Александр Прасол - Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере.
До этих скандалов полиция пользовалась высоким авторитетом в японском обществе — ей доверяли 74 % населения. Более высокий показатель имели только суды (79 %). Однако после серии разоблачений уровень доверия к полиции упал до небывалых 52 %. По сравнению с 75 % доверия к государственной железной дороге и 73 % — к государственным медицинским учреждениям, падение авторитета полиции выглядело катастрофическим. Начальник полицейского управления был вынужден уйти в отставку. Его коллеги из города Касивадзаки, как положено, посетили семью похищенной девушки, жившую всего в 50 км от места заточения, и публично извинились за своё служебное несоответствие.
В 2000 году на стол министра юстиции лёг отчёт специальной комиссии, которая пять лет занималась комплексным изучением проблем японской полиции. По мнению ведущего специалиста группы Ю. Нисимура, имевшаяся на тот момент «национальная база данных не выдерживает никакой критики, правоохранительная идеология безнадёжно устарела, а следователи сплошь и рядом оказываются своими злейшими врагами. Они привычно удерживают часть следственной информации вне протоколов и… даже не всегда владеют основами криминалистического анализа. Их необходимо обучить методам получения информации, воспроизводимым в любых условиях. Однако полицейские консервативны, и многие верят в старую систему». Хироси Кубо, автор нескольких монографий по проблемам японской полиции, подвёл неутешительный итог: «Проблемы, глубоко скрытые в недрах правоохранительной системы, начинают всплывать на поверхность. Если не принять мер, Японию ожидает кризис» (Wehrfritz, 20).
С тем, что проблемы скрыты действительно глубоко, криминалисты согласны. Силовые органы в Японии традиционно являются «священной коровой», вслух говорить о недостатках в их работе не принято. Правда, и особых поводов для этого, по крайней мере внешне, до недавнего времени было немного. По этой причине специалисты, изучающие работу правоохранительных органов, часто приходят к противоположным выводам. Д. Бэйли, эксперт по работе полиции (1991): «Если говорить в целом, то для страны, где критерием истины является консенсус большинства, действия японских полицейских выглядят на удивление благоприятно. По американским стандартам, число допускаемых ими нарушений невелико, и по содержанию они незначительны». X. Отиаи, журналист газеты Асахи (1998): «Что значит слово «беззаконие»? По словарю: "это место, где не действует закон". Я считаю, что японская полиция олицетворяет собой максимальное беззаконие». Б. Акаги, бывший полицейский (2000): «Коррупция — хроническое явление в японской полиции» (Johnson, 19).
Дэвид Джонсон провёл в 2003 году исследование, в котором ставил задачу выявить и сравнить характер типичных нарушений, допускаемых в рабочее время американскими и японскими полицейскими, а также их отношение к этим нарушениям. Проведя анкетирование японских стражей порядка, он выяснил, что они гораздо непримиримее американцев относятся к тем нарушениям, которые в США принято считать незначительными. Например, получение время от времени мелких подарков от граждан, которым полицейский в чём-то помог по долгу службы. Зная о японских традициях внешней благопристойности (татэмаэ), автор исследования отмечает: «механизм вскрытия нарушений со стороны полицейских в Японии настолько неразвит, что их реальное поведение может оказаться гораздо хуже, чем представляется».
Говоря о системных проблемах японской полиции, Д. Джонсон приводит факты и свидетельства бывших полицейских, криминалистов и учёных, изучающих её деятельность. Он выделяет три главных аспекта. 1) Систематическое присвоение бюджетных средств за счёт их нецелевого использования (создание нелегальных фондов материального поощрения, несуществующие выплаты информаторам и помощникам, искажение финансовой отчетности и проч.). 2) Получение денежных средств по линии контроля за игорным бизнесом (выплаты в обмен на лицензирование игорных залов патинко и предупреждения о проверках). 3) Связь полиции с патриотическими ультраправыми организациями, которые автор относит к организованной преступности. В отличие от Запада, в Японии более склонны не запрещать нежелательные пристрастия людей, а направлять их и контролировать. Контролирующие функции возложены на полицию, а она в своих действиях неподотчётна никому. Автор исследования выражает пессимизм в отношении административной реформы, ссылаясь на то, что в японском обществе ещё не сложились необходимые для неё условия. А сама полиция, по его мнению, «больше заинтересована в сокрытии недостатков и защите сложившейся системы от критики, чем в предотвращении и расследовании нарушений, описанных в настоящей работе» (Johnson, 33).
Разброс мнений и оценок относительно работы японской полиции имеет объективные причины. С одной стороны, охрана общественного порядка и борьба с преступностью традиционно считались священными задачами. Люди, занимавшиеся этим делом, имели высокий авторитет и ощущали себя избранниками, носителями особой миссии. Общество всячески поощряло такую самооценку. Японские мамы говорили непослушному ребёнку, что отведут его на перевоспитание к местному полицейскому. А если родители не могли помочь взрослым детям в решении их проблем, то рекомендовали обратиться к участковому и сделать так, как он посоветует. Главная задача западного полицейского состоит в том, чтобы бороться с нарушениями, опираясь на закон. Японский полицейский, кроме этого, выполняет функции советчика, наставника и воспитателя населения. Специалист по японскому уголовному праву Д. Бэйли: «Американский полицейский олицетворяет власть закона, написанного людьми. Японский полицейский олицетворяет власть неписаного закона, опирающегося на согласие большинства» (Цит. по: Tsuchimoto, 46). Общественный консенсус даёт полиции большую свободу действий в работе с населением и является причиной отступлений от буквы закона. Считается, что ради общественного блага мелкие формальные нарушения вроде письменных извинений можно в расчёт не принимать. Тем более что само население привыкло и не возражает.
С другой стороны, осознание своей особой общественной миссии делает полицию одной из самых закрытых групп в японском обществе. Внутри группы действуют конфуцианские нормы, требующие от нижестоящих полной открытости и подчинения, а от вышестоящих — опеки и контроля. Действия рядовых полицейских строго регламентированы, никакой личной инициативы и творчества не допускается. Проступок одного бросает тень ответственности на весь отдел, в котором он числится, и персонально на его руководителя. Сегодня этот отголосок групповой ответственности постепенно уступает место более современным методам кадровой политики, но окончательно он не изжит. По имеющимся данным, около 30 % всех дисциплинарных взысканий в японской полиции официально объясняются «недостаточностью контроля» со стороны вышестоящих руководителей (Tsuchimoto, 48). Что касается моральной ответственности, то и здесь конфуцианская этика правит бал. Руководители отделов и подразделений с готовностью принимают на себя ответственность за проступки подчинённых. Иногда в самой крайней форме.
Несколько лет назад в японской прокуратуре были вскрыты дисциплинарные нарушения. Выяснилось, что следователи шантажировали подозреваемых и искажали информацию, которой располагало следствие. Эти нарушения имели место за несколько лет до того, как дело получило огласку. Непосредственный руководитель провинившихся сотрудников к тому времени уже вышел в отставку. По утверждениям японских СМИ, сам он не был причастен к нарушениям и не знал о них. В разгар служебного расследования газеты сообщили о его самоубийстве. В посмертной записке бывшего руководителя говорилось, что он не может жить с грузом ответственности за проступки своих подчинённых.
Такие отношения между руководителями и подчинёнными в сочетании с закрытостью полиции служит основной причиной замалчивания нарушений. Учёные и специалисты знают, что во всём мире полицейские в силу своего особого служебного положения склонны к должностным нарушениям, и их перечень в разных странах примерно одинаков. Поэтому им трудно поверить в кристальную чистоту и непорочность японской полиции, каковой она выглядела вплоть до недавнего времени. Разоблачения в конце 1990-х годов подтвердили сомнения скептиков: они показали, что первая реакция руководителей японской полиции была совершенно одинаковой. Все они, так или иначе, поначалу старались замять скандал и сохранить честь мундира. В Японии сделать это нетрудно, поскольку служебными расследованиями занимается сама полиция, она же решает, какую информацию предоставить обществу, а какую закрыть. Это относится не только к полиции — в Японии все служебные расследования имеют внутренний характер, что связано с высоким статусом группы вообще. Инспектор префектурального управления, в обязанности которого входит контроль за действиями местной полиции, непосредственно подчиняется начальнику полицейского управления. То есть о нарушениях полицейских он докладывает их же руководителю, который и так о них знает. По писаному уставу и неписаным корпоративным правилам, провинившийся полицейский обязан в первую очередь признаться во всём своему начальству. В этом случае он может рассчитывать на защиту и покровительство организации, которая постарается не допустить утечки информации и накажет его в служебном порядке. Проступки полицейских получают широкую огласку только в исключительных случаях — либо благодаря неугомонности журналистов, либо в силу тяжести нарушений, как в 1998–1999 годах. Собственно, это были уже не служебные нарушения, а преступления. Помимо всего прочего, они показали, что та невидимая грань, которая всегда отделяла японских полицейских от остального населения, начинает утрачивать свою чёткость, а кое-где и вовсе стирается.
