Арсен Мартиросян - СТАЛИН и репрессии 1920-х – 1930-х гг.
знает. В добытой советской разведкой копии телеграммы от 8 января 1937 г. американского посла в Берлине У. Додда на имя госсекретаря США говорилось, что «конфиденциальные доклады, которыми располагает командующий сухопутными войсками Германии Фрич, убеждают руководителей рейхсвера, что Германии не грозит опасность со стороны СССР в течение ряда лет и что вооружения СССР предназначены не для наступательных, а для оборонительных действий…»[48]. Получается, что с какой стороны ни возьми, в первой половине 1937 г. для Гитлера не было никакого резона пускать «под нож» столь «высокопоставленную агентуру» германского рейхсвера, как на том настаивает «версия Шелленберга».
Заиметь такую агентуру, выпестовать ее, дождаться момента, когда она займет высшие и ключевые посты в военной иерархии государства, уничтожение которого являлось сутью смысла существования нацистского режима, и вот запросто так, какой-то фальшивкой сдать, да еще и за четыре года до фактического нападения на СССР?! Понимаете ли, в чем все дело, — при всей нашей праведной ненависти к Гитлеру относить этого омерзительного шакала к клиническим идиотам нет никаких оснований! Да, он многого не понимал и не осознавал, хотя, как и любой щеголь-позер в политике, делал вид, что-де ему известен грядущий ход событий. Однако шакал — он и есть шакал. Но не клинический идиот. По крайней мере, по состоянию на 1937 год — точно не идиот.
Короче говоря, нацистское руководство — от Гитлера до руководства нацистских спецслужб — никакого отношения к провалу заговора Тухачевского не имело. Равно как и к шельмованию Тухачевского фальшивками — поскольку ни шельмования, ни фальшивок попросту не было и никакой такой операции даже не планировалось. Один из наиболее близких к Гитлеру руководителей Третьего рейха — Альберт Шпеер — в своих «Воспоминаниях» указывал, что в 1937 г. Гитлер считал ложными обвинения, предъявленные Тухачевскому и его подельникам!
Вы только вдумайтесь, что же он написал! Ведь это могло быть только в одном случае — когда обо всем этом Гитлер узнал постфактум! Что и было в действительности. В противном же случае он просто знал бы, что к чему и не удивлялся бы такому повороту событий. По признанию того же Шпее-ра, лишь после покушения 20 июля 1944 г. Гитлер стал допускать возможность тайного сотрудничества между германскими и советскими генералами. Но все дело-то в том, что из слов Шпеера вытекает, что до этого фюрер такого не допускал даже в мыслях! Что и было в действительности. Потому что в собственноручно написанных мемуарах Шпеер прямо подчеркнул, что Гитлер не располагал какой-либо информацией о существе тайных связей между германским и советским генералитетами! Тем более по состоянию на 1937 год!
И ведь не только Гитлер не располагал такой информацией. После упоминавшейся выше встречи Шахта с Лейт-Рос-сом, письменно сообщая первому о сделанном Гитлеру докладе по итогам этой встречи, министр иностранных дел Германии Константин фон Нейрат написал: «Если делам суждено развиваться к установлению абсолютного деспотизма, опирающегося на военных, то в этом случае, мы, конечно, не должны упустить нужный момент, чтобы снова заиметь сторонников в России»![49]
[В другом варианте перевода того же самого текста это звучит т а к — «совсем другое дело, если ситуация в России будет развиваться дальше в направлении абсолютного деспотизма на военной основе… в этом случае мы, конечно, не упустим случая снова вступить в контакт с Россией»!]
Все это свидетельствует о том, что до встречи Лейт-Росса с Шахтом высшее нацистское руководство ничего не ведало о заговоре советских генералов и уж тем более не знало о причастности к нему некоторых германских генералов. Иначе Гитлер не стал бы заявлять о том, что он получил вести из России о грядущем перевороте! Если он, как на том настаивает «версия Шелленберга», лично приказал осуществить тотальную компрометацию Тухачевского и K°, то куда резонней для него было бы молчать, но не орать на весь мир, что-де он получил известия из России о скором перевороте.
Министр иностранных дел Германии К. фон Нейтрат ни при каких обстоятельствах не написал бы того, что он написал Шахту в личном письме. Цитата из его письма убедительно свидетельствует о том, что он обратился к Шахту как к лицу, не только знающему о факте возможного и скорого военного переворота в СССР, а прежде всего как первому проинформировавшему об этом факте того же Нейрата лицу. А тот соответственно Гитлера. Потому-то, как само собой разумеющееся в личной переписке с человеком, который первым сообщил об этой сногсшибательной новости, Нейрат и позволил себе такие обороты, как «если делам суждено развиваться к установлению абсолютного деспотизма, опирающегося на военных» («совсем другое дело, если ситуация в России будет развиваться в направлении абсолютного деспотизма военных»). Так можно было писать только лицу, которое действительно не только знает, что к чему, но и с которым уже имелся предварительный разговор на эту же тему. А ведь Шахт отчитывался перед Нейратом за все свои встречи — хоть с Канделаки, хоть с Лейт-Россом. Это абсолютно точно.
То обстоятельство, что нацистская верхушка действительно ничего не знала об этом заговоре, особо оттеняет концовка письма Нейрата: «…то в этом случае, мы, конечно, не должны упустить нужный момент, чтоб снова заиметь сторонников в России» («в этом случае мы, конечно, не упустим случая снова вступить в контакт с Россией»). Переписка личная, конфиденциальная, ни Нейрату, ни Шахту опасаться некого и нечего. Нейрат употребляет местоимение «мы», что означает, что в момент написания письма он мыслил от имени всего тогдашнего руководства Германии, в первую очередь, естественно, и от имени самого Гитлера, не зная, правда, тайных помыслов некоторых оппозиционно настроенных германских генералов. Использованные им выражения четко свидетельствуют о том, что это было суперновостью для нацистского руководства.
В итоге получается, что Гитлер действительно не ведал ни о заговоре Тухачевского, ни о нем же как о неотъемлемом компоненте «двойного заговора», пока не в меру «сердобольные» англичане не «слили» ему информацию о возможности крутых перемен в СССР, дабы на том произвести торг по «сдаче в аренду» Чехословакии!
Ретроспективы ради можно, конечно, рискнуть на предположение о том, что сдача фальшивками Тухачевского и K° в руки НКВД могла бы иметь хоть какой-то смысл в самый канун нападения на СССР. Но ведь не за четыре же года до него! Такое предположение бессмысленно. За такой срок в одной только Академии Генерального штаба из тех же старших офицеров можно подготовить 200–300 современно мыслящих генералов и еще иметь резерв до тысячи человек не до конца завершивших курс обучения. Не говоря уже о том, что в других академиях и военных училищах можно было подготовить еще десятки тысяч офицеров (что, кстати говоря, и было). Оно лишено всякого смысла еще и в силу соображений военного порядка, в частности, исходя из стратегии блицкрига, на которую столь сильно уповал Гитлер.
Какой смысл задолго до нападения сдавать свою агентуру контрразведке противника, если сам уповаешь только на блицкриг, автоматически подразумевающий разгром основных вооруженных сил противника именно в приграничных сражениях, а занимающая высшие посты в военной иерархии противника твоя агентура вынашивает планы поражения своей же армии именно таким же образом?! Да еще и устраивать «спектакль* с подложным компроматом?!
Ведь Тухачевский до последней секунды своей жизни с невероятным упорством проповедовал как доктрину жесткой обороны именно на линии государственной границы, так и «красного блицкрига» в формате немедленного встречно-лобового контрблицкрига в ответ на нападение в форме коричневого блицкрига. Любая из этих доктрин — верная дорога к военной катастрофе. Потому как статический фронт узкой лентой на линии границы при крайне низкой оперативной плотности войск, особенно первого оперативного эшелона Первого стратегического эшелона и крупных группировках на флангах, которые подвержены самому смертельному в военном деле окружению — по «варианту Канн», — абсолютная гарантия тотального разгрома войск непосредственно в приграничных сражениях (что и случилось 22 июня 1941 г.). Зачем «сдавать» такого «стратега»? Он ведь и без подельников-пораженцев в одиночку мог бы стать едва ли не главным залогом успеха блицкрига Гитлера на Востоке. Достаточно вспомнить его безумно преступное отрицание стратегического значения Белорусского направления главного удара вермахта как «совершенно фантастического» для Гитлера! Через четыре года в результате такого же отношения к этому же направлению со стороны странным образом исповедовавших доктринальные взгляды Тухачевского народного комиссара обороны СССР, маршала С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба, генерала армии Г.К. Жукова произошла исторически невиданная, беспрецедентная трагедия, боль от которой не проходит и поныне.
