Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать
С этим аргументом, повторяю, я был согласен в прошлом. Тем не менее мне интересно, действительно ли он работает. Мы оплачиваем полицию, чтобы она применяла закон, а не играла с автомобилистами и любителями анаши в игры, в которых полицейским постоянно приходится блефовать.
Ограничение скорости в 160 км/час слишком низкое. Оно не имеет отношения к той скорости, с которой ездят автомобилисты, при этом, как пишет Алан Джадд в последнем еженедельном выпуске The Spectator, в 2000 году на дорогах погибло меньше людей, чем в любом другом, – за время статистических наблюдений с 1926 года. В прошлом году погибло 3409 человек, а в 1926 году, когда по дорогам ездило всего 1,7 млн автомобилей, – 4886.
Да, марихуана опасна, но не более, чем другие совершенно легальные препараты. Пришло время пересмотреть этот вопрос, чем и занимается партия консерваторов – самая прикольная, самая живая партия на земле.
12 июля 2001 г., The Daily TelegraphДумы об индийском слоне
Слон подо мной завибрировал. Под словом «завибрировал» я имею в виду, что он пришел в движение. Слон запыхтел, вдох, выдох, вдох, выдох, как старый вымирающий автобус «Рутмастер»[281], махнул пегим хоботом, фыркнул на нас соплями и выдал слоновье ржание. А при виде стрекала погонщика слонов вы бы поняли почему.
Это был кованый железный прут весом порядка трех килограмм. Один конец заточен и остр, как игла. И теперь погонщик тыкал концом стрекала в бородавчатую, покрытую черными волосами, интеллектуальную плейстоценовую башку животного, бум, бум, бум, с силой экскаватора, укладывающего рельсы.
Лично я не жаловался, ибо не дело давать «ценные указания» водителю. Более того, мне нравилось кататься на слоне, и, сидя в паланкине, я представлял себе, как топчу вражескую пехоту. Но пока животное труси́ло дальше, а мы мерно покачивались на его огромных боках, меня одолевала мысль, что все это скоро могут запретить. Не только стрекало, но и вообще поездки на слонах. Однажды глобальный блендер закончит свою работу, и западные ценности пропитают все стороны индийской жизни. Мой прогноз: к началу 2013 года начнется кампания по запрету использования стальных стрекал для слонов.
Могут даже раздаться призывы покончить с обычаем обрезать им хоботы, метить лбы краской и возить на них по шесть тяжелых туристов вверх по холму в форт Раджи. Параллельно пройдет кампания с целью запретить укротителям бить флейтами бедных глухих кобр, чтобы убедить их «танцевать». И все эти кампании будут профинансированы не скромными лептами вдов – любителей животных в Доркинге, а самими индийцами. Телевидение разнесет семена западных ценностей повсюду. Расцветут многие прекрасные начинания, но многие чудесные вещи будут утеряны.
Мы провели шесть дней, окунувшись в атмосферу приготовлений и ритуалов огромной двойной свадьбы. Лучшего способа изучить различия между индийским и западным обществом не придумаешь. Индийцы относятся к свадьбе очень серьезно. Она касается всех членов семьи. Семьи в Индии большие, и не потому, что индийцы такие энтузиасты воспроизводства населения. Они поддерживают тесные контакты с родственниками, которые, по представлениям британцев, достаточно дальние. Они созваниваются. Они наносят друг другу визиты. Они постоянно совещаются. У них нет таких понятий, как шурин, деверь или золовка, свояченица или кузина. Каждый – или сестра, или брат.
Наблюдая такой сложный расклад, я невольно вспомнил толстенный американский бестселлер прошлого года, в котором так хорошо описана разобщенная западная семья. В романе Джонатана Францена «Исправления» (The Corrections) рассказывается о жалких попытках несчастной Этель, пожилой женщины, собрать воедино свою небольшую, разбросанную семью на последнее Рождество. У ее мужа Альберта слабоумие в начальной стадии. Все ее трое взрослых детей знают, что она будет очень рада, если они сподобятся собраться вместе. Францен создает прекрасную реалистичную картину – своего рода Норман Рокуэлл[282] наоборот, – показывая их эгоизм, попытки увильнуть, желание ублажать только себя. Здесь хуже избалованного 11-летнего внука, отказавшегося ехать к бабушке, только его отец-яппи: он уступает ему, так как ребенок сделал свой «выбор», который следует «уважать».
Все эти вещи – легкомысленное отторжение кровных уз, предоставление детям преждевременной самостоятельности – вызвали бы у индийцев недоумение, так же как и наше обращение со стариками. Многие добропорядочные, честные британцы в наши дни приходят в ярость, обнаружив в самом расцвете лет, что государство больше не собирается помогать им в заботе о стариках: им нужно воспитывать детей, платить за их обучение, помнить о выплатах в пенсионный фонд и процентах по ипотеке.
Большинство индийцев, наоборот, удивились бы такой идее. Они не отсылают стариков в дома престарелых, даже огромный и растущий средний класс не делает этого. И это не вопрос оплаты содержания. Иное считалось бы посягательством на семейный долг. Все это не говорит о том, что в традиционной опоре на семью в Индии есть какое-то внутреннее превосходство или что создание системы социальной защиты на базе отчислений налогоплательщиков обязательно несет в себе угрозу.
На самом деле очень легко увидеть, как мы позволили государству занять то место, которое когда-то занимала семья. Государство за нами присматривает так, как это не способна сделать семья. Оно издает законы о здоровье и безопасности. И все, кто в качестве туристов посетил обветшавшую и развалившуюся крепость Раджпут в Джайпуре, могли только пожелать, чтобы здесь побывали строгие санитарные инспекторы из Голландии, Бельгии или из скандинавских организаций по защите детей. Государство не порицает нас, не настаивает на том, чтобы судить о нас по стандартам наших ближайших родственников. Государство не суетится, не кудахчет и не станет плакать, если мы не наденем галстук, который оно нам купило. Государство не требует ответных знаков любви или даже уважения. Государство просто дает нам деньги.
Государство не подавляет, не притесняет, не устраивает ссор, как это бывает в больших семьях. И не государство служит моделью для крупнейших криминальных организаций, в которых кодекс чести сосуществует со страхом и правилом молчать при посторонних. Это модель Семьи. Всем этим можно объяснить, почему искушенные западные люди предпочитают принимать помощь от государства, а не от родственников.
Можно, конечно, сказать, что государство всеобщего благоденствия лишает людей подлинного тепла и потребности заботиться о других, а заодно забирает немалую часть заработанных тяжелым трудом денег. Если судить по газете, которую я купил за 150 рупий, тори, возможно, однажды вернут часть денег, которые они в настоящее время тратят. Но суть не в этом.
Суть в том, что, если индийцы начнут сближаться с нашим образом жизни, они, конечно, приобретут что-то хорошее, но и потеряют тоже, и не только их незабываемое умение заставить слона идти в нужном направлении.
2 января 2003 г., The Daily TelegraphМы запретили ягоду – и требуется Брюссель, чтобы мы не глупили дальше
Пока мы обсуждаем идиотские британские инструкции и попытки действующего правительства вмешаться в каждый аспект нашей повседневной жизни, давайте не будем забывать историю о том, что предпочитает на завтрак господин Рон Джонс из Чиннора в славном графстве Оксфордшир, и о безумных, дорогостоящих и абсолютно тщетных попытках запретить ему есть определенный вид ягод.
Вы, очевидно, не слышали об ирге. Я, откровенно говоря, тоже. Но г-н Джонс много путешествовал и увидел эти необычные пурпурные ягоды в Канаде. Он положил одну себе в рот, как это делают индейцы в той части мира вот уже тысячи лет. Разжевал. И подсел на них. Надеюсь, я не выставлю его в ложном свете, если скажу, что в Британии он стал главным фанатом ирги, и кому придет в голову винить его?
А вы знаете, что ирга среди ягод – это все равно что «Коиба[283]» среди сигар? Она – королева кустарников. Вся Канада готовит из нее повидло, сиропы, соус для салатов и даже крем-брюле. Согласно некоторым материалам, которые я получил из канадского представительства высокого комиссара, на всех канадских государственных банкетах каждое блюдо принято посыпать ягодами ирги. Если вспомнить кипучую деятельность великих канадцев нашего века, от Марка Стайна, Конрада Блэка до Маргарет Трюдо, то их энергию можно приписать только национальной диете на основе ирги.
Ирга (Amelanchier ainifolia) известна и как июньская ягода, алоза или шэд. Она растет в виде высоких кустов на северо-западе Канады. Относится к семейству розоцветных, и из нее можно готовить почти все, в том числе и сидр, и не в последнюю очередь благодаря ее сенсационным питательным свойствам. Например, в 100 граммах ирги – 84 калории. Сравните с никчемной 51 калорией в ягодах голубики, 37 – в клубнике и 49 – в малине. В ирге больше протеина, углеводов, в три раза больше витамина С, гораздо больше калия, клетчатки и железа, чем в любой из перечисленных ягод.
