Ги Меттан - Запад – Россия: тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса
Откинула она капюшон и прядь седых волос, и предстал перед Белоснежной гребень красоты невиданной. Не устояла Белоснежна перед соблазном и открыла дверь.
– Давай помогу тебе, дитятко, волосы расчесать, – говорит старуха.
Подставила ей Белоснежна свою голову, а старуха воткнула ей гребень в волосы, и яд растекся по жилам, и упала Белоснежна, как подкошенная.
– Так-то оно лучше, умри, красотка! – воскликнула старуха, грозя клюкой. Повернулась и исчезла.
По счастью, дело к вечеру было, и гномы вскоре вернулись домой. Увидели они Белоснежну, подняли, нашли гребень отравленный, вынули из волос – и дева тотчас ожила и рассказала, как все было. И снова наказали ей гномы никому дверь не отворять и в окошко не выглядывать. И Белоснежна поцеловала Шагом-Маршала Жукоффа и Сибирского Храпуна в благодарность за то, что спасли ее от верной смерти.
А королева, вернувшись к себе во дворец, вскоре стала Великой Президентшей, и пришла к своему зеркалу, и спросила:
Я ль на свете всех милее?..
А зеркало опять за свое:
…С гномами, в простой избе
Та, что не чета тебе.
Королева аж затряслась от злости и ушла в самую дальнюю, потайную комнату своего дворца, и стала колдовать. И взяла она яблоко, наливное да румяное, да такое аппетитное, что хоть у кого слюнки потекут. И напоила его ядом, который хоть кого сразит наповал. Потом королева нарядилась торговкой, наполнила корзину спелыми фруктами и сладчайшими словами о свободе, демократии, рыночной экономике и правовом обществе и отправилась в лес. Придя к избушке гномов, она постучала в дверь. Белоснежна высунула голову в окошко и говорит:
– Не могу я открыть вам, бабушка: гномы не велят.
– Да и не открывай, не надо. Я в другом месте продам свои волшебные яблочки. А тебе на вот гостинец.
– Нельзя, – говорит Белоснежна, – мне запрещено принимать гостинцы.
– Неужто яда боишься? – усмехнулась старуха. – Ну, так и быть, давай пополам разломим: тебе красную половинку, мне белую.
А яблоко это было так искусно обработано, что только красная половинка и была отравлена.
И очень Белоснежне захотелось этого яблочка отведать. Видит она, старуха ест свою половинку и ничего ей не делается. Не удержалась, протянула руку, взяла другую половинку, красную, ядом напоенную. И едва откусила кусочек, как упала замертво. А старуха посмотрела на нее злобным взглядом и процедила:
– Ну вот, ты, что бела как снег, румяна как алая кровь и чернокудра как смоль, пробил твой час, на этот раз гномы тебе не помогут.
Вернулась королева домой – и сразу к своему зеркалу. И то сказало:
Ты прекрасна, спору нет.
Ты не свете всех милее,
Всех румяней и белее.
И королева наконец успокоилась – насколько может успокоиться злое и завистливое сердце.
А гномы к ночи пришли домой и нашли Белоснежну бездыханной. Подняли ее, стали искать, где яд скрывается: расшнуровали платье, распустили и расчесали волосы, омыли ее водой и вином – ничего не подействовало: дева была мертва. Тогда гномы положили ее во гроб, сели в круг и плакали три дня. Потом они решили ее похоронить, но она была так свежа, так румяна, точно заснула ненадолго, – и гномы передумали. И сделали они ей гроб хрустальный, сквозь который ее было хорошо видно, и написали на нем золотыми буквами ее имя, и еще, что она королевская дочь и православная принцесса. И подняли этот гроб на гору, и приставили к нему бессменный караул: Путина-Ворчуна, дабы охранял ее. И птицы тоже прилетели оплакать юную принцессу: сначала сова, за ней ворона и, наконец, голубка.
А Белоснежна спала в гробу и ничуть не побледнела: все так же белоснежна была ее кожа, все так же пылали алым румянцем щеки и по-прежнему черными кольцами вились кудри. И случилось так, что один королевич заплутал в лесу и попросился на ночлег к гномам. А звали его Чарльз Уинстон Брандт, принц Рузвельт[425]. Увидел он хрустальный гроб на горе, и прекрасную принцессу в нем, и надпись золотыми буквами, и сказал гномам:
– Отдайте мне этот гроб, просите за него, что только пожелаете.
– Не отдадим мы тебе его и за все золото мира, – отвечали гномы.
– Отдайте, – взмолился королевич, – я жить не смогу, если не буду видеть прекрасную принцессу. Я буду считать ее своей нареченной.
И услышав такие речи, добрые гномы сжалились над королевичем и отдали ему гроб. И вот Чарльз Уинстон Брандт, принц Рузвельт прислал слуг и велел им нести гроб. Но – надо же такому случиться – слуги споткнулись о корягу, и от толчка кусок отравленного яблока выскочил из горла принцессы, и дева вдруг ожила. Она открыла глаза, подняла крышку гроба и села.
– Боже правый, – воскликнула она, – где я?
– Не пугайся, я с тобой, – отвечал ей прекрасный Чарльз Уинстон Брандт, принц Рузвельт.
Он рассказал ей, что произошло. А потом добавил:
– Я люблю тебя больше всего на свете. Поехали со мной во дворец моего отца.
Белоснежна улыбнулась принцу и последовала за ним в его замок, а вскоре и свадьбу сыграли, со всеми торжествами, причитающимися отпрыскам королевской крови.
Злую мачеху тоже пригласили на пир. Она надела самый пышный свой туалет и подошла к зеркалу:
Здравствуй, зеркальце, скажи,
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
А зеркало ей в ответ:
Ты прекрасна, как была,
Но принцесса подросла.
И на весь крещеный свет
Прежде не было – и нет,
Кто б сравнился красотой
С королевой молодой.
Злая королева помертвела, почернела от зависти и подумала было не ехать на свадьбу. Но любопытство взяло верх: кто же эта самозванка, затмившая ее своей красой? Когда же вошла она в свадебную залу и увидела молодую королеву, то сразу узнала свою падчерицу. Тут ее тоска взяла неодолимая, и злая королева умерла.
Новый путеводитель по русофобии от Ги Меттана
Берется в расчет не сама правда, но то, что за нее принимается.
Генри Киссинджер (из книги Ги Меттана)О русофобии написано в разные столетия немало, но очевидно, что эта книга имеет не только особый и развернутый взгляд на предмет, но и вышла в особых исторических обстоятельствах, поэтому тем более интересно было узнать – что нового может сказать об этом современный европеец? Новизна и драматизм переживаемого периода в том, что перед Россией со всей очевидностью встает поистине историческая задача – занять собственное место в формирующейся новой мировой системе. «США нужны не союзники, а вассалы» – в этой эмоциональной и насыщенной смыслом краткой метафоре В. В. Путина отразилось понимание итогов всего 25-летнего периода «вписывания» России в формирующийся миропорядок: среди союзников Запад не захотел нас видеть на равных, а вассалами мы не захотели стать сами, осознав, что это угрожает окончательной потерей идентичности. Грядет новый миропорядок, называемый пока не оформленным по четким понятийным и географическим границам термином – «многополярный мир». Проблема русофобии в этом контексте вновь выдвигается на первый план, ведь отношения России с Западом во многом продолжат определять ее место в этом новом миропорядке. Впрочем, тема эта с завидной регулярностью возвращается на повестку дня в общественной дискуссии в нашей стране уже не первое столетие, причем именно в наиболее острые и сложные моменты национальной истории. Отсюда и закономерный интерес к предлагаемой российскому читателю книге.
Вместе с тем, прочитав ее, есть все основания считать, что сам автор меньше всего был озадачен конъюнктурными соображениями «актуальности темы», а тем более «имиджем России». Вполне состоявшийся и признанный в Швейцарии и Европе журналист и общественный деятель, он давно уже не «ведомый» в мире информационно-пропагандистских баталий, но исследователь, достигший того уровня «объективно-нейтрального наблюдателя», которого нам всем так часто не хватает. Уже масштаб нарисованной Ги Меттаном панорамы от «краткой генеалогии» русофобии, начиная с размежевания западного и восточного христианства, и ее национальных разновидностей – до «краткого словаря» ключевых понятий современного пишущего русофоба и наброска выстроенной веками системы стереотипов восприятия и представления России в западных СМИ не оставляет никаких сомнений – книга готовилась скрупулезно и основательно. К читателю быстро приходит понимание, что перед ним не памфлет и не панегирик, что книга написана не для того, чтобы «вписаться в момент», но исходя из фундаментальной, идеалистической, и в чем-то даже мистической задачи – попытаться обнаружить скрывающиеся за столетиями сложных взаимоотношений России и Запада первопричины русофобии.
