Александр Широкорад - Битва за Новороссию
О постройке Белгородской черты хорошо сказано у историка М.К. Любавского: «Итак, была полностью решена задача, которую ставило себе московское правительство со времен царя Михаила, – выстроена непрерывная укрепленная линия, начинавшаяся у верховьев Ворсклы и оканчивавшаяся у Волги. Выполнение ее потребовало от русского народа больших средств и усилий, но зато и вознаграждено было с лихвой. Русский народ получил возможность развивать свое земледельческое хозяйство на тучном черноземе при более благоприятных климатических условиях, чем в лесной области, и последствия этого факта выявились вскоре же по окончании постройки черты, как видно из приведенной докладной записки, поданной из разряда в боярскую думу. К черте хлынуло земледельческое население, и черноземные степи наполнились новыми селами и деревнями»[34].
Да, действительно, от притеснений ляхов и Руины, устроенной щирыми гетманами, в Слободскую украину бежали тысячи малороссов.
«Московское правительство охотно принимало этих беженцев и населяло ими новые города, которыми обставляло Мурвскую и Изюмскую сакмы. Часть этих городов была построена внутри пространства, огороженного Белгородской чертой, как-то: Суджа, Мирополье, Сумы, Лебедин на верхнем Псле и его притоках, но большая часть выстроена была за Белгородской чертой – на притоках верхней Ворсклы и на Северском Донце и притоках. По притокам верхней Ворсклы были выстроены: на Ахтырке – Ахтырский город в 1657 г., на Рябине – Сенное Приворожье в 1671 г., на Мерчике и ее притоке Мерли – Богодухов в 1668 г., Городное в 1672 г., Краснокутск в 1668 г., Колонтаев в 1665 г., Рублев в 1677 г., Мурахва в 1656 г., на Удах − Золочев в 1676 г. и Ольшанка в 1674 г., на Може – Валки, Мерехва в 1656 г., Соколов в 1675 г., Змиев в 1657 г., на притоке Можа Водолаге – Водолага в 1677 г.; на самом Северском Донце: Маяцкий городок в 1664 г., Салтов в 1665 г., Лиман в 1672 г., Бишкин в 1673 г., Андеевы Лозы в 1672 г., Балаклея в 1658 г., Савинский в 1672 г., Изюм в 1664 г. и, наконец, на Осколе, недалеко от впадения его в Донец, возобновлен Царев-Борисов»[35].
Казаки, крестьяне и мещане из Малороссии перемешивались с потоком переселенцев из центральных районов России. Активно участвовала в переселенческой политике и Русская православная церковь. Так, например, Святогорский Успенский монастырь на Донце ниже Изюма существовал уже в 1624 г. Раньше других селений был основан и Дивногорский монастырь на Дону, в 7 верстах ниже Коротояка. Со времен царствования Петра II началась раздача в этих районах обширных поместий петербургской знати, которые переселяли туда своих крестьян из великорусских губерний. Так, например, возникли села Андреевка и Старый Салтов, принадлежащие Апраксину и Шафирову.
Здесь мною описаны макропроцессы, проходившие на юге Российского государства. На деле же все было не так гладко. В Смутное время банды казаков, как малороссов, так и запорожцев, повадились грабить русское приграничье. Замечу, и тех, и других русские люди звали черкасами и так доносили о них местные воеводы в Москву. Кстати, и донцов в Москве часто звали черкасами, но что делать – и историки, и читатели должны сами вести идентификацию в соответствии с контекстом.
В 1620-е гг. русское правительство действовало крайне осторожно. Банды черкасов выдворялись с русской территории, причем воеводы применяли силу против черкас крайне ограниченно. Всем черкасам, желавшим принять российское подданство, предоставлялись земли в «засечных чертах». Кто нес службу справно, впоследствии оставался на местах, а тех, кто буйствовал, занимался грабежом, бегал без позволения в Речь Посполитую и обратно, отправляли в Сибирь или в низовья Волги.
Всех черкас, не желавших принимать русское подданство, выселяли. Осевшие же на русских землях малороссы пользовались одинаковыми правами с уроженцами Московского государства. Воеводы, а они тогда были столь же вороваты, как и нынешние губернаторы, периодически наказывались Москвой за притеснения черкас.
Вот, к примеру, в конце 1636 г. «новоприезжий» малоросс Григорий Шахворостов отправился в Москву жаловаться на белгородского воеводу Афанасия Тургенева, незаконно завладевшего его имуществом.
Чтобы показать законность своих действий, воевода обвинил Шахворостова в воровстве, пьянстве и игре в кости. Челобитчик просил провести расследование злоупотреблений воеводы и вернуть свое имущество.
9 августа 1639 г. белгородский воевода Петр Пожарский получил грамоту с распоряжением отдать добро Шахворостову. Чем дело кончилось для Тургенева, установить не удалось, но, как видим, с должности белгородского воеводы его турнули.
«В 1639 г. черкашенин Андрей Федоров бил челом на путивльского воеводу Г. Пушкина, обвиняя его в присвоении своего имущества и “животов” своих товарищей. Если судить по челобитной, то у выходцев из-за рубежа было отобрано 880 овец, 12 лошадей, 13 волов, семь коров и другого имущества на общую сумму 970 руб. По утверждению Гаврилы Северинова, переехавшего из Польши в Чугуев 15 августа 1645 г., его ограбил воевода Денис Ушаков. Последний забрал у черкашенина трех лошадей, сбрую и одежду, а самого Гаврилу посадил в тюрьму, лишив пищи и воды»[36].
Судя по всему, и тут Москва оказалась на стороне переселенцев.
Одной из причин, почему русское правительство сравнительно охотно разрешало малороссам селиться на своих территориях, был недостаток свободных людей на Руси.
«Дело в том, что начало строительства укреплений Белгородской черты на Изюмской сакме (Короченский и Яблоновский участки) весной 1637 г. совпало с занятием Азова донскими казаками. Кроме того, властями учитывался опыт заселения Козлова в 1635 г. Тогда много зависимых крестьян сумело записаться в казаки и стрельцы, что вызвало резкое недовольство помещиков. Теперь правительство требовало верстать в службу только лично свободных людей»[37].
Соотношение черкас и других категорий служилых людей в гарнизонах российских крепостей по росписи 1648 г.
Серьезной проблемой у переселенцев было разное отношение к браку у казаков и в Московском государстве. Так, заключение брака и развод часто производили светские власти – старшина или сход местных жителей. Соответственно, процедура развода была простой и быстрой. А вот в Московии признавался только церковный брак, а случаи разводов были единичными. В итоге периодически возникали случаи, когда русские воеводы отправляли жену к прежнему мужу, а она уже ухитрилась выйти замуж за другого.
В 1640-х годах поток беженцев из Речи Посполитой усиливается. Польские послы периодически просят царя не пропускать беженцев в пределы России. Если раньше польские власти поощряли набеги черкас на русское порубежье, то теперь они почти каждый раз производили розыск и возвращали русским воеводам лошадей и прочее имущество, захваченное бандами черкас.
Особо на этом настаивал в 1647–1648 гг. польский посол в Москве киевский каштелян Адам Кисель. В 1648 г. он подписал с боярами договор, согласно которому: «…ежели Крымская Орда не усмирится, великие государи наши, будучи себе братья, заодно стоять будут… и ясновельможные паны, гетманы Коруны польской и великого князя Литовского с воеводами его царского величества, а воеводы с панами гетманами всегда ссылку чинить будут, и, как в вечном докончаньи сказано и крестным целованьем закреплено, один другого оберегать будут, через земли свои не пропускать будут и заодно против общих врагов стоять».
Совместные большие походы, правда, не проводились, но специальные русско-польские операции против татар и банд черкасов были. Хорошо был налажен и обмен разведывательной информацией.
С началом восстания Богдана Хмельницкого по указаниям Москвы пограничные воеводы стали действовать еще более осторожно и ни в коем случае не помогать повстанцам, дабы не вызвать конфликта с сопредельной стороной.
«Польское правительство, ссылаясь на договор 1648 г., пыталось привлечь Россию к борьбе против восставших черкас. Предпосылки для этого были, т. к. Б. Хмельницкий заключил союз с крымским ханом. Союз антипольский, но Крым был давним противником России. Против Крымского ханства был направлен упоминавшийся ранее договор Российского царства и Речи Посполитой. Кроме того, формулировка русско-польского соглашения предусматривала совместную борьбу “с общими врагами”, а не только с татарами. При этом из Крыма доходили слухи о том, что одним из условий союза татар с запорожцами было обязательство Хмельницкого выставить 10 тыс. казаков на помощь хану, если он предпримет поход на Москву»[38].
Весной 1649 г. казаки Хмельницкого учинили погром в Киеве. Как писал С.М. Соловьев: «На улицах началась потеха: начали разбивать католические монастыри, до остатка выграбили все, что еще оставалось, и монахов и ксендзов волочили по улицам, за шляхтою гонялись, как за зайцами, с торжеством великим и смехом хватали их и побивали. Набравши на челны 113 человек ксендзов, шляхтичей и шляхтянок с детьми, побросали в воду, запретивши под смертною казнию, чтоб ни один мещанин не смел укрывать шляхту в своем доме, и вот испуганные мещане погнали несчастных из домов своих на верную смерть; тела убитых оставались собакам. Ворвались и в склепы, где хоронили мертвых, трупы выбросили собакам, а которые еще были целы, те поставили по углам, подперши палками и вложили книжки в руки. Три дня гуляли казаки и отправили на тот свет 300 душ: спаслись только те шляхтичи, которые успели скрыться в православных монастырях»[39].
![Александр Широкорад - Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]](/uploads/posts/books/217250/217250.jpg)
