Мифология русских войн. Том II - Кураев Андрей Вячеславович "протодиакон"
До Москвы дошли 10 корпусов Великой Армии. Но еще семь корпусов были у них в тылу и на флангах. Два нетронутых армейских корпуса (9 и 11) оставались в резерве на линии Москва-Смоленск-Вильно и не приняли участие в походе на Москву. 7 и 12 корпуса (41 тыс. человек при 107 орудиях) действовали против 50-тысячной группировки Тормасова и Чичагова на юге. 2, 6, 10-й корпуса (55 тысяч человек) — на севере против армии Витгенштейна [659].
Пехота в Москве вполне восстановилась. Проблема была в нехватке лошадей. В начале октября в Москве было уже не менее 4 тыс. спешенных французских кавалеристов [660].
Так что даже исход Великой Армии из Москвы вовсе не предвещал ее скорой катастрофы.
Глава 49
Мороз и Голод для всех
В этой кампании Наполеон не проиграл ни одной битвы, а армию потерял. Можно говорить об ошибках, допущенных им еще на этапе подготовки русского похода и по его ходу. Но с этической точки зрения (именно она, наверно, должны быть опорной для нас с патриархом) главный уничтожитель Великой Армии это Голод.
Сдачей Москвы Кутузов повторил свой маневр в Рущуке: в 1811 году это была единственная русская крепость на правом берегу Дуная. Кутузов сдал ее без боя турецкой армии, взорвав рущукские укрепления. А когда турки вошли в крепость, блокировал ее. Лишившаяся запасов продовольствия сорокатысячная турецкая армия капитулировала. Дело было на нынешней границе Румынии и Болгарии (Рущук это Русе). Даты: успешное оборонительное сражение Кутузова на подступах к Рущуку — 22 июня. Затем следует его отход от Рущука на левый берег Дуная. Ахмет-паша переправляется через Дунай лишь 28 августа. 2 октября Кутузов разбивает турецкий лагерь около Рущука, но крепость не берет, блокируя ее. 23 ноября 1811 г. Ахмет-паша подписал акт о капитуляции.
И в этот раз Кутузов навел Голод на неприятельский стан. Французская армия шла по бедным «нечерноземным» областям России. Местные ресурсы едва могли прокормить живущих на ней крестьян. А тут по ним туда-сюда идут огромные многостотысячные армии. Причем русская армия, отступая, увозит и сжигает все ресурсы. Остатки добирает Великая Армия на своем пути к Москве. И потом все повторяется. Легкая русская кавалерия (казаки, башкиры…) и партизанские летучие отряды опять оказываются впереди [661] французов и по их бокам и опять же — уничтожают все найденное
[662]
.Хорошо, у нас не принято жалеть оккупантов. Но каково было местному населению? По сути это взрыв серии атомных бомб на собственной и отнюдь не эвакуированной территории. Этот вопрос не устарел и к 2022 году: хорошо ли «освобождать» свои земли, выжигая ее мирных и якобы защищаемых жителей? Вопрос не то что не устарел, а даже не был поставлен «человеколюбивой матерью-церковью». Напротив, патриарх призывает: «Я обращаюсь к молодому поколению: берите пример с воинов Великой Отечественной войны — с маршала Победы Георгия Константиновича Жукова, с Зои Космодемьянской, с тех, кто, не рассуждая, жертвовал жизнью во имя Отечества» [663]. Но ведь Зоя лютой зимой сжигала дома подмосковных русских крестьян. Она жертвовала их жизнью, исполняя приказ Сталина приказ № 0428 от 17 ноября 1941 года [664].
Так громче, музыка, играй победу… Но профессиональные человеколюбцы (=христианские архипастыри) должны же ставить вопрос о человеческой цене победы. Почему в западной политологии и даже военной науке в порядке вещей обсуждение вопроса о «неприемлемых потерях», а у нас — «мы за ценой не постоим»? Ответ, впрочем, очевиден: там есть выборы, настроения избирателей и сменяемость правителей… Там даже победоносных Черчилля и де Голля сносили на выборах.
А тогда, поздней осенью 1812 года, оголодавшие люди не могли сопротивляться холодам.
3 декабря 1812 года Наполеон составил 29-й бюллетень Великой Армии, в котором говорится: «По 6-е число ноября погода была прекрасная и движение армии происходило с наилучшим успехом. Морозы начались 7-го числа. С сего времени не происходило ни одной ночи, в которую бы мы не лишились нескольких сот лошадей, которые падали на биваках. Во время переходов до Смоленска артиллерия и конница наша также потеряли великое множество лошадей… Морозы, начавшиеся с 7-го числа, вдруг увеличились, и с 14-го по 16-е термометр показывал от 16 до 18 градусов ниже точки замерзания».
Однако, русская армия, хоть и имела шинели (в отличие от французов), но тоже не имела палаток и спала на мерзлой земле.
Кавалергардский офицер Ланской вспоминал о времени преследования французов:
«Наступившие морозы еще сильнее голода донимали наше войско. Когда кавалергардскому полку пришлось обходить Москву, Н. И. Васильчикову удалось выписать из своего имения Лопасни полушубок, и этот единственный экземпляр теплой одежды служил предметом зависти для всех его товарищей. Вся обмундировка во время похода успела обратиться в грязные лохмотья, и заменить их было нечем. Единственная забота офицеров была раздобыть в выжженных и разоренных поместьях что-либо теплое. С. П. Ланской (брат автора. — прим. С. Теплякова) с радостной благодарностью получил от московской помещицы Недоброво, сжалившейся над его заморенным видом, ваточный капот и тут же напялил его на лохмотья мундира. Но еще курьезнее фигуру представлял Е. В. Давыдов. На его долю выпали три разноцветные набивные шали, и, недолго думая, он одною окутал стан, а остальные превратил в шаровары» [665].
«Наши так же были почернелы и укутаны в тряпки… Почти у каждого что-нибудь было тронуто морозом», — вспоминал И. Т. Радожицкий [666]. Случалось, и замерзали русские воины, даже из числа «гвардейских молодцов», а больным и отставшим не было числа [667].
Правда, в отличие от французов, они, как правило, возвращались в строй: 7 декабря Кутузов сообщал Царю, что «догоняют армию… до 16 тыс. выздоровевших», а 19-го — что «таковых прибудет в скорости не менее 20 тыс.» [668].
«Надо отметить осторожность Кутузова («подлинное число определить не могу», «надеюсь»). Вполне вероятно, цифрой в 20 тысяч он хотел хоть как-то подправить горестные цифры: русская армия, выйдя в октябре из Тарутина в числе 100 тысяч человек, к Вильно имела в своих рядах только 20 тысяч, хотя Кутузов всячески уклонялся от боя с французами. Даже при оптимистической цифре вернувшихся в строй получалось, что около 60 тысяч либо погибли, либо больны и ранены, либо разбежались» [669]. «В боевых действиях приняли участие примерно 480 тысяч строевых военнослужащих регулярной армии казачьих войск и ополчений. К февралю 1813 русская армия (рубеж «Отечественной войны» и «Европейского похода») лишилась примерно 300 тысяч воинов. Причем, боевые потери составили около 130 тысяч, остальные же 170 тысяч человек выбыли во время переходов на огромные расстояния по плохим дорогам, из-за недостатка продовольствия, воды, фуража, теплого обмундирования, болезней, то и дело принимавших характер эпидемий [670]. Из 622 орудий, которые была у русской армии в Тарутинском лагере, до Вильно довезли лишь 200 — по причине потери лошадей [671].
Еще в декабре 1812-го Кутузов не скрывал от царя: «если продолжить дальнейшее наступательное движение, подвергнется она в непродолжительном времени совершенному уничтожению» [672]
