Вадим Штепа - RUтопия
Петербургский писатель Дмитрий Андреев, работающий в жанре «альтернативной истории», реконструирует хронологию этого великого новгородского похода:
В конце XV века новгородские кочи Северным Морским Путем доходят до Аляски и основывают там несколько торговых факторий. В 70-е годы XVI века, после разгрома Новгорода Иваном Грозным, несколько тысяч новгородцев отплывают на Восток и оседают на юге Аляски. Связь с внешним миром прерывается на полтора столетия. Повторное открытие Аляски происходит в начале XVIII века Берингом.
И рисует не менее великое будущее Независимой Аляски. Так, в начале XIX века там должно было быть:
Население — 500–600 тыс. чел, религия — православие (до-никоновское), индейцы и алеуты взаимоассимилируются с потомками русских. Политическое устройство — развитая парламентская демократия с периодами военной диктатуры (в годы войны). Аляска участвовала в Крымской войне на стороне России, начиная с 70-х годов XIX столетия — золотодобыча, промышленный рост, бурная иммиграция. К началу XX века 5–6 млн. населения. Границы: р. Макензи, затем побережье до 50 градуса сев. широты, Гавайи (приняты в состав республики на федеральной основе в 1892 году), Мидуэй, анклав в Калифорнии… Аляска на стороне Антанты приняла участие в Первой Мировой Войне (патрулирование Тихого Океана, посылка экспедиционного корпуса на Восточный Фронт), затем помогала белым армиям в ходе Гражданской Войны. В 1921–1931 гг. приняла более 500 тыс. русских эмигрантов, выкупила Русский Флот, интернированный в Бизерте… Авиагруппу составили частью закупленные в Японии истребители, частью торпедоносцы компании «Сикорский-Ситха». Дружба с Японией предотвратила участие Аляски во Второй Мировой Войне на Тихом Океане, но с июня 1940 года Аляска воюет с Германией, Италией и Португалией (вследствие гибели множества ее граждан во Франции и на потопленных судах)… Ядерная держава с 1982 года, запускает спутники с космодрома на Гавайях с 1987 года. Население на 2000 год — 25 млн. чел. ВНП — $300 млрд.
«Новгородскую версию» освоения Аляски, не говоря уж о проектах ее возможного будущего, почему-то особенно любят «опровергать» московские историки. В этом сказывается как недостаток исторического воображения, так и застарелая централистская неприязнь к «слишком вольным» открывателям новых земель. Хотя даже если предположить, что первыми на Аляске высадились не новгородцы, а, как гласит официальная версия, лишь два века спустя участники экспедиции Беринга-Чирикова — то все равно и к ним Москва никакого отношения не имеет, поскольку эта экспедиция была сформирована в Петербурге по личному указу Петра I. Москва же всегда оставалась (и остается) типичным городом Старого Света, который интересуется географическими открытиями не самими по себе, и уж тем более не в перспективе нового исторического творчества, а лишь сугубо утилитарно — в плане присоединения «под царскую руку» очередных бесправных колоний. К сожалению, и Петербургская империя по отношению к Русской Америке во многом продолжила эту ордынско-московскую традицию.
Сама же Русская Америка тех лет являлась своего рода аналогом «Дикого Запада», или — избегая этой географической условности — можно назвать ее «Дикой Утопией». Русские первопроходцы и поселенцы конечно не были ангелами, однако, в отличие от англичан и испанцев, никогда не ставили своей целью вытеснение и истребление аборигенов. Алеуты, эскимосы, тлинкиты и другие жители этого «края света» ценили это, хотя совершенно не представляли себе понятия «подданство». Несколько забегая вперед, уместно вспомнить претензию одного индейского вождя, высказанную им во время продажи Аляски в 1867 году: «Мы дали возможность русским жить на нашей земле, но не право кому-то ее продавать». Это действительно иной мир, выходящий за рамки европейских стандартов «колониальной собственности».
Русская Америка все более напоминала изначальную, мультикультурную Русь. Поморы и казаки охотно женились на индеанках, алеутках, гавайках, и в результате возникал некий совершенно новый народ, с особым менталитетом. В отличие от Южной Америки, где колонизация сопровождалась жестким насаждением испанских и португальских канонов религии, языка и поведения, здесь, на Севере, происходила настоящая транскультурация. Также и в отличие от ордынского нашествия на Русь, превратившего ее в тоталитарную Московию, на Аляске утверждался уникальный синтез новгородского и индейского свободолюбия. Местные жители учились у русских основам православия и перенимали многие слова, но в свою очередь научили русских управляться с нартами и байдарками, а иногда и посвящали их в свои собственные мистерии. И неслучайно многие русские поселенцы даже после продажи Аляски отказались ее покинуть. Это не было каким-то «национальным предательством» — просто они настолько глубоко включились в ритм этого нового мира, что уже чувствовали свою разнородность с метрополией. Во многом это было похоже на поведение тех выходцев из Англии, которые осознали себя гражданами Нового Света и объявили о своей независимости. Разница состояла лишь в том, что для масштабного складывания нового этноса на основе русско-индейского синтеза тогда просто не хватило исторического времени…
Не хватало и людей. Из-за жесткости законов Российской империи, ограничивавших для многих сословий право передвижения, русскому было гораздо сложнее попасть в аляскинский Ново-Архангельск, чем англичанину в Нью-Йорк. Правители Русской Америки неоднократно обращались к столичным чиновникам, в Сенат и даже царский двор с просьбой разрешить переселение на Аляску и в калифорнийский Форт-Росс хотя бы нескольких крестьянских общин, жизненно необходимых для экономической независимости русских поселений. Но — неизменно встречали категорический отказ. Чиновники опасались (и не напрасно — судя по имевшимся все же прецедентам), что эти несколько сот крестьян, освоив характерный для Америки фермерский тип хозяйства, окажут революционное влияние на тогдашний экономический строй Российской империи. Возможно, потому Аляску побыстрее и продали практически сразу после отмены крепостного права — чтобы не допустить массового переселения туда освободившихся крестьян.
Другая версия такой поспешной продажи Аляски состоит в том, что российское правительство заботилось о защите «национальной самобытности» от пугавшего его заокеанского «всесмешения». Однако парадокс здесь в том, что подлинную русскую самобытность в данном случае воплощали как раз те, кто смешивался с индейцами и белыми американцами и тем самым давал начало новому народу. Сами русские в свое время возникли именно как этнический синтез варягов и славян. (→ 3–1) «Патриоты» же ордынско-имперского толка демонстрируют этим лишь свое провинциальное невежество в русской традиции, которая изначально имеет глобальный характер. Петербургский философ Алексей Иваненко четко объяснил это в работе «Русский хаос»:
Наша старина не является исконной. Удивительно, но по данным этимологического анализа такие древние слова, как хлеб, изба, колодец и князь имеют германское происхождение. На смену древним заимствованиям приходят новые. Где же настоящий лик России? Тайна состоит в том, что его нет. Византийские иконы, золоченые минаретные луковицы, татарские балалайки, китайские пельмени — все это импорт.
* * *Русские первопроходцы вообще не знали слова «Аляска» и называли ее просто «Большая Земля». Аляска действительно могла стать «воплощенной утопией» — подобно Америке, освоенной европейцами со стороны Атлантики. В 1799 году была основана Российско-Американская Компания и у тихоокеанского освоения Америки были свои знаменитые «отцы-основатели» — Григорий Шелихов, Александр Баранов, Николай Резанов… Но к сожалению, они не успели провозгласить свою Декларацию Независимости, и потому проект Русской Америки был в конечном итоге подавлен европоцентристской метрополией.
Калифорнийская база Русской Америки — Форт-Росс — была основана в 1812 году. Если воспринимать историю творчески, с точки зрения новых возможностей, а не бесконечных переделов Старого Света, то это событие выглядит гораздо важнее войны с Наполеоном. Даже если бы Наполеон остался в Москве, это вряд ли что-то существенно изменило бы в России, где дворянство владело французским языком лучше, чем русским. Тогда как перенос общественного внимания на освоение Нового Света мог бы задать совершенно иной масштаб российскому самосознанию, заодно и избавив Россию от позорного ярлыка «жандарма Европы».
Даже выполняя эти «жандармские» функции по спасению европейских монархий от революции, русские напрасно рассчитывали на какую-то признательность со стороны этих престолов. Более того, к примеру, испанцы, составлявшие тогда в Калифорнии большинство, неоднократно пытались ликвидировать Форт-Росс — то демонстрацией силы, то засыпая официальный Петербург гневными дипломатическими нотами за «вторжение на их территорию», хотя юридические права их самих на нее были весьма условными и довольно зыбкими. Напротив, местные индейцы поддерживали Форт-Росс, надеясь, что русские своим авторитетом и экстерриториальным статусом «третьей силы» спасут их от полного цивилизационного уничтожения в жерновах между янки и испанцами. И неоднократно с оружием в руках обороняли русскую крепость от тех и других!
