Никон Воробьев - Письма о духовной жизни
– А каково правильное отношение к страданиям Спасителя, ведь они невольно вызывают те чувства, о которых Вы говорите как о душевных?
– Я не касаюсь сейчас догматической глубины вопроса. Господь пострадал по любви к нам, погибающим в пучине греха. И ответить на эту любовь Божию мы должны любовью, но любовью не естественного нервно-психического возбуждения (т. е. чисто природного, органического) и, тем более, искусственно развиваемого (как в католицизме), а исполнением заповедей Его, очищением себя покаянием, евангельским поведением тела своего, души и духа – то есть так, как повелел Господь. Он прямо сказал: Меня любит тот, кто исполняет заповеди Мои, а не тот, кто лишь слезки проливает и ничего не делает. Любящий Господа отвечает на Его великий подвиг своим, хоть и малым подвигом – побеждает свои душевные и плотские состояния и влечения, поборает их, заменяет их духовными, и постепенно становится един дух с Господом.
Епископ Игнатий Брянчанинов всех этих душевных христиан сравнивает с Надавом и Авиудом, сыновьями Аарона, которые принесли огонь чуждый в скинию и были поражены от Господа смертью (Лев. 10, 1–2). Когда христианин вместо духа, вместо исполнения заповедей делом, словом, мыслью и всем настроением и всеми чувствами своими, как велел Господь, приносит Ему свои нервные, кровяные волнения, ощущения и т. п. и считает их за богоугодные и даже благодатные, как это имеет место у разных истеричек, у католиков, – то Господь отметает их, не приемлет. И у нас среди православных мало найдешь людей, которые понимают, что эти состояния душевные, ложные, а не духовные. Для распознавания их необходимо читать Игнатия Брянчанинова. Католики, например, усиленно призывают к развитию воображения, рассматривая это как подвиг духовный. Их великий святой Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов, написал целую книгу под названием «Духовные упражнения», в которой дает целую систему образов и картин, представляемых мысленно в своем воображении, и которые он рекомендует в качестве духовных упражнений. Этими мечтательными картинами прельщенные и истерички распаляют свое воображение, свои нервы, доводят до экстатических состояний свою психику, так что начинают возникать различные видения, ощущения и услаждения (часто откровенно сексуального характера) – и это называется духовностью! духовной жизнью! Всё это – состояния всецело ветхого человека. Восточные святые отцы решительно запрещают представлять себе чего-либо во время молитвы, возбуждать в себе какие-либо чувства (кроме чувства сокрушения о грехах) или стремиться к достижению каких-либо благодатных переживаний. Ибо все мы находимся в состоянии падения и потому единственно истинным стремлением христианина может быть стремление к видению этого падения, к ощущению своей греховности, которое порождает покаяние и смирение.
– А душевность может быть средством пробуждения души от спячки бесчувствия к духовной жизни?
– Нет. Душевность не духовность пробуждает, а еще более усиливает самое себя. Истинное, духовное приходит совсем иным путем – решительным, сознательным исполнением всех заповедей Божьих без выделения в них главного и так называемого второстепенного.
– А каким же образом должно участвовать в этом сердце?
– Вот, когда человек станет исполнять заповеди Божии, то есть отвергать умом всякие ложные, суетные, пустые и т. п. помыслы, отгонять сердцем различные плотские, душевные пожелания и чувства, избирать волей только Бога, Его слово, а не «мiр», тогда незаметно, таинственным действием благодати Божией откроется сердце и загорится в нем тот огонь, который Господь принес на землю (Лк. 12, 49).
Работа духовная начинается сознательной решимостью исполнить волю Божию всем составом своего естества: и умом, и телом, и волей, и сердцем. Вся душа человеческая начинает «работать» по слову Божию, а не по своей падшей воле. И когда Господь видит, что человек очищает себя и смиряется, то облегчает его труд, утешает его. Ведь мы утешаемся лишь тогда, когда у нас сердце затронуто. Также и когда мысль затронута словом Божиим, она тоже прямо действует на сердце, и дает удовлетворение человеку. Так, постепенно, по мере того, как человек будет напрягать ум в молитве (отгоняя все мысли, порождаемые ветхим человеком или всеваемые дьяволом) и освобождать сердце от желания и искания каких-либо развлечений и утешений в музыке, искусстве, зрелищах или в ложных душевных состояниях, – Господь начинает открывать разум человека (отверз им ум к уразумению Писаний; Лк. 24, 45), открывает и сердце к ощущению силы и благодати слова Божия. Как мы непередаваемо чувствуем дух, сердце другого человека, друг друга, так же начинает чувствовать очищенное сердце человека и слово Божие и стремиться к Богу. Ибо в слове Божием, Евангелии, – дух Божий и сердце Божие.
Духовная жизнь и Игнатий БрянчаниновМиллионный раз говорю: хочешь понять духовную жизнь и уяснить себе множество вопросов, связанных с ней, – читай, тщательно изучай творения епископа Игнатия Брянчанинова, особенно его первый и второй тома. Для монашествующих (не по одежде, но по устроению духа) необходим и пятый том; некоторые вещи: о духах, о духовных видениях – главным образом, в третьем томе. Многое можно найти и в четвертом томе, в проповедях; очень интересны и полезны его письма. Но Игнатия Брянчанинова редко кто понимает и читает, мало кому он доступен. А почему? Потому что, и это главное, не живут теперь духовной жизнью, нет борьбы со своим ветхим человеком, нет понуждения жить по слову Божию. Большинство живет как придется, а если и читает Евангелие, святых отцов, то лишь одним рассудком, без участия сердца, жаждущего ответа на вопрос: как правильно жить? Так же и в храме стоят, и Таинства принимают – одним рассудком или душевностью, а не духом. Потому, повторяю, не понимают и не принимают Игнатия, что его сочинения духовные, а не душевные, не рассудочные, и, естественно, они не находят отклика в душевных людях. Такие люди и святых отцов не любят и не читают, а если читают, то лишь богословские их сочинения, философские, где есть пища для рассудка, – но не аскетические.
Однако, если человек не понимает аскетической жизни отцов, не интересуется ею, то это означает, что он мертв и вообще ничего не понимает в духовной жизни, кто бы он ни был – архиерей ли, профессор богословия, монах или священник. Он просто болтает о духовной жизни постольку, поскольку у него есть способность рассуждать, логически сопоставлять, но ничего духовного от него ты не получишь. Лучше не слушай и не читай таких, потеряешь только время, ибо ум их не открыт. Вот умные были, не глупые и апостол Иоанн Богослов, и апостол Петр, и другие апостолы, a пока Господь не открыл их ум к разумению Писания, для них оно было «темна вода во облацех». Но кому открывает Господь ум? Тому, кто искренне, всеми силами стремится очистить сердце свое от похотей лукавых, кто отгоняет всякое проявление лжеименного разума и искаженной воли своей, кто борется за каждую заповедь, чтобы ее исполнить и внедрить в свою душу. Такой человек увидит и необходимость советов святых отцов, молитвы, помощи Божией. Такому человеку открывается то, что закрыто непроницаемой завесой для прочих.
Вот, богослужение, как будто для всех очевидное и для многих верующих привычное. Но когда Господь откроет сердце, тогда человек начинает переживать такую радость, такое ощущение близости Божией, что припадет к земле со слезами и от всей души воскликнет: «Господь мой и Бог мой!» Это испытали послы князя Владимира в Константинопольском храме, то же самое испытали многие христиане во все века жизни Церкви. Это реальный факт духовной жизни. И для меня, в частности, легенда о послах князя Владимира представляется достоверным историческим фактом.
ПроповедьЛирика в проповеди – опасное явление. Она развивает душевность у молящихся, вызывает у них слезы, так как действует на естественные чувства человека и возбуждает их. Но это не слезы покаяния, сокрушения о своих мерзостях, не слезы благоговейного умиления перед открывшимся душе непостижимым милосердием Божием, а слезы слепого чувства жалости ко Христу, Богоматери и особенно жалости к самим себе. Эти слезы не только не очищают человека, но, напротив, могут вводить его в самомнение, дмение, по выражению святых отцов. Это – плотские слезы, а не духовные. Но некоторые проповедники, побеждаемые тщеславием, стремятся во что бы то ни стало вызвать подобные слезы у слушателей и начинают с амвона произносить сентиментальные речи вместо проповедей. Особенно страдает этим католичество, где уже давно духовность подменена душевностью. Но и у нас некоторые батюшки начитаются католических сердцещипательных проповедей и начинают повторять их. Или берут апокрифические сказания, отвергнутые Церковью, – там тоже одна душевность – и дерзают проповедовать их с амвона во имя Отца и Сына и Святого Духа. Так ложь одна – сентиментальность, лирика в проповеди, порождает ложь другую – прямое извращение Священного Предания Церкви и противление ему.
