Юрий Рубцов - Мехлис. Тень вождя
Диаметрально противоположными стали и установки, даваемые Мехлисом подчиненным. Он, который раньше упрекал контролеров за мелкотемье, бескрылость, узость проверок, теперь ставил им в вину стремление к «проблемным вопросам». На заседании коллегии 14 декабря 1948 года министр прямо заявил: «Появилась опасность, я это заключаю по ряду материалов, вместо того, чтобы поставить вопрос по данному заводу, по данным 2–3 заводам в отдельности или вместе, попытка добиваться постановки проблемных вопросов так, как, раз идешь в правительство, значит, должен быть проблемный вопрос. Это неправильно… Сейчас мы должны идти в правительство с каждым вопросом».[194]
На практике такие противоречивые, дезориентирующие установки вполне закономерно обернулись участившимся возвратом из Совета Министров представляемых туда материалов по частным нарушениям и злоупотреблениям, спадом активности контролерского состава, что позднее вынужден был признать и сам министр.
Менее масштабно и результативно трудились все основные подразделения МГК — хлебный, хлопковый, железнодорожный, военный контроль. В цифрах этот спад выглядел следующим образом: в сентябре 1948 — январе 1949 года почти в 1,5 раза по сравнению с январем — августом 1948 года уменьшилось число итоговых докладов правительству (соответственно 165 и 235), почти в 3 раза — изданных на их основе постановлений Совета Министров СССР (38 и 103), более чем в 7 раз — число приказов министра о наложении взысканий на виновных (130 и 926).[195]
Тем самым делу надведомственного, осуществляемого от лица государственной власти контроля (при всех его недостатках и слабостях) был нанесен заметный ущерб. Партийная элита, защищая свои узкокорыстные интересы, оберегая право на безнаказанность в распоряжении национальными богатствами, пожертвовала и без того скупыми возможностями Министерства госконтроля.
Имеющиеся в нашем распоряжении архивные материалы не содержат, тем не менее, ни единого факта проявления несогласия Мехлиса с таким курсом, хотя он не мог не понимать его вреда для дела. В ответ на обвинения со стороны ЦК в бесплановости работы коллегия МГК СССР по инициативе министра уж? в августе приняла решение о немедленном составлении плана на 1949 год. Лев Захарович потребовал обратить при этом наибольшее внимание на сокращение числа намечаемых для ревизий объектов, работать динамично, не затягивая «безбожно» сроки, намечать такие вопросы, по которым следовало ожидать правительственных решений.
Следующим «узким местом», которое в МГК СССР попытались «расшить», стали сроки реализации материалов ревизий и проверок. Если до августа 1948 года только 76 процентов материалов удалось воплотить в постановления правительства и приказы министра в срок от 20 до 50 дней, то, начиная с сентября, таковыми были все материалы без исключения. Мехлис примерно наказал волокитчиков в лице главного контролера Государственного контроля на железнодорожном транспорте А. Д. Гущина и заместителя министра Е. В. Анисимова. По вине первого доклад в правительство об итогах одной из проверок готовился более трех месяцев, Анисимов же не принял своевременных мер к прекращению волокиты. Министр приказом от 28 января 1949 года наказал обоих, потребовав навести должный порядок, а обо всех случаях нарушения установленных сроков подготовки материалов к их реализации докладывать немедленно. Эти меры, однако, не имели большого резонанса, поскольку процесс ограничения полномочий МГК СССР продолжал сохранять динамику.
Обращает на себя внимание, что Совет Министров СССР и его руководитель Сталин неоднократно критиковали Министерство госконтроля и после того, как оно успешно отчиталось о выполнении постановлений ЦК и Совмина, принятых летом 1948 года. Так, в феврале 1949 года, отметив недостачу на хлопковых заводах и заготовительных пунктах крупных партий хлопка-сырца, СМ СССР предъявил контролерам большие претензии и обязал Мехлиса принять меры по кардинальному исправлению положения.[196]
Чтобы сбить критическую волну, Лев Захарович, за три десятка лет хорошо изучивший законы аппаратной борьбы, попытался воспользоваться подходящим поводом — исполнявшимся в апреле 1949 года 30-летием социалистического государственного контроля. Он не упустил возможности напомнить стране, что у истоков министерства, которое ныне вверено ему, стоял сам Сталин. Полагаем, что это была попытка не просто спрятаться в тени вождя, но и публично выразить ему свою полнейшую лояльность в расчете на возврат прежнего благоволения.
«С новой силой, — писал Мехлис в «Правде» 9 апреля 1949 года, — встают поставленные товарищем Сталиным вопросы о необходимости беречь народную копейку для дальнейшего роста хозяйства, осуществлять зверский режим экономии, вытравлять все и всякие излишества, беззакония и хищения государственных денежных средств и материальных ценностей».
Эти же мысли прозвучали из его уст в тот же день на торжественном собрании коллектива МГК СССР. Характерно, что это не была привычная речь по случаю юбилея с рапортом о достигнутом и перечислением фамилий отличившихся. Лев Захарович, учитывая, очевидно, недавние серьезные претензии со стороны ЦК, об успехах не говорил вовсе. Обратившись к истории и определяя этапы становления социалистического государственного контроля, он особенно акцентировал внимание на роли Сталина в этом процессе, неоднократно цитировал его, перемежал речь славословиями и здравицами в адрес вождя, вроде такой: «Слава, слава, вечная слава величайшему полководцу, мудрому и прозорливому вождю, Генералиссимусу Сталину, под руководством которого одержана всемирно-историческая победа!»
Судя по дальнейшим событиям, линия поведения Мехлисом была выбрана правильно. Ему удалось переломить ситуацию и вернуть доверие к себе и своему ведомству. К тому же, как свидетельствуют имеющиеся архивные документы, директивные органы и сами по прошествии некоторого времени осознали поспешность лишения Министерства госконтроля СССР прежних полномочий и пусть не полностью, но восстановили статус-кво.
МГК СССР в мае 1949 года произвело проверку правильности списания материальных ценностей на семи железных дорогах страны, показавшую, что соответствующее постановление правительства о ежегодной инвентаризации на железнодорожном транспорте грубо нарушалось, при этом инвентаризация использовалась как ширма для списания и сокрытия недостач оборудования, техники и материальных средств.
В июне того же года в соответствии с поручением правительства в 35 областях, краях и республиках было проверено выполнение плана капитального строительства и ремонта складов и элеваторов для приемки нового урожая. Выявленная картина требовала скорейшего принятия мер: на 1 июня из 16 элеваторов в строй вступил лишь один, план капитального ремонта был выполнен всего на 51,5 процента. Убытки составили десятки миллионов рублей.
Несколько проверок и ревизий касалось производства и сохранности спирта. Был установлен факт искусственного завышения плановой себестоимости продукции в системе Главспирта Министерства пищевой промышленности СССР, благодаря чему главком была незаконно получена дотация в размере 81,6 млн рублей. Массовые приписки были выявлены и при проверке подведомственного Главспирту Ульяновского треста.[197] О значимости результатов, полученных подчиненными Мехлиса в ходе этих проверок, говорит тот факт, что они послужили побудительным мотивом для принятия правительством страны решения о создании в структуре МГК СССР в июле 1949 года Государственного контроля за сохранностью и расходованием спирта.
К этому моменту Мехлис уже около девяти лет находился у руля Госконтроля. Он был ярким представителем того типа руководителей, которых принято называть сталинскими наркомами. Под его руководством Госконтроль стал важнейшим элементом командно-административной системы.
Наедине с собой
Год 1949-й оказался в жизни Льва Захаровича переломным, давшим возможность испытать и взлет, и крах надежд. В январе он принимал поздравления в связи с 60-летием со дня рождения. В министерство, по домашнему адресу потоком шли поздравления. Из Днепропетровска пришла почтительная телеграмма от четы Брежневых (будущий генеральный секретарь ЦК КПСС, а тогда — первый секретарь Днепропетровского обкома, был в подчинении у Мехлиса на фронте, как начальник политотдела 18-й армии, входившей в состав 4-го Украинского фронта). Из Берлина — от маршала В. Д. Соколовского, из Каменец-Подольского — от местных властей как депутату, избранному по их округу. Поздравила «доброго друга, любимого товарища, превосходного большевика» семья поэта Александра Безыменского. Не остались в стороне композиторы-песенники братья Покрасс.
