Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2002)
Ахматова не могла пройти мимо этого стихотворения. Через много лет она ответила Бунину своим “Последним тостом”:
Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем
И за тебя я пью, —
За ложь меня предавших уст ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и пуст ,
За то, что Бог не спас.
(27 июля 1934. 1, 193)
Я представляю бурную реакцию ахматоведов, поднаторевших в поисках адресатов ее стихов. Ведь это стихотворение из цикла “Разрыв” посвящено третьему мужу Ахматовой Пунину, — скажут они. Да, так-то оно так. На бытовом, биографическом уровне оно действительно могло быть адресовано Пунину. Вернее, Пунину посвящен тот вариант, который был опубликован при жизни Ахматовой. В этом варианте стихотворение имело другую рифмовку:
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.
Но для себя, в рукописи, у Ахматовой существовал и тот вариант, где рифмы “уст — пуст” перекликались с бунинскими.
Кесарю — кесарево, а Богу — Богово. В том-то и дело, что в стихах Ахматовой, помимо бытового, существует еще иной уровень, где в голубом эфире звучит “двух голосов перекличка”.
А что касается посвящения, то достаточно в фамилии “Пунин” заменить глухую согласную на звонкую, как в стихотворении заменяются рифмы, и стихотворение обретает совсем иного адресата.
Ахматова не любила стихов Бунина? Однако она ни слова не возразила, когда Борис Пастернак в рецензии на ее “Избранное” 1943 года поставил ее имя рядом с именем Бунина, тем самым утвердив их единородность и равновеликость в эпохе. Вдумаемся в эти взвешенные на весах истории слова:
“Однако ее слова о женском сердце не были бы так горячи и ярки, если бы и при взгляде на более широкий мир природы и истории глаз Ахматовой не поражал остротой и правильностью. Все ее изображения, будь то образ лесного захолустья или шумного обихода столицы, держатся на редкостном чутье подробностей. Умение вдохновенно выбирать их и обозначать коротко и точно избавило ее от ненужной и ложной образности многих современников. В ее описаниях всегда присутствуют черты и частности, которые превращают их в исторические картины века. По своей способности освещать эпоху они стоят рядом со зрительньми достоверностями Бунина”23.
Б. Л. Пастернак глубоко верно подметил внутреннее родство Ахматовой и Бунина. Они были родственниками не только по крови, но и по присущему им обоим умению вглядываться в окружающий мир и художественно отбирать те детали, те подробности, которые могли дать наиболее яркую и правдивую картину этого мира. Бунин оставался поэтом и в своей прозе. В его прозаических вещах можно тоже найти немало перекличек со стихами Ахматовой, но это тема особая. Поэтому ограничусь лишь одним примером родственности их художественного обоняния. В рассказе “Птицы небесные” 1909 года мы находим такую фразу: “ Свежо и остро пахло тем особенным воздухом, что бывает после вьюги с севера” (2, 345). А у Ахматовой в одном из самых знаменитых ее стихотворений:
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
(“Вечером”, 1913. 1, 47)
Кстати, к прозе Бунина Ахматова относилась намного благосклоннее, нежели к его поэзии. В этой области он не был для нее соперником. Уместно вспомнить эпизод из воспоминаний Георгия Адамовича “Мои встречи с Анной Ахматовой”, запись одного его разговора с Анной Андреевной:
“Нет, эмигрантской литературы я почти совсем не знаю. До нас все это плохо доходит. Бунин? Я не люблю его стихов, никогда их не любила. Но есть у него один рассказ, который я прочла еще до революции, очень давно, и никогда его не забуду. Удивительный рассказ... о старом бродяге, пропойце, шулере, который тайком, сам себя стесняясь, приезжает в Москву на свадьбу дочери.
— “Казимир Станиславович”?
— Да, да, “Казимир Станиславович”... вы тоже помните?”24
Мой учитель, Д. Е. Максимов, в беседе со мной как-то сказал, что Ахматова очень высоко ценила рассказ Бунина “Худая трава”.
Да и в позднейших оценках Буниным и Ахматовой их “знаменитых современников” порой наблюдается поразительное сходство. Вот как Бунин в 1927 году портретировал Александра Блока: “А там, в другом лагере, рисовался образ кудрявого Блока, его классическое мертвое лицо , тяжелый подбородок, мутно-сонный взор ” (“Из записей”. 9, 297). А вот портрет Блока в поздней редакции “Поэмы без героя” Ахматовой:
Демон сам с улыбкой Тамары,
Но такие таятся чары
В этом страшном дымном лице :
Плоть, почти что ставшая духом,
И античный локон над ухом —
Все таинственно в пришлеце.
Это он в переполненном зале
Слал ту черную розу в бокале
Или все это было сном?
С мертвым сердцем и мертвым взором
Он ли встретился с Командором,
В тот пробравшись проклятый дом?
(1960-е годы. 1, 330)
Еще более резко описывает Бунин в “Воспоминаниях” “педераста Кузьмина (sic! — М. К. ) с его полуголым черепом и гробовым лицом, раскрашенным как труп проститутки”25, но немногим уступает ему и Ахматова, описывая того же М. А. Кузмина в той же “Поэме без героя”:
Маска это, череп, лицо ли —
Выражение злобной боли,
Что лишь Гойя смел передать.
Общий баловень и насмешник,
Перед ним самый смрадный грешник —
Воплощенная благодать...
(1, 324)
Вспоминая свой род, И. А. Бунин отметил, что “в области литературной известна Анна Бунина, которую Карамзин называл русской Сафо”26. В XX веке русской Сафо нередко называли другую Анну — Анну Ахматову. В принципе, она могла бы, выйдя замуж за Бунина, стать “Анной Буниной второй”. Но... судьба распорядилась иначе:
Хвалы эти мне не по чину,
И Сафо совсем ни при чем.
Я знаю другую причину,
О ней мы с тобой не прочтем.
Пусть кто-то спасается бегством,
Другие кивают из ниш,
Стихи эти были с подтекстом
Таким, что как в бездну глядишь.
А бездна та манит и тянет,
И ввек не доищешься дна,
И ввек говорить не устанет
Пустая ее тишина.
(1959. 2, 67—68)
Это позднее стихотворение Ахматовой вызывает в памяти другое, одно из самых ранних ее стихотворений. “Над черною бездной с тобою я шла...” Шла, да не с тем. А пошла бы с тем, глядишь, и Двадцатый век “смутился” бы при виде супругов — Нобелевских лауреатов. Она-то знала, что заслуживает “Нобелевки” не меньше, чем Бунин, только вот глупые шведы этого не поняли.
Я думаю, почему так легко под Бунина “подверстываются” многие и многие стихи Анны Ахматовой, вплоть до самых последних. Вероятно, потому, что ему она во многом обязана главной темой своей поэзии — темой н е в с т р е ч и.
Мы с тобою, друг мой, не разделим
То, что разделить велел нам Бог,
Мы с тобою скатерть не расстелем,
Не поставим на нее пирог.
...........................................
Мне с тобою как горе с горою,
Мне с тобой на свете встречи нет.
Только б ты полночною порою
Через звезды мне прислал привет.
(“Во сне”, 1946. 1, 269)
Эти стихи тоже посвящены И. Б.
Литература:
Цитаты из произведений Анны Ахматовой даются по изданию: Анна Ахматова. Соч. в двух томах. М., “Правда”. 1990.
Цитаты из произведений Ивана Бунина даются по изданию: И. А. Бунин. Собр. соч. в девяти томах. М., “Художественная литература”. 1965—1967 гг.
1 Записные книжки Анны Ахматовой (1958—1966). M. — Torino. 1996. С. 448.
2 Б у н и н И в а н. Окаянные дни. Воспоминания. Статьи. М., “Советский писатель”. 1990. С. 25.
3 Анна Ахматова в записях Дувакина. М., “Наталис”. 1999. С. 269.
4 Г у м и л е в Н и к о л а й. Соч. в трех томах. Т. 1. М., “Художественная литература”. 1991. С. 93.
5 А х м а т о в а А н н а. Соч. в двух томах. Т. 2. М., “Художественная литература”. 1986. С. 240.
6 Н а й м а н А н а т о л и й. Рассказы о Анне Ахматовой. М., “Художественная литература”. 1989. С. 92.
7 Г у м и л е в Н и к о л а й. Соч. в трех томах. Т. 3. М., “Художественная литература”. 1991. С. 70—71.
8 Там же. С. 74.
9 Анна Ахматова в записях Дувакина. С. 269.
10 Записные книжки Анны Ахматовой. С. 453.
11 Т а л ь н и к о в Д. Анна Ахматова. Четки. Цит. по: Анна Ахматова. Pro et contra. Антология. Т. 1. Изд. Русского Христианского гуманитарного института. СПб., 2001. С. 111. Кстати, Тальников ошибся: “Гробница Рахили” вовсе не сонет.
