Абдурахман Авторханов - Ленин в судьбах России
Ленину не удалось, тем успешнее ему удалось уничтожить демократию. Ближе к концу книги Ленин выставил новый тезис, который нам хорошо знаком больше из Прудона и Бакунина, чем из Маркса и Энгельса: "Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства" (стр.88). Ленин, вероятно, хотел сказать, что при коммунистическом государстве не будет свободы, но когда будет свобода, то тогда уже не будет самого коммунистического государства. Опыт Советского Союза говорит в пользу этого тезиса.
Ленин, конечно, обладал как теоретическим талантом, так и стратегическим умом, чтобы разработать и пропагандировать свою собственную концепцию о "взрыве" и "разгроме" государственной машины демократической республики через насильственную революцию, но когда он предпочел это сделать не от своего имени, а от имени марксизма, восстали такие выдающиеся марксисты как Карл Каутский и Роза Люксембург. Если на то пошло, то Ленин был отнюдь не первым коммунистом, который писал о "взрыве" и уничтожении государственной машины демократии, об уничтожении самого государства через насильственную революцию. Лидер голландских левых, будущий деятель Коминтерна А.Паннекук писал еще в 1912 г. в "Нойе Цейт", что "борьба пролетариата есть не просто борьба против буржуазии из-за государственной власти, а борьба против государственной власти". В этих словах весь будущий Ленин, хотя Ленин замечает непоследовательность этого автора. Однако Каутский ответил Паннекуку (Ленину): "До сих пор противоположность между социал-демократами и анархистами состояла в том, что первые хотели завоевать государственную власть, вторые — ее разрушить. Паннекук хочет и то и другое" (по Ленину "Государство и революция”, стр.103). Ленин утверждает: "Против Каутского марксизм представлен именно Паннекуком в данном споре, ибо как раз Маркс учил тому, что "пролетариат… должен разбить, сломать этот аппарат" (стр.104), что неверно, как мы видели выше.
Другим предшественником Ленина был Бухарин, который писал в 1916 г., тоже, что и голландец, когда утверждал, что надо "взорвать" государство и что вообще "социал-демократии необходимо подчеркивать свою принципиальную враждебность к государству". Отвечая на эту статью Бухарина в том же 1916 г., Ленин стоял на позициях… Каутского. Ленин писал: "Это неверно… Анархисты хотят "отменить" государство, "взорвать" его… Социалисты признают отмирание, постепенное "засыпание" государства после экспроприации буржуазии" (цитирую по Сталину, "Вопросы ленинизма", стр.248). Да, конечно, на Шестом съезде партии в августе 1917 г., Ленин передал Бухарину через Крупскую, что в споре о "взрыве" государства прав был Бухарин, а не он, Ленин. Вот справка Бухарина по данному вопросу, которая привела Сталина в великое возмущение: "Против статьи выступил В.И.(Ленин)… У меня не было ошибки, которая мне приписывалась… С другой стороны, из заметки Ильича видно, что он тогда неправильно относился к положению о "взрыве" государства, смешивая этот вопрос с вопросом об отмирании диктатуры пролетариата… Занимаясь вопросом, Ильич пришел к тем же выводам относительно "взрыва", но он развил эту тему, а затем и учение о диктатуре, что сделало целую эпоху в развитии теоретической мысли в этом направлении" (там же, стр.252).
Речь идет о книге Ленина "Государство и революция", которая действительно сделала эпоху в том отношении, что идеи Паннекука и особенно Бухарина Ленин не только развил дальше, как мы это видели, но и положил их в основу своей стратегии "взрыва” февральской демократии и установления однопартийной диктатуры большевиков. А Сталин возмущался зря, говоря, что выходит, что Ленин был учеником Бухарина. Да, что правда, то правда — в данном вопросе приоритет за Бухариным, что Ленин и признал.
На стороне советских вождей, критиковавших своих оппонентов на Западе, всегда было одно преимущество: они критиковали работы, которые не имел права читать советский человек. Поэтому ему преподносились отдельные, вырванные из контекста, цитаты, выпускались авторские аргументации. Произведения марксистского теоретика Каутского в царской России пользовались и по Ленину и по словам самих немцев большим успехом, чем в Германии, а вот в ленинской России было запрещено переводить на русский язык не только книги Каутского, но и Розы Люксембург, в которых критиковался большевизм. Читателю небезынтересно узнать аргументацию вышеназванных авторов против большевистского понимания демократии и демократического социализма Маркса и Энгельса.
Карл Каутский посвятил специальную книгу проблемам расхождений между западной марксистской социал-демократией и ленинским большевизмом. Автор с самого начала подчеркивает два важнейших факта: 1) уже в "Коммунистическом манифесте" Маркс и Энгельс посчитали нужным заявить, что коммунисты не считают себя особой, обособленной партией по отношению к другим рабочим партиям. Поэтому в Первом Интернационале тонкий слой марксистов работал вместе с другими рабочими партиями (с партиями прудонистов, бланкистов, тред-юнионов); 2) эти "социалистические партии совместно боролись не только за короткий рабочий день, за страхование по безработице, высокую зарплату и за производственные советы (Betriebsrate), но и за свободу, равенство и братство всех людей без различия пола, религии и происхождения" (Karl Kautsky, Kommunismus und Sozialdemokxatie, Dietz Verlag, S.4–5). Здесь Каутский хочет обратить внимание на то, что классики марксизма не считали, что коммунисты претендуют на монопольное право представлять интересы всего рабочего класса и поэтому готовы были сотрудничать со всеми другими рабочими партиями, боровшимися одновременно и за насущные материальные интересы трудящихся, и за их социальное и политическое раскрепощение. Ленин же претендовал на исключительное право коммунистов представлять социальные и политические цели рабочего движения, а все остальные социалистические партии объявлял "предателями", "изменниками", "ренегатами". Каутский выводит эту граничащую с одержимостью претензию Ленина и его коммунистов из факта позднего проникновения в Россию идей марксизма, а также из абсолютистской структуры политического режима России. Полицейские условия заставляли русских марксистов работать в подполье, отсюда, говорит автор, многие русские марксисты приобрели утопические и фантастические черты домарксистских социалистов, а именно — черты бланкистов и бакунистов. Автор пишет: "Они не отрицали марксизм, но представляли его скорее фанатично, приписывая марксизму бланкистские и бакунинские идеи. Самым значительным среди таких марксистов был Ленин." (стр.6). Ленин разошелся, продолжает автор, с другими марксистами по вопросу организации партии в условиях царской России на конспиративных началах, но без внутрипартийной демократии, тогда как Маркс считал, что главное — это воспитание партии и рабочего движения в духе демократии. Для Маркса "партия менее всего была средством захвата власти, а более всего средством воспитания масс", — говорит Каутский. В этой связи Каутский указывает на тот факт, что Маркс и Энгельс согласились вступить в "Союз коммунистов" только после того, как этот "Союз коммунистов" отказался от своего старого Устава, согласно которому Союз считался заговорщической организацией с диктаторской властью партийного центра. В новом Уставе руководство партии выбиралось на демократических началах и могло быть сменено в любое время. I Интернационал вынужден был работать в некоторых странах в подполье, но Маркс упорно боролся против того, чтобы там создавали заговорщические организации с диктаторским центром, как этого хотел лидер итальянских революционеров Джузеппе Мадзини, и Маркс победил. Роза Люксембург с первых же дней возникновения большевизма по плану Ленина из "Что делять?" разгадала, какой будет партия, созданная по ленинскому методу, когда писала: "Создание централизации на двух принципах: слепое подчинение всех организаций до малейшей детали одному центру, который за всех думает, создает и решает, а также строгое разграничение между ядром партии и окружающей ее революционной средой. То, за что борется Ленин, представляется нам механическим привнесением организационных принципов бланкистского заговора рабочих кружков в социал-демократическое движение рабочей массы. Ход мыслей Ленина направлен на контроль партийной деятельности, а не на ее оплодотворение, на сужение, а не на расширение, на раздробление, а не на объединение" (там же, стр.8).
Комментируя эти слова Розы Люксембург, Каутский пишет, что она разгадала всю сущность будущего ленинизма уже на его начальной стадии возникновения, но "конечно, не могла она еще 30 лет назад предвидеть все губительные действия, которые таились в утробе ленинизма… Диктатор является в высшей степени ревнивым богом. Он не терпит другого бога около себя. Ленин был того мнения, что весь пролетариат беспрекословно должен повиноваться его руководству. Кто в партии не верил в его божественную непогрешимость, тот пожинал его пламенную ненависть… Отсюда и невозможность для Ленина, как и для всякого другого, кто хочет быть диктатором в партии, работать коллективно с другими товарищами по партии, которые иногда думают иначе, чем диктатор" (стр.9). Отсюда Каутский приходит к выводу:
