Андрей Девятов - Красный дракон. Китай и Россия в XXI веке
В круговращении времен наибольшая окружная скорость бытия будет у народов, населяющих дальние от центра окрестности. На ближних окраинах скорость перемен меньше, чем на дальних. А в центре скорость бытия самая малая. Жизнь вращается по винту времени вокруг центра. Вектор ускорения всего сущего раскладывается на касательное, центробежное ускорение и центростремительное. Первое выталкивает сущее на окраину, а второе постепенно затягивает его в центр. Центр, Китай, успокаивает и поглощает, переваривает и ассимилирует все, что затягивается.
Вместе с тем совершенное и ожидаемое по окрестностям пространства выстраиваются в наклонную линию, ориентированную, как и стрелка компаса, с севера на юг (со склонением влево). Воображаемый диаметр окружности суши [лу цзин) у китайцев — это именно «протяжение с севера на юг» (с учетом склонения, примерно от Алтая через Срединное государство до Австралии).
«Высочайшая древность» (шан гу) расположена выше центра (шан) под точкой новолуния, на севере, там, где Монголия или дальше (где первый день первой луны летоисчисления, вечная мерзлота, кладбище динозавров, древность — гу). Ожидаемое, стало быть, расположено на юге и ниже. Так формируется другая ось баланса: дряхлеющий, ожиревший Север и развивающийся, поджарый Юг.
Круг — символ неба, символ вечности. И он выступает главной фигурой пространственно-временного устройства мира по-китайски. Систему «пространство — время» образуют элементы и их взаимосвязи. У китайцев пространство образуют пять элементов [у син). Слово «элементы» по-гречески означает «стихии», «основополагающие энергии космоса». У китайцев элементы преодолевают друг друга по кольцу и, в порядке пересиливания, аллегорически соотнесены с именами следующих стихий:
> Дерево > Почва > Вода > Огонь > Металл > Дерево >
Стихии условно занимают четыре стороны света и центр. Оборот времени начинается от Дерева (Восток, синий). Идет к Огню (Юг, красный). Проходит центральную позицию, которую занимает Почва (Земля, как стихия «ту», несет смысл Прах, начало и конец всего сущего, цвет желтый). И затем продолжается через Металл (Запад, белый) к Воде (Север, черный). Стихия Воздуха в китайской традиции отсутствует. Так и движется китайское время по спирали, повторяющимися шестидесятилетними циклами традиционного календаря: сверху вниз, с «правой резьбой», скалярно (то есть как бы по ступеням, имея номерную градуировку, шкалу).
Прокручивание, шагом вниз, поочередно 5 стихий в их двух (небесном и земном) состояниях дает 10 шестичленных периодов «небесных стволов» и 12 пятичленных периодов «земных ветвей». Стволы обозначены только абстрактными циклическими знаками, несущими не ассоциирующийся ни с чем на земле «голый» смысл порядкового номера следования, а ветви дополнительно к циклическим знакам символизированы именами животных и наделены осмысленными качествами.
У некитайцев номер все же линеен, так как обозначен цифрой или буквой алфавита в порядке возрастания числа. Так, например, у европейцев нумерация кресел зрительного зала в ряду следует последовательно слева направо в порядке возрастания числа от единицы. У китайцев даже линейная нумерация кресел в ряду цифрами следует от единицы в центре в разные стороны не по возрастанию числа, а по порядку отдаления от центра: нечетными числами налево, а четными направо.
Как же обстоит дело с ориентацией в двойной ипостаси Пяти стихий? Всегда неизменной остается положение линии Север — Юг, а также правое и левое от нее расположение. Земная ориентация удерживается в границах ближнего круга, а небесная — относится к окраинам дальнего круга. Так, если стоять естественно на Земле головой вверх лицом на Юг, то Запад будет справа (Тибет, Туркестан), а Восток — слева (Япония, Корея). Именно так из середины видится китайцам окраина ближнего круга. Но если взгляд распространить на дальнюю окраину, то придется, не разворачиваясь через плечо, смотреть на нее как бы с небес, а значит головой вниз лицом на Север (примерно так, как с орбиты, пролетая над Китаем, видит Землю аппаратура спутников видовой разведки). В этом положении Запад будет уже слева (все западные «заморские черти»), а Восток — справа (Россия и все мусульманские страны). Восток — это там, откуда встает Солнце, только на средних широтах. Уже на Соловецких островах в Белом море, в 160 километрах от полярного круга, в начале июля Солнце заходит и тут же восходит — на севере! В приполярных Тикси и Хатанге летом уже «вечный день» под незаходящим Солнцем, описывающим спирали. При таком взгляде из «Поднебесной империи» Япония окажется вместе со странами Запада, Россия же — на Востоке, что и проявляется в реальной китайской политике. Назвать ее геополитикой было бы верно лишь отчасти. Скорее, это поднебесная политика Пяти стихий.
То, что китайцы дальнюю окраину видят именно с небесной ориентацией, закреплено в именах. Новый Свет:
Америка — это Западный материк (сидалу), а Старый Свет: Евразия — Восточный материк (дундалу). В других известных мне языках таких смыслов в именах нет.
И Земля, и Небесная сфера имеют только два полюса — Северный и Южный. Восточного или Западного полюсов нет. По отношению к Европе Америка — Запад, но по отношению к Америке Россия — тоже Запад. В чисто географических терминах невозможно описать границу между ними. По ходу истории каждый многочисленный народ, из населяющих дальние окрестности Поднебесной империи, время от времени считал, что через него проходит ось мира, а ареал своего владения представлял центром спокойствия, за пределами которого царили варварство и хаос.
Рис. 2. Циклы китайского бытия: время, пространство, стихии (реконструкция автора, пояснения в тексте).
В китайской же картине мира любой народ представляет не ось, а спицу колеса истории. И как спица, замыкающаяся на китайский «пуп Земли», каждый окраинный народ может считать себя расположенным в середине по отношению к западным и восточным соседям, занимать среднее положение между ними. Геополитические доктрины «немецкой Срединной Европы», «России — Хартленда», «американского атлантизма», изложенные, например, Александром Дугиным в книге «Основы геополитики», не сильно противоречат китайской картине разделения сил на окраинах. Они лишь построены с ориентацией на север, расписаны с позиции наземной линейной перспективы, а потому имеют условный центр истории, смещенный по отношению к Китаю куда-то в Сибирь — примерно туда, где у китайцев расположена «высочайшая древность» (шангу). И все эти обстоятельства, на мой взгляд, необходимо учитывать при любом — хоть политическом, хоть торговом — взаимодействии с Китаем и китайцами.
Иная письменность
Теперь, выяснив для себя основные отличия китайской картины пространства и времени, в которой происходит действие, от хронотопа «западного», мы, возможно, сумеем понять и некоторые основные принципы этого действия. И здесь нам необходимо еще раз вернуться к «иероглифичности» китайского мышления, приняв данное утверждение за рабочую гипотезу.
Иероглифическое письмо, сохраненное с древнейших времен и вплоть до современности только китайцами, обладает, сравнительно с буквенным и слоговым письмом, целым рядом особенностей. Прежде всего, это дискретность (нелинейность) иероглифов в тексте, цельность и неизменяемость их композиции. Хотя и существуют разные варианты написания одного и того же иероглифа, называемые разнописями, однако они тоже зафиксированы в словарях, и сами также являются неизменными. Общее число китайских иероглифов (основание кода) достигает 50 тысяч (в известном словаре «Канси» — 42174 иероглифа), но в современном употреблении находится только 4–7 тысяч. Стоит сравнить это многообразие с 33 буквами русской азбуки или 28 — латинского алфавита, чтобы понять, какой огромной дифференцирующей способностью обладает иероглифический код. А это, в свою очередь, обеспечивает четкую фиксацию самых сложных умственных конструкций в сжатом и лаконичном виде. Не случайно еще известный математик и философ Лейбниц (1646–1716) на основании аналитически мотивированного выражения представлений иероглифами признавал иероглифическое письмо более совершенным, чем буквенное. Более того, само учение Лейбница о монадах, без которого вряд ли могла состояться современная квантовая механика, несет на себе явный отпечаток иероглифики. Впрочем, это отдельная тема, о которой — чуть ниже.
Далее, иероглиф связан не со звучанием, а со значением слова, то есть графический и звуковой знак при кодировании информации независимы друг от друга. Именно это делает иероглифическое письмо единственным практическим средством фиксации одинаковых смыслов — как для всех диалектов китайского языка, так и для пользующихся китайскими иероглифами японцев, корейцев и, реже, вьетнамцев. Например, иероглиф — Л означает «человек». При этом он в произношении пекинца читается «жэнь», у шанхайца — «нин», у шаньдунца — «инь», у кантонца — «янь», у японца — «хито» (китайское чтение в Японии — «цзин»), у корейца — «сарам», у вьетнамца — «нгэй».
