Владимир Плотников - Ночной кошмар с Николаем Сванидзе
Н. С. Я не сказал, что умер парфеновский подход. Я сказал, что умерла тема «чем вы отличаетесь от Парфенова?». Разумеется, парфеновский подход еще не умер. Талантливый человек.
В. Л. А вам не кажется, что парфеновский подход больше соответствует потребностям телезрителя, потому что это некая такая упаковка, которая сделана вкусно, и которую хочется смотреть? А чтобы смотреть программу, которая делается в вашей стилистике, нужно напрячься, нужно в это «въехать».
К С. Может, вы в известном смысле и правы, но я этого не боюсь. Значит, надо «въезжать». Потому что если следовать вашей логике до конца, нужно оставить только проект «Как стать звездой» и еще ряд передач, а остальные убрать, потому что они в наибольшей степени соответствуют потребностям телезрителя.
В. Л. Я имела в виду немного другое что все-таки исторические программы хорошие и замечательные, но когда ты приходишь домой в 11 вечера, и их показывают, блок исторических программ, очень тяжело их смотреть в таком виде, в каком они сделаны.
Н. С. Да, но люди, которые готовы их смотреть, будут смотреть, а которые не готовы не будут. Я считаю, что если программа историческая, она должна быть исторической, не нужно ее делать занудной. Не нужно ее делать тоскливой.
В. Л. А готовить зрителя нужно, чтобы он был готов смотреть такие программы?
Н. С. Думаю, тот зритель, который, скажем, «подсел» на мой проект, становится все более подготовленным.
А. К. Тут как раз важность в том, чтобы смотреть из серии в серии, а это проблему…
Н. С. Ну, какие-то можно пропускать. У меня ведь в центре каждой серии человек. Какой-то, может быть, неинтересен. Скажем, у меня будет 1923-й год, Всеволод Мейерхольд. Я считаю — интереснейшая фигура. Но кому-то он, может, не интересен — Бога ради.
А. К. Кстати, Ирина нам написала: «Каждый интерпретирует историю, как считает нужным. Раньше были комбайны, сейнеры, уголь, а сейчас — убийства и криминал. Молодой человек, мало читающий, не может составить целостного впечатления».
Н. С. Ну, правильно, да, могу посоветовать молодому человеку читать больше.
А. К. Да, вы любите об этом говорить, что хорошо бы не смотреть телевизор, а книжку почитать.
Н. С. Иногда не худо бывает. Причем, начиная с раннего возраста, причем необязательно умную книжку так называемую. Вообще я считаю, что человек, который в раннем детстве не прочел «Три мушкетера», сильно отличается в худшую сторону от того, кто их прочел.
А. К. А как вы, Николай, все-таки выбираете, я знаю собственно технологию, но может вы слушателям объясните подробнее, как вы выбираете героев для каждого года?
К С. Здесь такой комплекс субъективного и объективного, потому что есть набор выдающихся персонажей, но дальше часто эти персонажи по времени накладываются один на другой, толпятся в какие-то периоды нашей истории, в частности, тот, которым я сейчас занимаюсь, поэтому, скажем, нескольких людей мне пришлось, как персонажей центральных, отбросить, скажем, генерала Корнилова или Колчака, хотя они вошли, особенно Корнилов, но не как центральные персонажи.
Приходится кем-то или чем-то жертвовать. Но элемент субъективного, конечно, присутствует. Я не хочу, например, брать одних политиков, я разбавляю, не хочу брать одних мужчин, будут прекрасные и не столь уж дамы. Тут разнообразие, немножко принцип, как в Верховном Совете СССР: одна доярка, один рабочий, но так должно быть обязательно, один герой Соцтруда, академик.
А. К Вы взвешиваете это на весах вместе с командой, с кем-то советуетесь, или это ваше субъективное ощущение?
Н. С. С командой, конечно.
А. К. Вы сказали, что XX век в вашем ощущении это такая квинтэссенция, вероятнее всего, сериала, что XX век потерян.
Н. С. Это очень сухой остаток.
А. К. Поэтому меня это немножко беспокоит. С одной стороны — XX век потерян, это такая трактовка, продолжение роковой традиции, в России очень много трагического и череда рабства, и долго мы из этого выбраться не можем. Это с одной стороны. С другой романтизация советского прошлого, которая сейчас очевидно присутствует. Не кажется ли вам, что все это слишком просто и слишком ясно, и телевидение тем самым поддерживает эти устойчивые исторические стереотипы?
Н. С. Опять вы спрашиваете абсолютно по-своему о всем телевидении. Но ваш покорный слуга — это не телевидение. Телевидение это целый мир, там мнений полным-полно. Я еще раз повторяю то, что я сказал о потерянности XX века для России, как квинтэссенции своего кино — это очень грубый сухой остаток. На самом деле, если бы это было все, не следовало бы все это начинать. Просто потеряно, и все, и забыли. Но моя задача — показать, как он был потерян.
А. К. «Спасибо за фильм о генерале Деникине. Впечатление двойственное. Обрывочность фактов прыгает по датам туда-сюда, но вместо анализа причин автор иногда выбирает малозначащие случайные акты. Архипов». Внимательный, видимо, слушатель. «Увидев лишь однажды историческую передачу, Сванидзе убедился, что он злобный враг Советской России и ее легендарной истории. Александр Иванович, Москва». Два противоположных мнения.
Н. С. Что я скажу — я злобный враг советской власти? Да, несомненно. Факты так складываются. Как историк и как гражданин страны, да, я злобный враг советской власти, но не России.
А. К. У вас, как я понимаю, и личные счеты к советской власти?
Н. С. И личные, и профессиональные, и какие угодно.
А. К. Дед ведь, по-моему, одно время был начальником Берии?
Н. С. Он был одно время начальником Берии, по линии отца дед был первым секретарем Тифлисского обкома партии, а Берия был начальником ЧК в Тифлисе.
А. К. Видимо, за это потом и поплатился
Н. С. У них не сложились отношения
А. К. У нас в эфире слушатель.
Татьяна. Это Татьяна из Тулы. Во-первых, я хочу поздравить Николая Сванидзе, что он злобный враг советской власти, он в моих глазах враг. Но я хочу сказать, что романтизация советского периода, которая, на мой взгляд, проявляется на каналах, это опасная тенденция. Пожилые — ладно, они как поняли то время, в которое жили, так и поняли. А вот молодые, может быть, устав от всех этих догонялок и стрелялок, могут и в самом деле подумать, что время было какое-то героическое, романтическое. А оно, я утверждаю, как человек, живший тогда, было преступное по всем статьям. И вот тут часто упоминается фамилия Парфенова, кстати, не в первой передаче вашей, он что, какая-то единица измерения что ли? Мне, например, стиль Парфенова не нравится именно потому, что в нем мало анализа.
A. К. Это не единица измерения, но он одна из самых, во всяком случае, телевизионных стилистических особенностей нынешнего периода, и с этим нельзя не считаться. Парфенова смотрит много молодых зрителей, у его программ стабильно высокие рейтинги, это школа и стиль. Мы сравниваем стилистику Сванидзе и Парфенова, но они очень разные
B. Л. И слава богу, что разные, что мы имеем возможность их сравнить, потому что были бы одинаковые — было бы скучно. Я бы хотела каким-то образом ответить на обвинение Николая в том, что программа была неполной, что-то показали, а что-то нет. Не знаю, согласится ли со мной Николай, но мне кажется, что телевидение это не энциклопедия, главное показать какие-то штрихи
A. К Мне кажется, что Николай отчасти претендует на то, чтобы сделать такую телевизионную историческую энциклопедию.
Н. С. В известном смысле — да.
B. Л. Но ведь полностью охватить все равно невозможно. Н. С. Полностью, конечно, невозможно. Все равно придется книжки читать, дорогие друзья.
В. Л. Посыл в том, чтобы заставить книжки читать?
Н. С. Да, я хочу посадить людей на исторический крючок, чтобы им была интересна история. Чтобы люди, особенно молодые, не думали, что история начинается с их рождения. Она была, дорогие друзья, и до того, как мы с вами родились. Моя задача — заинтересовать людей, чтобы читали. И главное — чтобы это было интересно и без вранья. Если свести к двум, пожалуй, критериям — надо, чтобы было интересно, и без вранья.
А. К. Итак, Николай работает в режиме исторических хроник еженедельно полгода подряд, и будет так работать еще полтора года…
Н. С. А то и больше.
А. К. Пока в эфир не выйдут все сто серий цикла. К дате какой-то это привязано?
Н. С. Нет, не получится, к 7 ноября, во всяком случае, не успеем.
А. К У нас в эфире слушатель
Анатолий Васильевич. Из Ленинграда Анатолий Васильевич. Я вот хочу спросить у Сванидзе, он сказал, что его аудитория — молодые люди, в основном для молодых людей.
К С. Я этого не говорил
А. К. Мы говорили о Парфенове.
Анатолий Васильевич. В большой мере для молодых.
Н. С. Этого я тоже не говорил
Анатолий Васильевич. Я хочу сказать, не достаточно ли много вы на себя берете, внушая свою точку зрения на историю, исторические личности. Потому, как ваша точка зрения во многом расходится с другими. Например, на роль Сталина.
