Александр Хинштейн - Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги
Или:
«Стоит ситуации обостриться, как Борис Абрамович уже на телеэкране: «я лично резко против… я считаю… я уверен… « Каждый раз эфирного времени ему дают немало. И народ думает: так вот кто у нас управляет страной!..
…я знаю, что в своем клубе в офисе «ЛогоВАЗа» Березовский собирает влиятельных людей, руководителей средств массовой информации, политиков, банкиров… В этих кулуарах рождаются смелые идеи, как бы каждый раз заново расставляются фигуры на политической доске. Наверное, это создает определенный имидж, прибавляет авторитет и вес его словам. Но ведь на этом все и заканчивается! Нет механизмов, посредством которых Березовский мог бы оказывать влияние на президента».
Насчет нелюбви я готов охотно поверить; чувствовать себя обязанным какому-то скандальному субъекту никому не по нраву, тем более президенту страны.
Но вот последний тезис – нет, дескать, у него механизмов влияния – вызывает у меня самые серьезные сомнения.
Механизм такой был. Назывался он ОРТ.
В руках у Березовского (равно, как и у Гусинского) находилось сильнейшее пропагандистское оружие. Одним взмахом руки медиа-магнаты могли сделать национального героя из всякого первого встречного; и ровно наоборот, уничтожить любого, кто встанет у них на пути.
(Наиболее емкую доктрину своей информационной политики изложил однажды сам Березовский в разговоре с будущим политэмигрантом Невзлиным. Когда речь зашла о несговорчивости упрямого демократа Явлинского, Березовский понес: «Он просто дегенерат… Скажи ему, что мы из него сделаем торгаша за пятнадцать дней… Просто по голове надаем».)
Информационный ресурс олигархов сослужил Ельцину немалую пользу во время избирательной кампании, когда стараниями журналистов был рожден виртуальный образ румяного, бодрого и голосистого президента, хотя на деле тот и передвигаться мог уже еле-еле.
Но теперь, после выборов, это обоюдоострое оружие постепенно превращалось в реальную угрозу для власти; мирный атом трансформировался в страшную атомную бомбу. Не считаться с этим – даже для Кремля – было верхом безрассудства.
Целыми табунами чиновники и политики вынуждены были отныне ходить за Березовским, дабы предстать перед телезрителями и читателями в выгодном для себя свете: не дай бог, осерчает он, спустит с поводка всех собак в лице Доренко-Невзорова, греха потом не оберешься.
Березовскому доставляло удовольствие самолично контролировать медийный процесс. Накануне выхода его любимых телепередач он дотошно выверял все детали, досконально редактировал авторские тексты. Никого другого к этой ответственной работе Борис Абрамович допустить не мог; не потому, что не доверял. Просто он любил чувствовать себя вершителем высокой политики.
(Не в пример прочим олигархам, Березовский вообще предпочитал общаться с журналистами – и ручными, и дикими – напрямую. Пресс-секретарь Володя Руга никогда не писал за него тезисы выступлений, не готовил заявлений и интервью.)
И Березовский, и Гусинский многократно использовали масс-медиа в своих политических и коммерческих интересах, колотя информационной дубиной по головам противников и конкурентов; и, как правило, успешно.
Отвечавший в тот период за пропагандистское обеспечение Кремля Алексей Волин (впоследствии – зам. руководителя аппарата правительства) очень подробно описывал, как работает этот рычаг влияния.
«Механизм у них безотказный. „Дружественному“ телеканалу ОРТ, допустим, заказывается какая-нибудь передача про то, какой Чубайс злобный кровопийца и взяточник, и как его ненавидит народ, и как он вредит всенародной любви к президенту. А потом Таня в нужный момент включает папе телевизор, и все».
Но в конце концов слишком они заигрались; это их и сгубило…
$$$Весна и лето 1997-го принесло Березовскому сплошные роковые разочарования.
Сначала его протеже Николая Глушкова не утвердили гендиректором «Аэрофлота»; на вираже их обошел старший ельцинский зять Валерий Окулов.
Затем сам Березовский пролетел с назначением председателем совета директоров РАО «Газпром», хотя все вроде было уже договорено-проговорено; 27 июня был подписан даже протокол закрытого совещания у премьер-министра, на котором Черномырдин – негласный повелитель голубого огня – собственноручно начертал в углу: «Согласен».
«Постановили: внести на рассмотрение Совета директоров и собрания акционеров РАО „Газпром“ вопрос об увеличении числа членов Совета директоров до 15 человек и предложить внести в список кандидатур для голосования две дополнительные кандидатуры: Б. Березовского, В. Бабичева.
На первом заседании вновь избранного Совета директоров предложить от лица Коллегии представителей государства в РАО «Газпром», избрать председателем Совета директоров Б. Березовского».
Борис Абрамович уже мысленно видел себя в кресле главного газовика страны, заранее подсчитывая несметные барыши, но в последний момент в дело вмешался младореформатор Немцов, и голубая мечта разом улетучилась, точно веселящий газ. Это было обидно вдвойне, потому что Немцова он сам, по просьбе Татьяны Борисовны, привез накануне из Нижнего Новгорода, убедив оставить губернию во имя большой политики.
А ровно через месяц после «газпромовского» фиаско самолюбию Березовского был нанесен новый непоправимый удар: в паре с Гусинским он проиграл аукцион по продаже 25 % акций «Связьинвеста».
Для понимания следует напомнить, что компания «Связьинвест» являлась тогда абсолютным монополистом на рынке связи. Этот кусок госсобственности был настолько сладок, что олигархи никак не могли поделить его между собой.
Основных претендентов было двое: по одну сторону – Гусинский с Березовским (последний, как водится, вошел в консорциум не деньгами, а кремлевскими связями). По другую – глава «Онэксимбанка» Владимир Потанин, скооперировавшийся с американским миллиардером Джорджем Соросом.
Березовский на пару с Гусинским долго обрабатывали Потанина, убеждая его отказаться от борьбы; в этом случае они получали возможность купить искомые акции практически по стартовой цене: за 1,2 миллиарда долларов.
Это было не первым столкновением олигархов. Полутора годами раньше Березовский с Потаниным уже схлестывались из-за «Сибнефти», но тогда Борис Абрамович сумел обойти конкурента по всем фронтам; под давлением превосходящих сил Потанину пришлось добровольно сойти с дистанции.
Эту викторию Березовский намеревался повторить сызнова. «Давайте договариваться по совести, а не по закону» – таков был главный лейт-мотив его аргументации. Дескать, Потанин и так набрал уже множество активов (один «Норильский никель» чего стоил), а они с Гусинским ничего путного от государства не получили; ну и где, скажите на милость, справедливость! (Березовский вообще очень любил по всякому поводу взывать к справедливости.)
То же самое Борис Абрамович многократно повторял и Чубайсу с Немцовым, от чьего решения зависел исход аукциона. Он упорно не хотел взять в толк, что время договорной приватизации, когда самые прибыльные предприятия продавались за гроши, безвозвратно уходит; российская казна опустела, бюджетники – военные, учителя, врачи – месяцами не получали зарплату. Государство остро нуждалось в деньгах, в этом смысле предложение Потанина являлось намного более выгодным; за пакет «Связьинвеста» тот готов был выложить на 400 миллионов долларов больше, нежели Березовский с Гусинским.
Но эта сладкая парочка сдаваться не собиралась. В ход шли любые приемы и методы, включая недозволенные. Когда в июле Березовский прилетел к отдыхавшему на Лазурном берегу Чубайсу, он сначала не преминул напомнить, что именно с его легкой руки отец приватизации вернулся в большую политику и посему обязан платить добром за добро; а потом от увещеваний с ходу перешел к откровенному шантажу: мы тебя породили, мы тебя и убьем.
Присутствовавший на этой жаркой (во всех смыслах) встрече Владимир Потанин свидетельствовал потом:
«Было ясно дано понять Чубайсу и мне о том, что если неудачно для другого консорциума завершится конкурс по „Связьинвесту“, то, конечно, они останутся неудовлетворенными, и будут использовать различные виды воздействия, вплоть до развязывания информационной войны или развала сделки».
Березовский был свято уверен, что его заклинания, помноженные на угрозы, обязательно дадут желанные всходы. Он настолько полагался на свое могущество, что за два дня до аукциона преспокойно отправился отдыхать в любимую Францию.
Каково же было его удивление, когда на состоявшемся 25 июля конкурсе победу одержал консорциум Потанина – Сороса, предложивший максимальную цену: 1,87 миллиарда долларов.
Гусинский, который путем неимоверных усилий дошел лишь до отметки в 1,71 миллиарда, остался с носом. А Потанин – со «Связьинвестом».
