Анджей Зауха - Москва Норд-Ост
Но муж Виктории Кругликовой миновал автобусы и с женой на руках добрался до стоящих в более чем ста метрах дальше машин скорой помощи. Положил Викторию в скорую, которая тут же доставила ее в стоящий в ста метрах от театра, на другой стороне улицы, госпиталь ветеранов войны. На площади у театра, где складывали заложников, его не было не больше двух минут.
- Когда он туда вернулся, дочки уже не увидел, - вздрагивает Кругликова. - На ней лежала гора людских тел. Ведь спасатели без конца выносили людей из театра и бросали друг на друга. Хорошо, что он знал, где она, стащил с нее тела других.
Муж Кругликовой не захотел со мной встречаться, а его жена говорит, что он не будет никому об этом говорить, потому что боится: в России нельзя безнаказанно рассказывать такие страшные вещи.
Ей он рассказал:
- «Прихожу, а Насти уже нет, я помнил, где она лежала, вот тут», - цитирует слова мужа Кругликова, которой безразлична реакция властей. - Когда он оттащил этих чужих людей, увидел дочь. Но она лежала, как мертвая, без дыхания. Он растерялся, не знал, что делать. А там, среди горы тел, метался какой-то человек, может врач. И вот этот мужчина кричит ему: «Чего так стоишь!» А муж показывает на Настю: «Это моя дочь, она умерла!» Врач подбежал, наклонился и говорит: «Жива. Бей ее по щекам, поверни лицом вниз и неси в скорую».
Кругликов, перед тем как унести дочь, посмотрел, где лежит сестра жены, Ирина Фадеева. Через несколько минут вернулся за ней и ее тоже перенес в машину скорой помощи, за рядом автобусов. Сегодня ему кажется, что Фадеева была вся в крови. Но он подумал, что это, может быть, кровь убитых террористов, там везде было полно чеченской крови. Потом только оказалось, что это кровь ее сына. Когда Кругликов склонился над Ириной, к нему снова подбежал врач и крикнул: «Что ты, курва, опять тут стоишь!» «Это сестра жены», - ответил он. «Неси ее в скорую!» - рявкнул тот и побежал дальше.
Сегодня Кругликова думает, что им с сестрой и дочерью страшно повезло - они сидели близко от выхода, значит, их в числе первых вынесли на воздух. Потом мужу удалось прорваться сквозь кордон милиции, и он был одним из первых, кто стал носить людей к машинам скорой помощи. К тому же он мгновенно нашел всех трех женщин и отнес их не в автобусы, куда прямо на пол бросали не пришедших в себя заложников, а именно к скорой помощи.
- Я думаю, если бы он не прорвался через оцепление, дочки бы не было в живых, - качает головой Кругликова. - Она бы задохнулась под грудой тел, если бы он ее не раскопал.
А где же Ярослав, сын Ирины Фадеевой? Ведь это о нем так беспокоилась и заботилась его мать, что даже разозлила террористок. Куда он исчез? Кругликов до сих пор не уверен, относил ли он его к машине скорой, или нет. Помнит, что нес мальчика в белой рубахе, высокого, как Ярослав. Но не уверен, что это был его родственник. Первый вопрос, который он задал в больнице жене, когда она очнулась: в какой рубахе был Ярослав в театре? Виктория ответила - в зеленой. Кругликова думает, что муж вынес одного из ребят, обсуживавших гардероб, он сидел за ними - высокий юноша со светлыми волосами. Наверное, это его муж спас. Кругликова также уверена, что Ярослава вообще не вынесли из зрительного зала. Почему? Потому что у него на лбу было пулевое отверстие. Сразу было видно, что он мертвый, поэтому им никто и не занимался.
О том, как его нашли, расскажу несколько позже.
Николай Степченков, врач скорой помощи, который несколькими часами ранее выносил из театра заложников, раненных в ночной стрельбе, вспоминает в интервью газете «Известия», что вызов немедленно ехать к театру поступил ему в 6.50, то есть через час после того, как стихла стрельба! Добавим здесь, что с момента, когда зрители начали терять сознание, прошло уже полтора часа. Трудно заподозрить, что опытный врач скорой помощи, разное повидавший в своей жизни, мог ошибиться в таком существенном для скорой вопросе, как время вызова. По данным из другого источника (рапорта о действиях у театра медицинских служб), общий вызов для бригад скорой помощи был направлен в 6.30. Так или иначе, видно, как много времени прошло между началом штурма и началом спасательной операции. Степченков добавляет, что в вызове слова не было о том, какие брать с собой медикаменты и что случилось в театре. О газе, естественно, тоже ни слова.
- Возле Дома культуры было столько машин, сразу возникла пробка, - вспоминает Степченков. Не было возможности проехать. Я крикнул помощнику: «Хватай сумку с инструментами и побежали!» Смотрим, а на веранде перед театром лежат десятки неподвижных тел. Много стариков, некоторые уже мертвые. К тому же все указывало на то, что они умерли уже давно - два, три часа назад, кожа была уже холодной. А из театра выносят все новых и новых людей. Один из спасателей принес большую коробку с противоядием - антидотом.
Но Степченков категорически отрицает, что кто-то говорил ему, какой газ был использован для усыпления заложников, - он сам определил, что это могло быть.
- Я раньше работал с наркоманами, - продолжает свой рассказ Степченков. - Люди, пострадавшие в театре, имели такие же симптомы, как в случае передозировки наркотиков, - суженный зрачок и отсутствие дыхания. Люди делали четыре, пять вдохов в минуту! Нужно было сделать укол, чтобы привести в норму работу легких и сердца. В какой-то момент я увидел, как спасатели несут людей в автобус мимо нас. Я им крикнул: «Без укола не везите, всех ко мне! Иначе живыми не доедут». И они стали всех подтаскивать к нам. Скольких успели развезти по больницам до прихода врачей, я не могу сказать.
Степченков работал у входа в театр около часа, до 7.50, все это время стоя на коленях, нагнувшись до земли. Потом не мог встать, простреливало поясницу. Но это того стоило.
- Мы с помощником спасли двадцать человек, - говорит врач. - Некоторые сразу поднимались, я еще иглы не успевал вытащить из тела. Другим приходилось делать искусственное дыхание. Я уверен, что «мои» заложники выжили, что для них все закончилось хорошо.
Последнему заложнику Степченков помогал без десяти -пятнадцати минут восемь. Это значит, что большинство заложников пролежали без сознания сначала в зале, а потом на ледяном и мокром бетоне рядом с театром в сумме два с половиной часа! Нет никаких сомнений, что такой эксперимент могли вынести только самые сильные.
В российских СМИ я нашел еще одно важное высказывание врача, участвовавшего в спасательной операции. Рассказ Юрия Павлова необычайно важен, так как он, как и интервью Степченкова, показывает, что спасателей и врачей не предупреждали, что произойдет во время штурма, какие медикаменты должны быть приготовлены. Никто из них не был даже предупрежден о самом штурме, хотя Юрий Павлов не рядовой врач - шеф лечебно-эвакуационного отделения Центра медицины катастроф «Защита» Министерства здравоохранения. ЦМК - это коллектив необычайно опытных врачей, которые принимают участие во всех акциях в случае катаклизмов, случающихся в России, - войнах, терактах, авиакатастрофах и природных катаклизмах. Они в состоянии эффективно действовать в любых условиях, в любой ситуации.
Когда начался штурм на Дубровке, доктор Ирина Назарова, директор ЦМК, не дежурила, но несколькими часами позже приехала в оперативный штаб. В интервью она неоднократно говорила, что врачи, которые шли помогать людям, лежащим перед театром в бессознательном состоянии, имели с собой антидот. Однако ее подчиненный, Юрий Павлов, который руководил действиями врачей ЦМК «Защита» непосредственно у театра, отрицает это. Вот как он рассказывал о спасательной операции в интервью для информационного портала «gazeta.ru»:
- Мы еще вечером догадались, что будет штурм. Видно было, что что-то готовится. Но нас об атаке никто не предупредил. Мы не знали, какие средства будут использованы для освобождения заложников, какие медицинские препараты следует готовить. Специалисты еще раньше предупредили директоров ближайших больниц, что нужно освободить койки. Людей выписывали даже из реанимации. Больницы выбирали по принципу удаленности и показаний врачей. Мы готовились к ранениям и контузиям в результате взрыва. Насколько мне известно, специальных указаний, чтобы больницы готовили какие-то конкретные препараты, не было. Но в этом не было необходимости. Для пятисот - семисот жертв достаточно было бы обычных больничных запасов медикаментов, специалистов и реанимационного оборудования. Готовить дополнительные запасы необходимо, если речь идет, например, о двух тысячах жертв одновременно.
- А что вы делали, когда начали выносить заложников?
- Я был во дворе госпиталя ветеранов войны. Когда услышал по приемнику, что не хватает врачей, побежал туда, где была площадка для трупов и место для селекции жертв. Заложников выносили спасатели, военные и милиционеры. Люди были в таком состоянии, как после приема наркотиков. На первый взгляд можно было подумать, что они находится именно под воздействием наркотиков.
