Андрей Манчук - Наследники Че Гевары
Существуют и античавистские граффити — их гораздо меньше, они встречаются только в богатых районах и существенно уступают в качестве многочисленным работам своих оппонентов. Оппозиция проиграла и здесь. Она то ли не хочет портить стены своих вилл, то ли не желает снисходить к «низкому» уличному искусству, или же просто боится покидать дома вечерами. С большим трудом нам удалось разыскать несколько граффити «левых» античавистов из «Бандера Роха». Это были простые надписи на стене, обвинявшие президента в хаосе и коррупции от имени анонимных студентов. Впрочем, в Ла Гуайре рисунки с симоволикой «БР» красовались среди чавистского граффити — лишнее подтверждение разговорам, что к оппозиции примкнула только столичная, студенческая часть «Бандера Роха» во главе с провокатором Габриэлем Пуэрта. Другие «левые» античависты никак не отразили себя на стенах и известны лишь знатокам политического процесса.
Искусство социального граффити и хип-хопа содействуют воспитанию чувств участников боливарианской революции. Это настоящие чувства и настоящая культура. Галереи и центры буржуазных кварталов планеты забиты постмодернистским дерьмом. А здесь, в баррио, безвестный подросток выводит на стене Че Гевару и Франсиско Миранду, пишет лозунги революционной борьбы, строчки из боливарианской конституции, которая служит учебником в его школе. Уличные художники создают точные копии домиков баррио — из того же самого мусора, только поменьше размером. Мы видели у них прекрасные инсталляции: например, вырезанного из дерева пса, прикованного к железному остову телевизора — прямая аллюзия на продажных журналистов оппозиционных каналов. Будущее за этой, настоящей культурой. Еще и потому, что она умеет постоять за себя. Работу художников-муралистов охраняют бойцы политических групп гетто.
Упоминание о собаках приводит нас в «собачий» квартал — как мы прозвали респектабельный район Альтамира. Он начинается сразу за одноименной площадью, где одно время размещался здешний «майдан», центр движения оппозиции. Вверх, к горе Авила, тянутся просторные улицы с фешенебельной застройкой. Здесь нет нумерации домов — только названия вилл, обнесенных высоченными заборами, с колючей проволокой под током, хитрыми системами наблюдения и защиты. Почти каждое здание напоминает тюрьму (центр города, сто метров до Пантеона Симона Боливара). Спущенные с привязи бультерьеры — в одном дворе мы обнаружили целых трех — облаивают прохожих через ограду. Хотелось бы посмотреть на хозяев этой постыдной псарни.
Конечно, здесь есть чего охранять. Роскошные тропические сады, в которых ползают черепахи, дорогая обстановка особняков и лимузины. Частные клиники (в них работают потомственные врачи, совладельцы акций, настоящая каста медицинской мафии), поля для бейсбола, изящный, в модернистском стиле, собор. Прекрасная архитектура, которую напрочь портят заборы с «колючкой». В Каракасе работал великий архитектор-коммунист Оскар Нимейер, автор проекта Музея изящных искусств, бежавший сюда от бразильской хунты. (Его ученики построили великолепное здания театра Тересы Карреньо, центр всех мероприятий фестиваля). Награбленная нефть, застывшая в виде всего этого великолепия. Невероятный контраст в сравнении с нищетой бедных кварталов. Неудивительно, что люди из барриос приходят сюда, чтобы отобрать хоть толику того, что должно было принадлежать всему народу. И гибнут от разрядов тока или пуль военизированной охраны. Хотя теперь, при Чавесе, обитатели этих вилл окончательно превратились в пленников своих укрепленных дворцов. Они больше не хозяева в этом городе и в этой стране.
Гетто наоборот, «гетто богатых». Самые состоятельные венсуэльцы, настоящие небожители, проживают даже не в городе, а в уединенных «urbanizaciones», охраняемых городках-кондоминиумах, укрытых среди горных склонов. Внизу, в Каракасе, окопались их менеджеры, служащие среднего звена, прикормленная интеллигенция, прочие эскуалидос из респектабельных кварталов столицы. Здесь есть и старая русская колония. В значительной части это потомки белогвардейцев, гитлеровских полицаев. Ярые античависты. В противоположность им «новые» мигранты из бывшего СССР нередко поддерживают режим. Они знают, что стоит за «либеральным проектом» контрреволюции.
Сначала мы звали эти районы «белыми». В буквальном смысле: впервые попав в муниципалитет Чакао прямо из барриос столицы, мы поразились белизне кожи его обитателей. Как оказалось, сегрегация имеет не только классовые, но и расовые черты — по крайней мере, до недавнего времени. Дмитрий рассказал нам о развлекательных заведениях «только для белых», куда не мог попасть даже состоятельный негр или индеец. Только при Чавесе комиссия по защите прав потребителей закрыла эти позорные расистские тусовки, наследие либеральной эпохи. Но и теперь «темный» человек в богатом креольском районе, как правило, держит в руках метлу или выполняет другую работу по цвету своей кожи.
Будет ли стерта разница между гетто богатых и бедняков? Уйдут ли в историю барриос? Есть ли подвижки в положении миллионов их обитателей? Нам как-то указали на один из бедных районов, отметив, что трущобы меняются даже внешне. Их однотонную бурую массу перекрашивают в яркие цвета. Что касается внутренних изменений, мы видели их в том самом пригороде Гуаренас, революционном конкуренте района «23 января». Пункты «Баррио Адентро» расположены здесь буквально на каждой улице. Рядом находится новое училище для молодежи, нечто похожее на наше ПТУ. Как раз в этот момент среди домиков баррио прокладывали водопровод. Тем не менее изнутри они все еще поражают своей нищетой. Эта бедность как будто сошла со страниц энгельсового «Положения рабочего класса в Англии». Десятилетиями здесь не было никаких изменений — разве что появились радио и телевизор. Только теперь социальное строительство и другие программы режима Чавеса дают надежду: когда-нибудь здесь будет не хуже, чем в «собачьих» кварталах, а слово «баррио» потеряет свой карибский смысл и станет означать обыкновенный район. Новое поколение революции должно приблизить это время.
Музыка революции. Колумбийская специфика. Другая молодежь. Левая Украина на хип-хоп саммите.Конечно, у революции в Венесуэле есть своя музыка. Песни, которые иллюстрируют дух и дела болива-рианского времени. К ним относится даже вульгарный реггитон, в ритме которого живет сейчас вся страна. Пуэрториканский хит «Гасолина», популярный во всей Латинской Америке, очень подходит к нефтяной Венесуэле, а общая тема баррио роднит это карибское направление с местной действительностью. И даже реггитон, синтез хип-хопа, шансона, техно и регги — это социальная музыка, в сравнении с нашей, подчеркнуто политкорректной попсой.
Венесуэла имеет свою традицию левой песни и ее признанного патриарха. Великолепный бард Али Примера, исполнитель калибра Виктора Хары и Виолетты Парра, известный во всей Латинской Америке, стал визитной карточкой здешней революционной культуры. Активист Компартии Венесуэлы (еще в школе его наказывали за то, что он носил майку с ее эмблемой — красным петухом), он погиб в подозрительной автокатастрофе еще в 1986 году. Возможно, Али Примеру убили — но сделали это слишком поздно. На его многочисленных песнях выросло целое поколение левых. Удивительно, но и сегодня молодые волонтеры-чависты знают и с удовольствием поют вслух его мелодичные песни: о революции и рабочей борьбе, прекрасную балладу о Сальвадоре Альенде, «cancion proletaria» и «cancion bolivariana». Нам говорили, что без Примеры не было бы и Чавеса. Это спорное утверждение в любом случае показывает, какое значение должна и может иметь левая культура. Сам президент ценит покойного барда наравне с Пабло Нерудой и не раз официально отдавал дань его памяти. Традицию Примеры поддерживают. На встрече с вице-министром культуры мы получили отлично изданный диск латиномериканской песни послевоенных лет в исполнении Лилии Вера — «America inSURgente». Здесь были не только революционные песни Али, но и легко заметное подражание его манере.
Влиянию этой классики подвержены и представители магистрального направления революционной музыки Венесуэлы — социального хип-хопа. Они нередко поминают Примеру в своих куплетах. В каждом баррио Каракаса, в каждом городке провинции существует по нескольку рэп-коллективов разного профессионального уровня: от безнадежных любителей до настоящих мастеров. Почти все из них активно обращаются к социальной тематике, а многие активно участвуют в политической борьбе, поддерживая партии и движения революции. В их числе — «Vagos у Maleantes», авторы песен «Социальный взрыв», «Наша история», и прочих хитов. Часть из них вошла в сборник «Estallido social», объединивший исполнителей социального рэпа. Среди других каракасских групп популярны «Guerillaseca» и «Area 23». Последний проект представляет баррио «23 января», а его колоритный лидер Master, с которым мы познакомились на одном из концертов, активно поддерживает движение «Тупамаро». Отметим незабываемых девушек из «Solo 3» — мы еще вспомним о них ниже. Но этот короткий список не дает представления о всей массе хип-хопа, с которым мы познакомились в Каракасе. И в большинстве это была ангажированная музыка — музыка революции!
