толпа страшна не где-нибудь в Ужгороде, Мелитополе, Виннице. Толпа страшна и эффективна в столице. Толпа оказалась на стороне оппозиции. Бесспорно, это была не только киевская толпа. Тем хуже. Это лишь подтверждало вывод: оппозиция взяла власть в столице в свои руки. И с этого момента она диктует правила игры. Все это проглядели и российские политики, и российские спецслужбы, и всевозможные аналитические фонды, которых не счесть числа. Все в «украинском вопросе» оказались некими «накопителями болтовни».
Но есть и еще один безрадостный вывод. В ближайшем зарубежье у нас нет эффективной российской дипломатии.
Вообще, как правило, «ссыльная» дипломатия малопродуктивна. Когда послом становится чиновник, отстраненный от высокой должности, такие кадровые решения — повторение советской практики. При Советах на дипломатическом поприще оказывались опальные партийные работники. И сейчас — то же самое. Встав у руля посольств, они пережидают опалу, играют в теннис, пишут книги, вручают главам государств пребывания верительные грамоты, но не более того. Раньше хоть обеспечивали «крышу» для нашей разведки, а теперь и этого нет. В такой бессистемной среде кадры, действительно, ничего не решают.
Да и мы до сих пор едем в страны бывшего СССР не как в другие государства, а как в союзную республику. Все улыбаются, свободно говорят на русском языке. Мы погружаемся в это уз-наваемое состояние и «засыпаем». А надо работать. Вот где суть проблемы.
Мы уже говорили, что история Украины — это история ее несамостоятельности. Сейчас, как ей кажется, у нее появляется шанс прервать свою вечную зависимость. Увы, это кажущаяся самостоятельность.
12 декабря 2004 года. Россия. Смутное чувство, вроде День Конституции, а ощущение абсурдности не проходит. Парламент в первом чтении принял закон о пересмотре перечня праздничных дней. День Конституции 12 декабря попал в разряд упраздненных, как и 7 и 8 ноября, и, видимо, 1 и 2 мая. Что сказать по этому поводу? Глупость не имеет пределов. Адрес глупости в этом случае не играет никакого значения.
У меня такое ощущение, что практически однопартийная Дума находится в состоянии полной неадаптированности к реальной жизни. Как впрочем, и правительство, которое якобы эту жизнь программирует.
Парламент принимает законы о запрете курения в общественных местах, о запрете распития пива на улице и в общественных местах, об отмене праздничных дней советского прошлого, о замене льгот на неадекватную денежную компенсацию. Это касается самых незащищенных слоев общества (пенсионеров, участников Великой Отечественной войны, инвалидов, ликвидаторов Чернобыльской трагедии, жертв репрессий, доноров). Закон невероятной всеохватности, он коснется судеб 36 % населения страны и, скорее всего, жизнь этих слоев населения не улучшит. Заметим, что все это происходит на фоне роста цен и экономической стагнации во второй половине 2004 года.
Заметим также, что показатели нашего экономического развития до сих пор не достигли уровня 1990 года. А ведь позади пятнадцать лет реформ.
ПРИГОВОР ПРЕДЧУВСТВИЙ
Неверие власти стало определяющей нормой повседневного существования общества. И с каждым днем масштаб этого неверия разрастается. Вопрос: как остановить этот процесс? И надо ли его останавливать? Рассуждая здраво, конечно же, надо. Неверие в способность власти — прямой путь к развалу государства.
Рассуждения властного чиновника на сей счет, достаточно трафаретны: «Надо немедленно перекрыть кислород средствам массовой информации. Они — разносчики этой заразы». Реплика по ходу рассуждений: недоверие к власти — это зараза или лекарство?
Я повторяю, как «Отче наш», свои собственные слова: власть в нашем, да и не только в нашем государстве, никогда не живет по законам общества. Она всегда живет по законам власти.
Социализм, провозгласивший идею равенства, пытался стереть эту грань, приблизить власть к согражданам по максимуму и свести к минимуму социальное расслоение. Долго предметом гордости для любого представителя власти была его рабоче-крестьянская родословная. Затем социализм создал свою интеллигенцию, и во власти стали появляться ее представители. И, тем не менее, бескорыстие власти считалось неким знаковым постулатом, и оплата партийных чиновников была соизмерима с оплатой труда в обществе в целом.
У социализма существовало достаточно изъянов, но желание приблизить власть к народу было очевидным. И термин «народная власть» был отражением реальности. Достаточно вспомнить разнарядки по формированию выборных органов: крестьяне, интеллигенция, рабочие, ученые, деятели культуры, профсоюзы. Произошло ли вырождение этого принципа народовластия? Бесспорно.
В начале 90-х годов народ был задействован, как таран на улицах и площадях. Он был участником демократического обновления страны, но вот что удивительно: новая власть не только не приблизилась к народу, а стала стремительно от него отдаляться, посчитав народ продуктом проклятого социалистического прошлого, который в своей массе является тормозом реформ, потому что его сознание — сознание иждивенцев: любые запросы человека обязано удовлетворять государство.
Нельзя сказать, что в этих суждениях реформаторы были категорически не правы. Со временем социализм подменил высокие принципы равенства низкопробными нормами уравниловки, дискредитировал великую идею. Но младореформаторы страшились народа. Наступил длительный период отторжения его от власти, как и от среды его обитания, каковыми являлись заводы, колхозы, научно-производственные комплексы, предприятия ВПК, школы, больницы, сельское хозяйство. Будучи выходцами из академических институтов, никто из реформаторов практически не работал на производстве, в той самой среде обитания подавляющего большинства общества. Я был свидетелем и участником этого процесса. Егор Гайдар позвонил мне и попросил приехать. Мы встретились в Институте экономических реформ, который тот возглавлял. Тема беседы оказалась для меня абсолютно неожиданной. Мне было предложено стать оргсекретарем партии «Демократический выбор России». Приближались какие-то очередные выборы.
Как мне помнится, я тогда ответил: «У вас есть оргсекретарь. Его фамилия Чубайс». Гайдар мгновенно отреагировал: «Он оргсекретарем быть не может. Он должен довести приватизацию до конца». Второй вопрос, который был задан мне, был не менее интересным. «Кто на твой взгляд должен стать членом такой партии? Иначе говоря, какой социальный слой должен оказаться ее опорой?»
