Александр Горбачев - Песни в пустоту
Страх (“Враньё”, “Объективная реальность”) – осознанный как чувство ответственности за приручённую (Ща убежит) пусть ненадолго свободу – разворачивает нас к теме Смерти (вот и четвёртое “С”, выскакивающее из альбома в посвящении Эдяну Старкову и песнях – “зимний синдром”, “Графин”, “Февраль 98”) Как воспоминание о жуткой, экзистенциальной зиме 97-го года.
В общем-то все теории, подгоняющиеся к готовому продукту (“Девственность”) имеют свойство упрощать и вульгаризировать данный продукт, что и видно из этой аннотации… Я например, упустил из виду четыре явно политические песни “Жирного убью”, “Skinheads”, “Собаки в глазах”, “Пулю буржую”, даже думаю, для них будет достаточно подстрочного перевода… + два адаптированных к “77” боевика (Свин и Лагутенко). А на самом деле я уже не очень хорошо помню, чем мы руководствовались при записи “Девственности” вышеизложенные пояснения всего лишь жалкий контур идей, которые тогда были для меня так важны. Сейчас мне гораздо ближе наша новая запись – дело даже не в качестве (хотя и это немаловажно), просто мы (П. Т. В. П.) за этот год всё-таки сильно изменились (а новый альбом фиксирует это как нельзя лучше) и это хорошо… потому что (цитирую по памяти и наверняка неточно), как сказал Блейк сознание человека, не меняющего своих суждений, становиться подобным болотной тине – лучшим прибежищем для гада
Леха Никонов 25 марта 1999 год.”
Алексей Никонов
В этом манифесте я про себя не написал, что тоже был упоротый. Там я весь такой бедный-несчастный, а вокруг все такие пидорасы. А я сам тогда был в героине. Хотя бы мог отрепетировать свои партии гитарные, но так их толком не отрепетировал, это слышно на записи. Я тогда еще ничего не знал о Ramones. А сейчас слушаю их и понимаю – это мои тогдашние идеи. Никаких запилов! Но тогда я не знал, что их придумали за двадцать лет до меня.
Кирилл “Джордж” Михайлов
Мне попала в руки кассета с демо-версией их первого альбома “Девственность” – и у меня сразу возникло ощущение, что группа интересная. Концерты их тогда проходили в основном в клубе “Клим Ворошилов” – это был такой Дом культуры при заводе, где располагалась куча репетиционных точек, ну и концерты проводились. С клубами вообще была напряженка – такой вот панк сырой совсем негде было играть. В тот момент, в конце 90-х, вокруг “ПТВП” не было никакой истерии. Ни репутации, ни девочек этих, ничего. Народу на концертах было мало – но, несмотря на это, они играли с очень хорошей отдачей, прямо с истерикой какой-то. Леха резал себе руки, еще какие-то страшные вещи вытворял.
Илья Зинин
Я услышал “ПТВП” в 98-м или 99-м году. Но и до этого по Москве ходили слухи, что в Выборге появилась группа с очень крутыми текстами и безумным вокалистом. Они должны были играть в Питере, на панк-хардкор-фестивале, который собрал несколько десятков групп из Москвы, Питера и Минска, и я задался целью обязательно их послушать. Фестиваль проходил на каком-то заброшенном заводе на Васильевском острове, дело было в начале мая, но при этом стоял ужасный холод, а здание не отапливалось. Замерзшие зрители и музыканты стали жечь костер во внутреннем дворике, чтобы хоть как-то согреться, я к ним присоединился. Из-за этого сет “ПТВП” я почти пропустил: график выступлений сильно поплыл, и, когда кто-то из моих знакомых подошел к костру, сказал, что уже вовсю играют “ПТВП”, я ломанулся в зал, но застал всего одну песню. Слов было не разобрать, но по энергетике, исходящей от группы, по манере Лехи держаться на сцене было понятно: это новое и очень яркое явление.
Юрий Угрюмов
Они начинали как панки, публика на них ходила в основном тамтамовская – а потом вдруг набрали аудиторию, и люди стали ходить совсем разные. Одновременно на концерте можно было увидеть олдового панка и девушку-студентку из гуманитарного вуза, и они как-то уживались.
Алексей Никонов
У меня была несчастная любовь. И это тоже было стимулом. Девушка, с которой я встречался три года, сделала себе харакири – в том смысле, что, любя меня, она сказала: “Пошел на хуй”. “Играй рок, Леха”. Она не умерла. То есть как – сейчас у нее двенадцать кошек. Это значит умерла или нет?
Егор Недвига
Мне очень запомнился первый фестиваль, который мы устроили в Выборге и тем самым показали тупоголовым организаторам, что можем сами делать то, что не могут они. Мы собрали восемь групп из Питера и пять из Выборга. Концерт назывался “Дни революции”. Все отлично сыграли, в зале был биток, а Лехе какая-то женщина подарила цветы. Я впервые видел, чтобы Лехе, такому панку, взрослая тетя принесла розы. Это было офигенно приятно. Ведь она пришла в клуб не поскакать и не выпить дешевого пойла. Тогда я понял, что наша музыка может быть интересна не только узкой прослойке из гопников и малолетних панков.
Кирилл “Джордж” Михайлов
Практически все концерты “ПТВП” в начале 2000-х воспринимались как откровение. Был случай, когда у Никонова была сломана нога, и он выехал на сцену в инвалидной коляске. Он подымался к микрофону, спотыкался, падал, орал, истерику устраивал. Такой был рок! Сейчас, когда они стали играть часто, когда публика уже ждет, что он будет делать, немного не то. Он пугает, а нам не страшно.
Андрей “Cлесарь” Оплетаев
Весной 2000-го мы с “Психеей” играли в Балтийском доме на фестивале SKIF. После нас вышли на сцену “Последние Танки в Париже” – я тогда впервые столкнулся с Лехой, и это был абсолютный шок. Леха с накрашенными глазами, синие волосы, уложенные гелем, какие-то заколки, желтая рейверская куртка… Он выехал на сцену в инвалидном кресле, нога в гипсе. Крутейшее музло, какая-то животная энергия – хочется одновременно и убежать, и смотреть не отрываясь. В кульминации концерта он вскочил на костыли и, ковыляя по сцене с тряпичной куклой в руках, вцепился зубами ей в пах. Я до того думал, что русского панкрока нет (“Гражданская оборона” недосягаема, а всякая вокругмосковская лабуда в кедах ничего, кроме чувства стыда, никогда не вызывала). И тут поймал себя на том, что стою и повторяю про себя как мантру: “Нихуясебенихуясебенихуясебе…”
Денис Кривцов
Мы со “Свиньями в космосе” и “ПТВП” поехали в Петербург на какой-то фестиваль, который устраивала хардкор-тусовка в клубе “Клим Ворошилов”. Готовились к этому как к настоящему событию: делали себе какие-то прически, разукрашивались, странно одевались… И вот мы приезжаем в Петербург на Финляндский вокзал, и, как только выходим из вагона, нас сразу же останавливают люди в серой форме. Все мы понимаем, что нужно бежать. А Леха Никонов со сломанной ногой, на инвалидной коляске и абсолютно лысый. И он пытается от них уехать! Но ничего, нормально, подержали немного и всех отпустили.
Егор Недвига
Истории с нами тогда случались постоянно. Всех организаторов концертов “ПТВП” пугали. Когда они в первый раз видели Леху, его эпатирующее поведение и нервозность, то начинали его бояться, а автоматически и всю группу. Им всегда казалось, что это не закончится добром, что он кого-нибудь убьет или вскроет себе вены. А Леха любил себя иной раз порезать на концертах, да и сейчас периодически этим не брезгует. И естественно, его неполиткорректные тексты, которые в общем-то оправданны, поскольку Леха никогда не боится говорить что думает. Нам очень часто вырубали звук, нередко и просто выгоняли. Однажды на фестивале “Ночной вояж” в Выборге Леху приняли в милицию прямо со сцены после четвертой песни. Он прочитал стих, который заканчивается словами “расстрелом командовал президент великой страны…” – причем в конце “Владимир Владимирович Путин” проорал уже зал. И только мы начали играть песню, прямо в процессе выступления на сцену выбежали пятеро ментов, приняли его, а омоновцы, которые были около сцены, сделали живой коридор до бобика. Это было как театрализованное представление. Сразу же посадили в козелок и уехали. Я впервые оказался в такой ситуации и поначалу не знал, что делать, даже немного испугался. Представь себе, ты играешь, находишься в каком-то полете, и вдруг раз – и такой неожиданный поворот событий.
Кирилл “Джордж” Михайлов
Леха рассказывал историю, как их позвали на какой-то то ли фестиваль, то ли конкурс. Ну и он выходит на сцену, а там в зале такая мажорная публика сидит, буржуа. Он им: “Привет, жирные!” – и полоснул себе по вене. После этого, говорит, второе место было обеспечено. (Смеется.)
Дмитрий “Шарапов” Иванов
В Выборге у них все было очень жестко. Была история, когда Никонова арестовали прямо на сцене. Они играли на кинофестивале в Выборгском замке, дело было летом. Менты давно хотели до него докопаться, были какие-то трения между “ПТВП” и выборгской милицией, в частности потому, что Вельмита (Сергей Вельмискин, первый барабанщик группы. – Прим. авт.) и Никонов работали в газете “Выборгские ведомости”, и что-то они то ли с ментами, то ли с бандитами не поделили. Ментам был нужен повод, и они отреагировали на какую-то матерную реплику, хотя, скорее всего, их вывела из себя строчка “Около сцены воняет ментами”. И они прямо вылезли на сцену, заломали его, увезли в городское управление, отпиздили и ночью выпустили. Я думаю, что в значительной степени из-за этого давления ПТВП и перебрались в Питер – здесь все-таки в меньшей степени люди друг друга знают.
