Елена Коровина - Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир
«Это не дешевка! — Возмущению Меегерена, казалось, не было предела. — Это истинные произведения искусства! Хотя вам, быть может, этого не понять. Я вообще никого не хотел обманывать, меня вынудили пойти на это. Если бы я выставил картины под своим именем, если бы не изобразил на них подпись Вермеера, меня бы попросту смешали с грязью эти мерзкие людишки — художественные критики. Они никогда не могли смириться с тем, что я работаю в традиционной манере и моя живопись нравится людям. Ведь для них современное искусство — это только модернистские выверты. А истинных художников-традиционалистов они ненавидят. Вот я и решил отомстить этим невеждам!»
«А восемь миллионов гульденов, полученных вами от продажи подделок, это тоже — месть критикам?» — ехидно заметил судья. На что, правда, получил вполне резонный ответ: «Ваша честь, я просто не мог запрашивать за продаваемые картины меньшую цену, иначе это вызвало бы подозрения покупателей. Они-то были уверены, что приобретают подлинные работы Вермеера».
Приговор не заставил себя долго ждать. Меегерена осудили на год тюремного заключения, обязав вернуть деньги обманутым покупателям. Но таких средств у него уже не было. И потому, вновь оказавшись за решеткой, он заявил о своем банкротстве. Но скандальная известность продолжала работать на него. Полотно «Христос, проповедующий в храме» купил известный коллекцонер сэра Эрнеста Оппенгеймера и увез в свое имение в Южной Африке. «Король подделок» получил и много других заманчивых заказов и предложений, надеялся на счастливое будущее после выхода из тюрьмы. Однако судьба решила иначе. 29 декабря 1947 года, всего лишь через месяц после суда, Меегерен скончался от обширного инфаркта. Его имущество было распродано с аукциона. А картины — они до сих пор украшают известные художественные собрания. И стоят, кстати, почти столько же, сколько настоящие шедевры XVII века. Пару раз за последние десятилетия на выставках живописи той эпохи всплывали доселе неизвестные полотна Вермеера. И хотя их владельцы козыряли сертификатами подлинности, невольно возникает мысль: «А может быть, ван Меегерен просто не обо всем рассказал?»
А может, не все поверили его россказням? Мало ли чего сболтнешь в ожидании виселицы? Так что владельцы музея Бойманса-ван-Бойнингена по-прежнему утверждают, что «Христос в Эммаусе» — подлинный Вермеер, а с ним и «Тайная вечеря», и «Голова Христа».
Ноты, перевоспитавшие вора
Эта совершенно исключительная в своем роде история случилась с известным дирижером и композитором Альфонсо Д’Артегой в начале сентября 1945 года.
В полицейском участке на 57-й авеню в Нью-Йорке раздался тревожный звонок: «Из моей машины только что украли саквояж!» Дежурный полицейский недовольно засопел в трубку: «У нас и так работы невпроворот, а вы со своими шмотками…» Но в трубке закричали: «Как вы смеете? Я — дирижер и композитор Альфонсо Д’Артега, меня все знают! А в саквояже ноты моего только что сочиненного концерта и двух религиозных композиций. Через две недели их должны исполнить в Карнеги-Холл на торжествах в честь окончания Второй мировой войны. Там же будет сам президент!..»
Всю ночь полиция прочесывала район 57-й авеню и прилегающие улицы. Музыкант сидел в участке, схватившись за голову. Рукопись концерта существует в единственном экземпляре. И если ноты не найдутся, на его композиторской карьере можно будет поставить крест. Утром полицейские вернулись со свидетелями, которые видели, как к роскошному автомобилю Д’Артеги подошел молодой рыжий парень. Покрутился вокруг и, кажется, вынул то ли отмычку, то ли отвертку.
«Когда же вы его арестуете?» — взмолился Д’Артега. «Скорее всего, никогда. — замялись полицейские. — Представляете, сколько в Нью-Йорке молодых да рыжих?» — «И что же мне делать?» — возопил дирижер. «Молиться!» — отрезали полицейские.
Д’Артега так и сделал — пошел в церковь Святого Франциска Ассизского.
А на окраине Нью-Йорка уставший рыжеволосый парень Джим Лейси ввалился в свою дешевую комнатку. Полтора часа он шагал по самым темным закоулкам, чтобы замести следы. На такси-то денег нет. Но теперь все наладится. Вот она — добыча: толстенный саквояж из дорогой лоснящейся кожи. Лейси выкрал его из роскошного «форда». У хозяина такой машины, наверное, и денег предостаточно!
Нетерпеливым рывком Джим сорвал замки и замер: в саквояже лежали бумаги. Может, это акции или какая другая ценность? Лейси развернул первый лист: точки, крючочки… Да это же ноты! И весь этот дурацкий саквояж забит нотами!
Ох, не зря Лейси зовут невезучим! Надо же — обчистить роскошную машину, чтобы получить. пшик?! Джим сгреб бумаги, запихнул в саквояж и, пока еще темно, отнес все на помойку в соседний квартал. Но, вернувшись домой, обнаружил, что два нотных листа валялись на полу. На одном было написано: «Аве, Мария», на другом — «Религиозный гимн „Каждому нужен друг“».
«Каждому нужен друг. У меня его не было, пока я не нашел Тебя, о Боже!» — прочел Джим и вспомнил, как в детстве пел в церковном хоре. Тогда он мечтал о счастье и радости. А что теперь — вечный страх, что тебя поймают?..
Всю ночь Лейси промаялся без сна, а наутро пошел в церковь к знакомому органисту. Тот сыграл приятелю оба гимна. Джим растрогался до слез.
А вечером следующего дня консьержка одного из домов позвонила в квартиру, где жила рассеянная жиличка, вдова композитора Брейна: «Миссис Хетти, вы выбросили в мусорный бак ноты вашего покойного супруга!» Миссис Брейн спустилась вниз и, просмотрев ноты, ахнула: «Это же пропажа Д’Артеги, про которую оповещает радио!»
Словом, находка была возвращена автору. Тот от всей души преподнес миссис Брейн огромный букет, а консьержке другой — поменьше. Концерт в Карнеги-Холл прошел с успехом. О пропавших гимнах Д’Артега особенно не жалел — что там малые гимны, если прозвучал большой концерт?..
Через три года Д’Артега вновь дирижировал в Карнеги-Холл. Перед концертом он получил странную записку: «Простите, что причинил Вам столько неприятностей! Но всяко бывает: и через зло люди приходят к добру. Я больше не ворую, а работаю, как все честные люди. И все благодаря Вам!» Дирижер, пожав плечами, сунул записку в карман. Он ничего не понял, но, раз его искусство помогло кому-то, он был рад.
А на другой день после мессы в церкви Святого Франциска, куда Д’Артега уже привык ходить, его остановил рыжеволосый парень и протянул конверт. Дирижер раскрыл и удивленно воззрился на рыжего — на ладонь выпало две сотни долларов.
— Это гонорар за те два гимна! — поговорил парень. — Я узнал, сколько они могут стоить. Но отдать раньше не мог, ведь мне надо было их заработать.
Д’Артега покачал головой и передал деньги священнику на благотворительность. «Что ж, — подытожил святой отец. — Бывают разные пути. Этот человек вступил на путь истинный через кражу. Бог направил его!» — «Может быть, — прошептал дирижер. — Но может, это была великая сила искусства?..»
«Звезда Хабахталя»
Все лето 1957 года Герман Краутцер, мелкий служащий заштатного австрийского городка, провел ужасно — тосковал и корил себя: «Мне стукнуло сорок. Жизнь проходит. А счастья нет — я никому не известен и беден как церковная мышь!..» Однажды, копаясь в тяжелых мыслях, Краутцер включил радио и услышал: «Администрация Хабахтальского рудника в Австрийских Альпах напоминает, что в этом месяце ожидается находка миллионного изумруда. В честь такого события каждый желающий может приобрести частную лицензию на добычу альпийских изумрудов, а нашедшего миллионный камень ждет премия».
Краутцер ахнул — может, это его шанс? Говорят ведь, изумруд — камень счастья…
Сейчас уже мало кто помнит, но изумруды в Европе добывали с незапамятных времен. Теперь-то мир хвастается изумрудными красавцами из Колумбии и Бразилии, вспоминают даже «уральские струганцы» со Сретенского прииска, но вот еще древние греки знали о месторождении альпийских изумрудов, которых называли смарагдами. Во времена Нерона римляне регулярно посещали Хабахтальскую альпийскую долину. Говорят, что именно там был найден любимый изумруд юного Нерона. На поиски драгоценных смарагдов в русле ручья Леккбах был даже отправлен целый XIV легион солдат под командованием Марка Лукиана. Правда, римляне не рыли шахт для глубоких раскопок, но и на поверхности находили изумруды, поражающие красивейшим цветом и прозрачностью. Одно было плохо — камни оказывались небольшими и хрупкими, так что по прошествии времени на альпийские разработки махнули рукой. К чему добывать камни, которые крошатся при обработке?
Однако местные крестьяне частенько находили зеленые камешки. Поскольку этими находками власть имущие уже не интересовались, селяне несли камешки в дар церкви. Так в дарохранительнице Зальцбургского собора оказался большой изумруд, найденный в XVII веке. Настоятель собора был человеком упорным и любопытным. Он знал строки, в коих описала рождение «прекраснейшего смарагда» ученейшая монахиня-поэтесса Хильдегарда Бингенская: «Смарагд рождается ранним утром, когда зелень земли свежее всего, когда воздух еще холодный, но солнце уже пригревает, и трава столь сильно всасывает зеленый цвет, словно ягненок молоко матери». По настоянию церкви забытый прииск в Альпах был воскрешен и начиная с XVIII века заработал на постоянной основе. А в XIX веке, когда прииск купил известный венский ювелир Соломон Гольдшмидт, там был найден огромный изумруд в 42 карата. Предприимчивый ювелир продал его британской короне. Британцы тут же перекупили права на добычу и начали распространять по миру камни, выдавая их за знаменитые колумбийские изумруды. Конец этому всемирному надувательству положила Первая мировая война. Оставив прииск, коварные англичане взорвали штольни. Но то ли взрывы были проведены некачественно, то ли альпийская порода отказалась подчиниться иностранцам, но уже через несколько лет штольни заработали снова — теперь под присмотром австрийских властей. Во время Второй мировой войны шахты на всякий случай затопили, но по окончании снова возобновили выработку. И вот теперь, конечно не пуская искателей-непрофессионалов глубоко в скалы, дирекция рудника открыла всем желающим участки для поисков самоцветов на поверхности горы Хабахталь.
