Елена Полюшкина - Моя душа состоялась. Дневник Алены
Вечером сегодня «рванула» в центр. Захотелось окунуться в шум и суету Тверской. Прошлась по дорогой этой улице. Грязно. Мутно. Счастливо. Все же какое счастье – я живу здесь. Бесчисленное множество раз благодарю судьбу за эту участь. Москва. Бесподобная. Бесконечно заповедная и трогательная. Ностальгическая и обжигающе современная. Неуловимая, как настроение. Я шла по Тверской, воспринимала надвигающуюся ночь, гам, шорох машин, огни, лица, голоса и грустила, снова грустила. Трудно объяснить, отчего огромность счастья воплощается в бездонность тоски. Они так тесно сплетаются, так необратимо, беспечно. Я желаю приблизиться к артистическому творческому кругу. Банальность стремлений не совпадает с торжественностью минуты. Конечно же, я хочу не только этого. Это лишь необходимый фон для настоящей, совсем другой жизни. Лишь пикантная приправа. Но талант, яркость, страстность окружающей молодой жизни зажигают меня. Глупости это – разговоры про культурный кризис. Талантливое сейчас время.
Вдруг стало страшно за что-то несостоявшееся, но грозящее быть, нависающее в пространстве. Надо сдуть эту мерзость. Очиститься внутренне. И может быть, мир и на этот раз останется невредим, талантлив и легкомыслен.
Трудно точно объяснить, как я отношусь ко вчерашнему спектаклю. Были явные недостатки, но атмосфера угадана. Радзюкевич – чудо, заочно уверена в его замечательном будущем, большом режиссерском, удачливом. Вот сейчас специально не жалею слов, чтобы потом, показав ему эти записи, говорить: «Видишь, еще тогда я верила в тебя, ценила, может быть, одна из первых разгадала твою особенность, твой дар».
Смирившись с тем, что я – некрасивая, надо просто не концентрироваться на своей внешности. Конечно же, быть в безупречной форме, насколько позволяют средства, но иллюзий – увы. Не стоит обольщаться. На провокации комплиментов поддаваться не буду.
Стильная, талантливая, изящная. ОК, baby. Вперед, к следующей серии.
«Жизнь измеряю мартами».
23.02. Вчера была разбита и уничтожена своей никчемностью. Тушуюсь при Д., См. и В. Понимаю, что глупо. Но ничего изменить не могу. Выглядела бледно и подавленно. Внутреннее состояние отразилось на внешности. К тому же я снова простыла.
В универе, куда ни взглянуть, – проблемы. На многих занятиях почти не была.
Гена не звонит. Звонить ему самой не хочется. В общем, когда не по кайфу, найдешь тысячи причин, почему так, а с хорошим самочувствием не надо объяснений. Просто радуешься жизни. Просто радуешься. Не знаю, что выбьет меня из этого штопора. Но я в который раз говорю себе: так дальше нельзя, Ellen. Пока.
3.30 Ночь наиглубочайшая. Спать не могу. Что все мои замыслы, тревоги, планы, если болею? Очень плохо, думала – хуже не бывает. А все хуже, хуже.
Время, когда остаешься совсем одна. Наедине с самым затаенным. Хоть что говорить, я всегда одна. Это стало нормой. Судьба опять испытывает на новом этапе. Не в силах больше писать. Когда очнусь, вернусь.
26.02. Снег валит весь день. Я предпочитаю сидеть дома и смотреть в окно на этот ворожащий день. Вчера безумно замерзла. Боялась, что совсем разболеюсь. Но Боги снова выручили.
Самочувствие возвращается. Вернее, я сама возвращаюсь в себя. Последний плохой период был разным и невыразительным. Невнятным. Вкраплениями. Ну его к лешему. В прошлом. Начнем потихоньку учиться ходить. Заново. В который раз.
Мой день – четверг.
Мое число – 8.
Мой символ – стрела.
Мой девиз – творчество, жизнь.
Моя надежда – душа.
Мое будущее – Вечность.
Мое настоящее – самопознание.
28.02. Вчера сорвалась во Дворец Молодежи на спектакль «Ученой обезьяны» – «Неаполь – город миллионеров» Эд. де Филиппо. Как я могла устоять. В пятом часу позвонила В. и сказала о спектакле, и хотя я чувствовала себя не лучшим образом и выглядела так же, все же через час я была при полном параде и выходила из дома.
Мне иногда жалко, что я многого не записываю о жизни, о себе, об окружающих. Не хватает терпения и усердия, но всегда будто чувствую ответственность перед кем-то (перед собой?) в будущем за сохранность моих впечатлений и воспоминаний.
Спектакль понравился. Но без экзальтации, без того всеохватывающего ощущения счастья, восторга, которое возникало на «32 мае». Я к каждому из артистов отношусь уже по-особенному. Я примерно представляю возможности каждого. Конечно, разница талантов, мастерства, темпераментов. И все равно продолжаю считать, что они – самое перспективное молодое предприятие современной Москвы. Может быть, это самоуверенно с моей стороны так говорить, ведь я во многих театрах вообще ни разу не была. Но тем приятней, практически с первого захода и попасть в такой театр.
Писать рецензию на этот спектакль вряд ли буду. Меня все же больше интересуют сложные, противоречивые вещи. А здесь нет простора для оттачивания мысли, для полета. Хотя я не совсем права. Но дело еще в том, что я считаю, что они способны на большее. Удержусь от преждевременных комплиментов, и наверняка будут у них еще настоящие победы. И я обязательно напишу о лучшем театре Москвы. ОК?
Сегодня день рождения Нижинского Я так мало, по сути, о нем знаю. А меня интересует все не отсюда. Он явно был причастен к тайнам Неба. Один из избранных.
Очень много во мне сейчас мыслей, чувств, но писать не хочется. Сегодня под утро снилось странное длинное стихотворение, от первого лица. Читала женщина, ехавшая в лодке. Там были еще 3 мужчины-конвоиры. Тропическая река. Лианы, пышная растительность, поднимаются испарения, душно и сладостно от пряного аромата цветов и трав. Она – преступница. Впереди и позади – ужас, кошмар бытия, а сейчас существует только эта лодка, ветви, плотно переплетенные над головой, почти закрывающие небо, тишина, она лежит на спине, и звучат стихи. Они прекрасны, бесконечны, в них вся ее жизнь. Но это не описание, а сама страсть, мука души, все пережитое, все осуществилось теперь. Так тихо. И только плеск воды от соприкосновения с веслами. И ощущение высоты и страха. Страха безумия от, кажется, приближения к самому заповедному. Стихи так прекрасны, что помнить их нельзя, их можно творить мгновением и проживать себя, и чем ближе к концу, тем больше чувствуешь приближение смерти. Познав этот пленительный
яд, жить дальше с людьми не получится. Безумие таланта и талант безумия в этих завораживающих и убивающих строчках. Это я? Было жутко. А стихи неудержимо лились, тягуче, их сущность я осязала. Я не совсем спала. Я помню их наитием. Но я не могу ответить, ни о чем они, ни прочитать. Только одна строчка держалась в голове. Предпоследняя. А последняя обрывалась многоточием. И я оставалась в том душном тропическом мире, среди бесконечной водной поверхности. Я совершила еще одно преступление: замыслила сбросить с лодки одного из конвоиров. Но сделала я это или нет – не помню. Было пусто, бессмысленно, стихи все звучали, звучали. Спины конвоиров были неподвижны, и я уже начала сомневаться, существовали ли они когда-нибудь. Я так же неподвижно лежала на склизкой доске. Понимала, что остаюсь навечно в этом царстве смерти. Все бывшие и несбывшиеся мои преступления, замыслы, ужасы я переживала еще раз в стихах. Сейчас. Но это не пугало уже. Где-то на дне сознания холодок предстоящего. Впереди бессмертие. А сейчас тишина. Вода. Жарко и вроде как не жарко. Это рай? Ад? Это там, не у нас, и никогда не с нами.
«Смертельно голову на плечи опустила. Одной рукой…» Дальше не нужно. Я знаю. Я убивала себя. И это последнее мое преступление.
Я знаю, эти стихи восхитительны. Я отождествляю себя с той, из сна. Но я смотрела на все со стороны. Та степень отстранения, когда ты в глубине собственного сердца становишься любым из этих окружающих, любым, кем захочешь. Мне все это так напоминает спектакль «Нижинский». Как писать об этом скудными земными словами? Только небесный язык доступен, равен масштабу происходящего там. А это стихи. И я еще расскажу миру о чуде и мифологии нашего сегодняшнего и завтрашнего неба.
1 марта. С праздником! Весна – твоя стихия. Покоряем московский Олимп? Пути открыты.
Что делать с Геной? Так не хочется ему звонить. Около двух недель прошло со времени нашего последнего разговора. Нет, больше упускать его из вида тоже не хочется. Но, если это неизбежность, все равно я буду сниматься. А если нет – то уже ничего не изменишь.
Почти две недели не была в универе. Отвыкла от всего, что там.
Набросала вот рецензию на «Нижинского», но не покидает горькое чувство. Мне кажется, все мои работы хороши, а то, что они лежат в столе, меня убивает. Я думаю, они достойны иной участи. И оттого, что этого не происходит, всякое желание писать, выкладываться пропадает. Это ведь не стихи. Отклик необходим. И, конечно, опять боюсь читать на семинаре. Опять же, в себе уверена, но страшно жутко. ОК, что-нибудь придумаю. Что за странная девчонка, просто невыносимо. Имела уже возможность убедиться, что не полная чума, а иногда совсем даже наоборот. Вчера на «N» перед спектаклем на меня все глазел Поповски. Может, помнит, как я в компании желающих прорваться на «Волки и овцы» в ГИТИСе просила его пропустить. Может, не помнит, но несколько раз ловила его несколько удивленный и немножко заинтересованный взгляд. Ну а после спектакля глазел Юрий Николаев. Мы с Варей тусовались внизу, у гардероба (было слишком много народу), а он с двумя дамами в возрасте стоял недалеко. Мне интересно было наблюдать его вблизи, я иногда посматривала и тоже ловила его взгляды. Но все это чушь собачья! Но до чего приятно находиться в такой элитной компании. Анастасия Вертинская, Никита Михалков, etc. Просто полный бомонд. Аншлаг полнейший. Может, потому, что вчера был день рождения Нижинскому. Странно, что Га-евского не пригласили на спектакль. Я бы очень хотела услышать его мнение, Вот посмотрела еще раз и поняла, что была права в своих догадках, и действительно, как заметила Варя, чем больше проходит время после просмотра, чем больше отстраняешься, тем больше возникает мыслей на тему, не отстает спектакль, держится в сознании, не отпускает. Это что-то значит. А для меня это является признаком безусловного таланта. Если вызывает спектакль так много разного, поднимает с глубин души особые чувства, значит, в нем было что-то важное, значит он с затаенными, не раскрываемыми сразу смыслами. Вроде все ясно, смотришь, все здесь как на ладони, а уходишь, и он преследует тебя неожиданно возникшими догадками, воспоминаниями, новыми непривычными впечатлениями. Врывается сумбурно и необъяснимо. Игровая стихия бушует, насмехается, плачет и танцует. И все это – «Нижинский». Все это очаровательный Меньшиков и не менее великолепный Феклистов. Все это – изысканность стиля и атмосфера богемная и чудесная.
