Виктор Рубель - Тайные пси-войны России и Америки от Второй мировой до наших дней
Медленно до меня стало доходить, что что-то здесь не так. Во-первых, у более ранних воплощений программы «Звёздные Врата» было больше контроля со стороны Министерства обороны, чем у любой другой действующей программы. Эти проверки проводились с 1985 года, но были даже такие ревизии, которые датированы самыми ранними днями существования программы. Практический результат? Программа проверялась по запросу Министерства обороны относительно техники и методологий подрядчиков (SRI и SAIC), и в результате ревизии были даны многочисленные положительные отзывы и основополагающие рекомендации по этике использования людей в экспериментах.
Учитывая всё вышеперечисленное, я понимал, что для проверки ЦРУ будет существенная подпорка в виде несметного количества изданных правительственных отчётов, поэтому ЦРУ могло начинать свою ревизию с того момента, на котором закончилась последняя проверка. Вот Энди и предположил, что ЦРУ будет смотреть только на результаты прошлых нескольких лет. А помните, что я говорил выше о разложении боевого духа?
Мало того, для этой проверки ЦРУ заключило дополнительный контракт с Американским институтом исследований (AIR). На первый взгляд подход AIR выглядел разумным. Они собрали команду экспертов, у которых было объективное отношение к теме. Но печальный итог был предрешён.
Здесь нет никакого смысла приводить обширнейший и доступный теперь каждому в Интернете материал, но практический результат был почти шизофреническим. С одной стороны, в отчёте ЦРУ указывалось, что статистически чётко подтверждено существования ЭСВ. Но, с точки зрения проверяющих, ЭСВ не могло быть полезным для разведывательного сообщества — такое заключение напрямую опровергало те многочисленные запротоколированные расследования и проверки Министерства обороны, ранее утверждавшие обратное.
Засекреченные и несекретные версии отчётов были написаны и представлены Конгрессу и соответственно в CDA. Странно, но я был лишен доступа к этому отчёту, даже к его несекретной версии, тогда как некоторым из авторов отчёта разрешили изучить материал и добавить к нему свои комментарии или даже в некоторых случаях составить полноценную бумагу, отражающую особое мнение в форме опровержения каких-нибудь частей отчёта. Так сказать, учли мнение меньшинства.
Один из моих знакомых, чиновник Сената написал жалобу в CDA, что мне не разрешили ознакомиться с отчётом по программе, хотя я был её директором. Когда я приехал в Вашингтон и зашёл к нему, он предложил: «Бери мою копию!». Я и взял.
Так или иначе, копия отчёта просочилась в американскую прессу и в СМИ. В это время я был всё ещё оплачиваемым сотрудником SAIC, поэтому пошёл к своему начальству, чтобы по форме доложить ему, что выйдет паблик-релиз, свидетельствующий о том, что военное и разведывательное сообщества США поддержали экстрасенсорные исследования и что SAIC была одним из его подрядчиков. Мой босс попросил, чтобы я держал его в курсе событий, большей частью из-за того, что корпоративная культура SAIC в то время предполагала полное отсутствие общения с прессой и СМИ. Я ответил своему боссу, который, между прочим, всегда благосклонно относился к нашей программе, что в настоящее время сотрудничаю с одной из редакций новостей американского телевидения, и вполне вероятно, что меня попросят появиться в популярной ночной программе новостей под названием Ночная Линия с Тэдом Коппелом. Босс молча кивнул головой, но было ясно, что это ставило его и компанию под удар.
К этому времени мы физически закрыли двери программы в SAIC в офисе Пало Альто, и я был отправлен в административный отпуск без содержания, но моя медицинская страховка оставалась за мной, и допуск к секретным документам оставался в силе.
Всё случилось так, как я и предполагал. Меня пригласили на Ночную Линию оппонентом бывшему директору ЦРУ (а в 2008 году действующему министру обороны) Роберту Гейтсу и аналитику ЦРУ, который был назван только по имени — Норм. Я снова предупредил босса, что интервью состоится, и сообщил ему запланированную дату и время программы.
Выпуски Ночной Линии обычно выходят в прямом эфире. В отличие от любого другого, этот записывался на плёнку за несколько часов до эфира. А за несколько часов до того как отправиться в студию ABC в Сан-Франциско для записи беседы на плёнку, у меня состоялся самый трудный в моей жизни разговор с боссом. Мне позвонили домой из SAIC.
— Эд, ты на прямой линии с моим руководством и корпоративным юристом, — раздался в трубке голос Тома. — Мы приказываем, чтобы ты НЕ ходил на шоу Ночная Линия.
Я сначала подумал, что он шутит, ведь нас связывали очень дружественные отношения и взаимное уважение. И я тут же совершил первую из многочисленных ошибок, приведших к кризису от одного-единственного телефонного разговора.
— Почему ты так говоришь? — не понял я.
— Мы обеспокоены тем, что ты откроешь секретную информацию.
— Послушайте, я с двадцатилетнего возраста, с 1960 года, работаю в обстановке секретности, и если бы я собирался выдавать секретную информацию, то я не сделал бы этого на дурацком телешоу; скорее я продал бы её русским за увесистую пачку денег, — поддел их я.
Мне казалось, что я забавно пошутил. ОШИБКА. Мертвая тишина повисла после моей глупой шутки. Меня, словно молнией пронзило: вляпался! Я понимал, что нужно как можно скорее положить конец всяким шуткам. Наконец после гробового молчания, которое показалось мне вечностью, босс мрачно произнёс, что они опасаются того, что я обнародую специфическую информацию компании SAIC.
— Поймите, — уже серьёзно сказал я, целенаправленно переводя разговор в другое русло, — я приглашен на шоу для того, чтобы просто своим присутствием заставить директора ЦРУ Гейтса честно сказать другим: наша программа уже принесла и ещё может принести огромную пользу разведывательному сообществу. Об этом мы оба с ним хорошо знаем, но он вряд ли так просто это скажет. Кроме того, я собирался поговорить о темах исследований, которые уже обсуждались в журналах и их можно найти в библиотеках. И частью моего соглашения на телешоу ABC была договорённость, что ни я, ни они не будем упоминать ни о чём, что связано с SAIC.
Мы зашли в тупик. Руководство SAIC не собиралось отступать, и я стоял перед ужасным выбором, не решаясь его сделать. С одной стороны, это шоу было одним из наиболее популярных в СМИ, и оно могло стать первым широким обнародованием нашей прежде секретной программы. Как же я мог отказаться от такого шанса? Кроме того, я был в неоплачиваемом административном отпуске и формально не очень зависел от SAIC, но мне не хотелось сжигать все мосты и ссориться с компанией, которой я восхищался, и с боссом, которого я любил и уважал.
Оглядываясь назад, даже сейчас, больше десяти лет спустя, я затрудняюсь сказать, правильное ли решение я тогда принял. Вместо того чтобы вступить в переговоры и выяснить, что я буду иметь взамен моего отказа пойти на шоу, я сказал, что моё прошение об отставке будет лежать на столе босса в течение этого часа.
Они поняли, что я пойду на передачу, и они не могут остановить меня. Что случилось потом, одновременно и испугало меня, и ужасно разочаровало. Они фактически стали мне угрожать, что и ЦРУ, и адвокаты SAIC будут с пристрастием смотреть это шоу и следить за всем, что я там говорю.
Голос мой дрожал, но я всё же вернулся к своему обычному «юмористическому» тону: пожелал им всего хорошего и выразил надежду, что просмотр шоу доставит им удовольствие, и им, возможно, для более приятного просмотра стоит купить немного кукурузных хлопьев.
К несчастью, после этого мои отношения с боссом, очень компетентным ученым, благосклонным руководителем и во всех отношениях восхитительным человеком, были разорваны.
Повесив трубку, я рассказал всё своей жене, Дайене, и она была столь же потрясена, как и я. Что делать? Я был настроен идти на передачу, но жена не хотела меня отпускать. Мы связались с её бывшим мужем, опытным адвокатом, и спросили его совета.
— Не делайте этого, — сказал он. — Это слишком рискованно и в юридическом, и в личном плане.
Тем не менее, несмотря на все этих личные и юридические советы, я всё же дал интервью. К счастью, ряд опасений оказался необоснованным. И хотя никаких юридических последствий не было, моя личная исследовательская жизнь по правительственному контракту подошла к прямому и, по-видимому, неизбежному концу.
Многолетние и главным образом неприятные публикации в СМИ, которые словно с ума посходили, соревнуясь, кто кого переплюнет в разнузданности подачи материала, были печальным последствием моего выступления в Ночной Линии. Как только всё это началось, во время одного из моих многочисленных визитов к сенатору, который начинал эру нашей программы в SAIC, он спросил, не мог бы я опровергнуть отчёт Американского института исследований. Я ответил ему, что это будет для меня не только просто, а исключительно просто. Сенатор предложил мне заняться этим и нанести сокрушительный удар.
