Федор Раззаков - Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека»
Не менее тяжелая обстановка сложилась и под Ленинградом. Наступление немецко-фашистских войск на северную столицу началось 10 июля с рубежа реки Великая. Враг рассчитывал в течение двух месяцев смять оборону города и уже к осени полностью захватить его. Но этот план потерпел поражение – Ленинград стоял насмерть. Однако, прорвавшись через станцию Мга и овладев 8 сентября Шлиссельбургом (Петрокрепостью), фашисты сумели отрезать Ленинград с суши и установили блокаду города. В октябре враг начал новое наступление – попытался прорваться к реке Свирь, чтобы соединиться там с финскими войсками и осуществить полную блокаду Ленинграда. Несмотря на упорное сопротивление советских войск, фашистам удалось 8 ноября захватить город Тихвин и перерезать железнодорожную магистраль, по которой шли грузы в Ленинград. Ситуация складывалась тяжелая. Именно в этот момент Ставка Верховного Главнокомандования и приняла решение перебросить на московское и ленинградское направления свежие силы – соединения с Дальнего Востока и из Средней Азии.
Отметим, что в годы войны на советско-германском фронте воевало более 330 тысяч узбеков. По этому показателю они занимали 7-е место среди других национальностей СССР (1-е было у русских – 19 миллионов 650 тысяч призывников; 2-е у украинцев – 5 миллионов 320 тысяч; 3-е у белорусов – 964 тысячи; 4-е у татар – 511 тысяч; 5-е у евреев – 434 тысячи; 6-е у казахов – 341 тысяча).
Еще в июле Сталин обратился к советским гражданам с речью, где рассматривал войну с фашистской Германией не как обычную войну между армиями, а «войну всего советского народа», «всенародную отечественную войну», «войну за свободу нашего Отечества». Не забыл вождь и национальные аспекты этой войны. Он говорил об опасности разрушения национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, узбеков, грузин, армян, азербайджанцев, молдаван, татар, литовцев, латышей и других народов Советского Союза, угрозе их онемечения, их превращения в рабов немецких князей и баронов. Как пишет историк А. Вдовин:
«В идеологической области все годы войны проводилась линия на укрепление патриотизма и межнационального единства народов СССР. В ряды Красной Армии призывались граждане всех национальностей, на фронте они сражались за общую Родину. В самую тяжелую пору войны, когда довоенная армия была, по сути дела, уничтожена врагом, а украинские и белорусские земли оккупированы, пришлось в большей мере использовать демографический потенциал неславянских народов СССР. Создавались национальные воинские формирования, в значительной мере из-за слабого знания русского языка призывниками. Национальные республики Востока приняли эвакуированные предприятия, вовлекались в налаживание их работы, вносили посильный вклад в общую борьбу. Укрепление братского содружества народов было одной из ведущих тем пропаганды и приносило свои плоды. Хотя в годы войны имели место многие случаи измены и предательства среди представителей разных национальностей, проявлялось и недоверие к некоторым народам, дружба народов в целом выдержала тяжелое испытание…».
Да, именно в годы войны прошла испытание боем та самая дружба народов, о которой на протяжении почти четверти века говорили и писали большевики. До этого все их декларации на этот счет в основном носили чисто теоретический характер, а в 1941-м настало время подлинной практики. И она со всей очевидностью доказала всему миру истинную мощь первого в мире многонационального государства. Ведь той же царской России создать дееспособный союз Центра и национальных окраин так и не удалось. Об этом говорили многочисленные факты, в том числе и восстание в Средней Азии, которое случилось за год до падения царизма – в 1916 году.
Поводом к нему стала мобилизация жителей этого региона (узбеков, казахов, киргизов и туркменов) на Первую мировую войну. Причем новобранцев предполагалось использовать не в качестве солдат на передовой (давать им в руки оружие царская власть опасалась), а всего лишь как чернорабочих в тылу (на строительстве траншей, окопов, блиндажей и т. д.). Однако даже эта безопасная работа возмутила призывников, которые не захотели служить царскому режиму. В итоге 32-летний казах Алиби Джангильдин поднял восстание, собрав под свои знамена более 20 тысяч воинов.
Отметим, что восставшим не хватало оружия, поэтому они обходились подручными средствами: сами ковали ножи, пики, изготовляли порох для берданок, отливали пули. Часть оружия захватывали у правительственных войск, нападая на их склады. Как ни старалась царская власть подавить это восстание, сделать это ей так и не удалось. Что неудивительно, поскольку это было настоящее национально-освободительное восстание, в котором объединилась вся Средняя Азия: в одном ряду плечом к плечу сражались как бедные слои населения, так и зажиточные.
Спустя каких-нибудь два года тот же Алиби Джангильдин с теми же воинами воевал уже на стороне большевиков, сформировав первые казахские части Красной Армии, которые бились насмерть с войсками атамана Дутова, белочехами и колчаковцами. За свои подвиги А. Джангильдин был награжден орденами Ленина и Боевого Красного Знамени. В войне 1941–1945 годов Джангильдин военного участия не принимал, однако, будучи заместителем председателя Президиума Верховного Совета Казахской ССР, участвовал в формировании отрядов для отправки на фронт, а также налаживал работу эвакуированной в Казахстан промышленности.
У узбеков таким человеком был Юлдаш Ахунбабаев, который, будучи выходцем из состоятельной семьи кашгарских (уйгурских) эмигрантов, после революции устанавливал Советскую власть в Узбекистане, боролся с басмачами, а потом долгие годы находился на руководящей государственной работе: возглавлял ЦИК (1925–1938) и Президиум Верховного Совета Узбекской ССР (1938–1943).
Скажем прямо, у кремлевского руководства поначалу были сомнения в том, что народы СССР в тяжелую годину единым фронтом поднимутся на борьбу с фашизмом. В конце сентября 1941 года, встречаясь в Москве с координатором американской программы ленд-лиза У.А. Гарриманом, Сталин обронил следующие слова: «Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть… Может быть, будет сражаться за Россию…».
Произнося эти слова, вождь в первую очередь имел в виду русский народ, составляющий большинство в СССР. Однако подспудно речь шла и о других народах, населявших страну и которые могли иметь серьезные претензии по отношению к Центру. Однако последующие события наглядно продемонстрировали и Москве, и всему миру, что все нанесенные советской властью обиды для жителей советских окраин отступили в сторону, и они в едином порыве взялись за оружие, чтобы защитить и советскую власть, и свои национальные интересы. По этому поводу уместно привести интересный документ – письмо воинов-узбеков, воевавших в составе войск 1-го Белорусского фронта, опубликованное в тогдашней советской печати. Приведу из него лишь небольшой отрывок:
«Война расширила наше понятие о Родине – священнейшей из всех святынь. Мы не могли и не можем представить себе великой Родины – Советского Союза – без нашего солнечного Узбекистана. Но теперь мы с особой остротой чувствуем, что Родина несравненно больше и шире, чем только Узбекистан. Нет нам Родины без единого союза братских народов, населяющих СССР! Нет нам Родины и жизни без ясного московского неба… Родина для нас – это и волжские берега, и степи Украины, и леса Белоруссии, обильно политые нашей кровью…».
Между тем понимая, что одной силой коммунистической идеологии врага не одолеть, высшее руководство страны обратилось за помощью… к религии. В итоге уже с осени 1941 года начались определенные подвижки в этом направлении. Например, в кинохронику стали включаться немыслимые еще недавно кадры: колокольный звон московских церквей; крестный ход, возглавляемый православным духовенством в полном облачении с высоко поднятыми крестами; встречи армейских колонн в освобожденных городах местными жителями с иконами; освящение танковой колонны, построенной на пожертвования верующих и т. д. Дальше – больше.
Весной 1942 года власти впервые способствовали организации празднования православной Пасхи. А в октябре следующего года был образован Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Народных Комиссаров СССР. Затем дошла очередь и до других религиозных объединений. Так, в дополнение к Духовному управлению мусульман, которое находилось в Башкирии (в Уфе), были созданы еще три самостоятельных управления: Средней Азии (в столице Узбекистана Ташкенте), Закавказья (в столице Азербайджана Баку) и Северного Кавказа (в Буйнакске). Эти управления занимались патриотическим воспитанием мусульман, собирали средства для семей фронтовиков и на постройку боевой техники, призывали верующих на перевыполнение плановых заданий и т. д.
