Ангус Роксборо - Железный Путин: взгляд с Запада
Глава 13
Тандемология
Велосипед для двоих
С тех пор, как Медведев стал президентом, а Путин — премьер-министром, иностранцы и россияне ищут признаки различия между двумя половинами явления, получившего название «правящего тандема». Возможно, делается это скорее в надежде, чем с явным расчетом, поскольку различия заметны больше в стиле, чем в сути. Предмет поиска оказался настолько трудноуловимым, что родился даже современный аналог «советологии» — «тандемология» с изучением фотографий, разбором и сопоставлением высказываний в надежде выяснить, что происходит в темных закоулках Кремля или Белого дома.
Различия между двумя руководителями часто преуменьшают ввиду отсутствия видимых изменений с тех пор, как Медведев занял пост президента, — но разумеется, отсутствие результатов само по себе не означает, что перемены не были бы желанными. Я бы согласился с тем, что если во внешней политике, как мы уже видели, хоть сколько-нибудь заметной разницы между действиями двух руководителей не наблюдается, свидетельства указывают на то, что эти руководители придерживаются различных взглядов на экономику и права человека. Более того, во второй половине срока президентства Медведева эти различия стали более выраженными, наметилось определенное соперничество. У них образовались группы сторонников, чего не произошло бы, будь взгляды обоих идентичны. Каждый мог бы, в сущности, стать ядром отдельной политической партии, предлагающей свое решение для будущего России. Этого не произошло потому, что Путин крепко держится за руль и редко оборачивается, чтобы выслушать возражения Медведева — например, о выборе другого пути или более удобного транспортного средства. Есть свидетельства тому, что Медведева все сильнее раздражает роль «велосипедиста с заднего сиденья», поэтому он был бы не прочь баллотироваться на второй срок как президент. Однако они с самого начала договорились, что конкурировать друг с другом на выборах не станут, поэтому Медведев всегда знал: если Путин решит вернуться в Кремль, то сделает это.
Самым символичным жестом неповиновения Медведева стала встреча с редактором оппозиционного издания «Новая газета» в январе 2009 г., через десять дней после заказного убийства одного из ее корреспондентов. Чтобы оценить значение этого события, читателям понадобилось бы услышать, подобно мне, как обрушивались на сотрудников этой газеты приближенные Путина, переходя всякие границы. Именно эта газета публиковала яростные нападки Анны Политковской на систему Путина. Я слышал, как люди премьер-министра в самых грубых выражениях высказывались об этих материалах и говорили мне, что того же мнения придерживается Путин. Маленькая «Новая газета», собственники которой — бывший советский президент Михаил Горбачев и владелец лондонских газет Evening Standard и Independent Александр Лебедев, упорно борется против коррупции и авторитаризма. Одна из ее молодых корреспонденток Анастасия Бабурова была убита на московской улице вместе с правозащитником Станиславом Маркеловым. Маркелов, защищавший тех, кто пострадал от зверств российской стороны в Чечне, и активист антифашистского движения, тесно сотрудничал с газетой. Его сочли главной мишенью наемного убийцы, а Бабурову убрали как свидетельницу.
После этого убийства, сделав шаг, который резко контрастировал с попыткой Путина отмахнуться от известия о смерти Политковской, президент Медведев позвонил редактору газеты Дмитрию Муратову. Муратов вспоминает: «Он пригласил нас с Горбачевым в Кремль, чтобы обсудить ситуацию. Такого я не ожидал. На встрече президент выразил соболезнования и даже назвал по именам родителей Анастасии, не заглядывая ни в какие записи». Муратов говорит, что тон Медведева показался ему совершенно искренним, и напоминает: «Когда убили Анну Политковскую, Путин сказал, что ее смерть принесла стране больше вреда». Муратов указывает, что в отличие от дела Политковской, убийц Бабуровой и Маркелова, членов неонацистской группы, нашли и приговорили к пожизненному заключению1.
Когда Муратов признался, что убийства уже четырех журналистов газеты с 2000 г. заставили его задуматься, не закрыть ли издание, Медведев ответил: «Слава Богу, что газета выходит». Он даже согласился дать свое первое на посту президента интервью для печатного издания именно «Новой газете» и сказал Муратову: «Знаете, почему? Потому что вы никогда и ни перед кем не заискиваете». В интервью, состоявшемся три месяца спустя, Медведев открыто открестился от путинской идеи «общественного договора», по условиям которого государство обеспечивает гражданам стабильность и некоторую степень процветания в обмен на политическое послушание. Нельзя противопоставлять демократию и благосостояние, сказал он. Он мог бы предложить России и свободу, и процветание.
В тот же день, когда опубликовали это интервью, 15 апреля, Медведев провел необычное заседание Президентского совета по правам человека. Оно продолжалось несколько часов, и с самого начала Медведев отдал распоряжение по частям публиковать материалы заседания на его сайте — беспрецедентный случай, обеспечение полного общественного резонанса и его словам, и выступлениям активистов движения за права человека.
Медведев критиковал власти, препятствующие праву на проведение демонстраций и преследующие НКО, и признавал, что «государственный аппарат поражен коррупцией». В ходе дискуссии зашла речь об официальном изображении российской истории, демократы выразили озабоченность растущей тенденцией к преуменьшению масштабов сталинизма. Одна из выступавших, Ирина Ясина, бывший директор фонда Михаила Ходорковского «Открытая Россия», открыто высказалась по вопросу коммунистического прошлого: «Стране досталось страшное наследство. Нам с вами как гражданам и вам особенно как Президенту. Весь XX век — это отрицание ценности человеческой жизни, весь XX век — это, мягко выражаясь, попрание прав человека. А сейчас мы, дети и внуки тех, кто этот XX век прожил, должны, поскольку мы уже в XXI веке, эту ситуацию как-то попытаться изменить».
Медведев ответил: «Я не могу не согласиться и с тем, что сказала Ирина Евгеньевна Ясина, о том, что весь ХХ век — отрицание ценностей человеческой жизни».
Шесть месяцев спустя, в день памяти жертв политических репрессий, Дмитрий Медведев в своем видеоблоге выступил с критикой авторов, пытающихся обелить Сталина в новых школьных учебниках. Он сказал: «Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений — миллионы. Были лишены всех прав. Даже права на достойное человеческое погребение, а долгие годы их имена были просто вычеркнуты из истории. Но до сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убежден, что никакое развитие страны, никакие ее успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий».
Все это резко контрастировало с действиями Путина, который в период президентства восстановил статус прежнего советского государственного гимна, призывал к введению в школах начальной военной подготовки, а в одном из учебных пособий Сталина назвали «эффективным менеджером». В книге утверждалось, что одной из причин сталинских репрессий, в результате которых миллионы человек попали в тюрьму или погибли, было «его стремление добиться максимальной эффективности управляющего аппарата», и террор 1930-х гг. помог достичь «создания нового класса управленцев, способных выполнять задачи модернизации при наличии скудных ресурсов».
Медведев не ограничился «либеральными разговорами». Он также предпринял решительные шаги, которые пришлись по душе демократам. В январе 2009 г., к примеру, он без лишнего шума помешал продвижению законопроекта, поддержанного Путиным и толкующего определение государственной измены настолько широко, что оно должно было включать почти любую критику в адрес правительства или контакты с иностранцами, и объявил, что на его решение оказала влияние критика, поднятая СМИ и общественностью, протестовавшими против подобных изменений.
Кроме того, он выступил в защиту права на демонстрации. С июля активисты оппозиции начали проводить несанкционированные митинги в последний день каждого месяца, в котором 31 день, чтобы привлечь внимание к Статье 31 Конституции, гарантирующей право собраний. Эти митинги неизменно разгонялись в первые же минуты, протестующих брали под арест. Затем Дума приняла законопроект, еще жестче ограничивающий уличные акции протеста, но в ноябре Медведев наложил на него вето. В отличие от него, Путин считал, что во время акций протеста милиция вправе применять силу, «если демонстранты собираются там, где нельзя».
