Ярослав Голованов - Этюды об ученых
Вскоре после возвращения начались напасти: Эйлер ослеп. Через пять лет дотла сгорел его дом в Петербурге, только чудом удалось спасти его рукописи. Старик крепился и не унывал. Именно в эти годы по иронии судьбы издаёт он три тома «Оптики»: слепой проводит блестящий математический анализ световых явлений. Он исследует движения Венеры и Луны, пишет трактат по теории музыки, разбирает вопросы колебаний струн и движения жидкостей, – как и прежде, его интересует все на свете, поскольку все на свете нуждается в математическом отражении. Он побеждал окружающий его мрак своей феноменальной памятью и воображением, диктовал письма, спорил с учениками, балагурил с внучатами, принимал гостей и сановных визитёров.
Когда он диктовал свою последнюю работу, он не знал, что она относится к области аэродинамики – тогда ещё не существовало такого слова. Просто уж слишком много говорили вокруг об этих аэростатах. Слепой из XVIII века заглядывал в век XX.
7 сентября 1783 года пил чай, играл с внуком, но вдруг выронил трубку и только успел крикнуть: «Умираю!» Кондорсэ, историк науки, сказал потом крылатую фразу: «Эйлер перестал жить и вычислять».
Томас Эдисон:
«УЧИТЬСЯ НА ОШИБКАХ!»
Среди многих анекдотов об Эдисоне, распространению которых сам он не препятствовал, есть такой: молодой человек приходит наниматься на работу.
– А над чем вы думаете работать? – спрашивает Эдисон.
– Я хотел бы получить кислоту, разъедающую все известные материалы.
– Это мне не нужно, – говорит Эдисон.
– Почему?
– А в чём я её буду хранить?!!
Быстрый, ясный, трезвый мозг.
Он смеялся, когда его называли гением.
– Что за пустяки! Я вам говорю, что секрет гения – это работа, настойчивость и здравый смысл.
Он никогда не считал себя учёным:
– Я не исследовал законов природы и не сделал крупных научных открытий. Я не изучал их так, как изучали Ньютон, Кеплер, Фарадей и Генри для того, чтобы узнать истину. Я только профессиональный изобретатель. Все мои изыскания и опыты производились исключительно с целью найти что-либо имеющее практическую ценность.
«Чародея из Менло-Парка» – там, неподалёку от Нью-Йорка, был его первый исследовательский центр – нередко идеализируют. Он был великим изобретателем и, очевидно, первым организатором крупных научно-исследовательских работ, но он же был настоящим бизнесменом, хватким и жёстким капиталистом, впрочем, другим он и не мог быть. В дневнике «чародея» есть запись: «Никогда ни на одно мгновение мы не должны забывать экономическую сторону проблемы». За что бы ни брался, считал наперёд деньги. В Берлине, глядя на гигантскую динамо-машину, интересовался:
– Сколько денег производит эта машина за каждый оборот?
И самого его тоже считали на доллары. «Нью-Йорк тайме» писала в 1923 году: «Существует человеческий мозг, который представляет огромную ценность: в деловом и промышленном мире его оценивают в 15 миллиардов долларов. Миллиардов, а не миллионов!… Этот мозг принадлежит Томасу Альве Эдисону…»
Но справедливость требует сказать – он любил деньги не ради денег. Был равнодушен к усладам быта, никогда не жил в роскоши, не обращал внимания на одежду. Деньги нужны были только для работы. Когда он искал материал для нити лампочки накаливания, он истратил 10 тысяч долларов и продолжал поиски. Деньги давали ему свободу творчества. Это он понял очень рано, когда мальчишкой уже завёл своё «дело»: продавал в поезде газеты, а потом сам стал выпускать газету, сам писал, набирал, печатал и продавал.
В 14 лет организовал типографию прямо в багажном вагоне, а рядом лабораторию, в которой ставил опыты в свободное от газеты время. Однажды в лаборатории случился пожар, и кондуктор за уши вытянул его из вагона и выбросил следом все его склянки. Склянок потом у него было много. С ушами хуже – он всю жизнь очень плохо слышал.
Эдисон был живым воплощением Америки конца прошлого века: энергия, скорость, хватка дельца. Он создал свою, эдисоновскую, методику работы, основой которой был многократно повторенный эксперимент. «Идти к цели через опыты и учиться на ошибках» – это его девиз.
Никола Тесла, выдающийся электротехник, язвительно заметил: «Если бы ему понадобилось найти иголку в стоге сена, он не стал бы терять время на то, чтобы определить наиболее вероятное место её нахождения, но немедленно, с лихорадочным прилежанием пчелы, начал бы осматривать соломинку за соломинкой, пока не нашёл бы предмет своих поисков… Его методы были крайне неэффективны: он мог затратить огромную энергию и время и не достигнуть ничего, если только ему не помогала счастливая случайность…» Зависть делала Тесла несправедливым. «У случая бывают капризы, но не привычки», – говорил Жюль Берн.
В истории техники нет человека, который трудился бы больше Эдисона. Никогда не думал о часах, о днях недели. До 50 лет работал девятнадцать с половиной часов в сутки, потом по восемнадцать часов. Неделями не выходил из лаборатории и тогда ложился спать на столе с книгами под головой, ложился, когда устанет: днём, ночью, всё равно. Утверждал: «Недостаток сна никогда не вредит». После встреч с коллегами в Париже говорил репортёру:
– Что меня здесь особенно поражает – это всеобщая лень. Когда же эти люди работают? И что они делают? Здесь, по-видимому, выработалась целая система праздношатанья… Я тут ничего не понимаю!
Семья, дети, дом никак не изменили стиля его жизни. Отдыхал крайне редко, вилла во Флориде пустовала. Никогда не занимался никакими видами спорта, не считая рыбной ловли и бильярда. Смеялся над «играми на чистом воздухе». Был неразборчив в еде, но любил хорошие сигары, жевал табак, но никогда не употреблял алкоголя. Редко болел и ненавидел врачей. Любил проехаться на автомобиле, иногда играл в индийскую игру «пачизи».
Учился несколько месяцев в жизни, если не считать занятий с матерью, но очень ценил людей широко образованных. Наверное, первый ввёл анкеты для поступающих на работу. Там были такие вопросы: «Как изготовляется серная кислота?», «Какое напряжение тока применяется в трамваях?», «Кто был Плутарх?», «Где находится Волга?» У него была огромная техническая библиотека, каждый день читал много газет. Не любил романы «о любви», но ценил Гюго и Шекспира. Льву Толстому послал в подарок фонограф. Когда его спросили, какая книга принесла ему наибольшую пользу, он сказал: «Книга Фарадеевых экспериментов». О теории кванта сказал: «Эта книга – мусор». Не знал высшей математики. Не понял теории относительности (что не помешало Эйнштейну назвать его «великим творцом техники»). Но когда знаменитый селекционер Лютер Бербанк попросил его расписаться в книге для почётных гостей в графе «Чем интересуетесь?», он написал: «Всем». Это правда.
Он действительно интересовался всем. Бесконечный рой идей постоянно вился вокруг его головы. В Соединённых Штатах Эдисон получил 1098 патентов и около трёх тысяч – в тридцати четырёх других странах мира.
Директор бюро изобретений шутил: «Дорога ко мне не успевает остыть от шагов молодого Эдисона». Даже основные изобретения его невозможно перечислить. Он усовершенствовал телеграф, телефон, киноаппаратуру. Он создал электрическую лампочку накаливания и совершил революцию в производстве и распределении электроэнергии. Он построил первые электровозы и придумал щелочные аккумуляторные батареи. Положил начало электроники и изобрёл собственный способ обогащения железной руды. Возводил химические заводы и учил кукол говорить. В двенадцать лет он начал трудиться, в шестнадцать – ушёл из родительского дома, в двадцать два – заработал 40 тысяч долларов, в сорок – был известен на весь мир. На 85-м году жизни, умирая, он сказал жене:
– Если есть что-нибудь после смерти, это хорошо. Если нет, тоже хорошо. Я прожил мою жизнь и сделал лучшее, что мог…
Павел Яблочков:
«МОЙ РУССКИЙ СВЕТ»
Сейчас даже вообразить невозможно, что всего каких-то сто лет назад слова «электротехника» не существовало, даже в словарях 80-х годов вы его ещё не найдёте, всё было ещё так неопределённо, зыбко, туманно, все абсолютно очевидное сегодня представлялось ещё столь спорным, и, казалось, спорам этим конца не будет, а вот надо же, всего 100 лет прошло и…
В вопросах теории первооткрывателя найти проще, чем в науке экспериментальной. Так и написано в учебниках: теорема Пифагора, закон Архимеда, система Коперника, бином Ньютона, таблица Менделеева, теория Эйнштейна. Но вот простой вопрос: кто подарил нам электрический свет? Кто создал эту, уже такую привычную маленькую стеклянную колбочку с тонкими волосками металла внутри – самый распространённый физический прибор нашего времени, количество которых измеряется многими миллиардами штук, – электрическую лампочку? О, на этот вопрос нелегко ответить. Можно было бы написать увлекательный, почти приключенческий роман (как жаль, что он не написан!) с десятками ярких героев, судьбы которых причудливо переплелись вокруг этой общей, всецело поглощающей их идеи – электрический свет! И в строю этих героев возвышается фигура русского изобретателя Павла Николаевича Яблочкова. Возвышается не только благодаря росту своему – 198 сантиметров, – но и трудами, положившими начало электрическому освещению.
